Деды

Ярко-радостные лучи посыпались из его глаз, когда он увидел сестру, подходившую к нему вместе с графом и Лизой.

Фрейлина Нелидова представила их друг другу.

Но не успел еще разговориться молодой генерал-адъютант с пленившей его девушкой, как к ней уже подошел адъютант одного из высоких германских гостей и почтительно передал, что его высочество просит оказать ему честь – протанцевать с ним следующий контрданс [278] .

– Передайте его высочеству, что я благодарю за честь и буду ожидать его, – совсем просто проговорила Лиза.

278

Контрд'aнс – бальный танец, в котором танцуют друг против друга (англ.).

– Ах, ma cher [279] ! – с видом легкой дружеской укоризны деликатно заметила ей Нелидова, обмахиваясь блестящим веером. – Надо было отвечать не иначе как приняв на себя вид почтительной благодарности и с глубоким реверансом, по этикету, ведь принц наверное смотрел на вас в эту минуту… Это большая честь!.. Я бесконечно рада за вас!

– Учите, учите, Екатерина Ивановна, мою добрую дурушку, – заметил граф, ласково похлопывая слегка по руке дочку, чтобы ободрить ее от невольного смущения, которое почувствовала она при словах Нелидовой.

279

Дорогая (фр.).

– Граф, позвольте представить вам и графине, вашей дочери, моего доброго друга, – заговорил вдруг со своей лукаво-добродушной улыбкой Лев Александрович Нарышкин, подводя какого-то немощного, расслабленного субъекта, на лице которого было написано и старческое сластолюбие, и старческая жажда бодриться и молодиться во что бы то ни стало.

Харитонов с легкой вопросительной улыбкой окинул взглядом того и другого.

– Мой друг и достойный ментор [280] моей молодости, граф Ксаверий Балтазарович Лопачицкий, – продолжал Нарышкин, рекомендуя расслабленного субъекта, – камергер прежнего двора и генерал-поручик российской армии.

280

М'eнтор – руководитель, учитель, наставник (лат.).

Харитонов протянул руку.

– Смотри-ка, брат, пожалуй, и этот хрен туда же! Каков? – чуть не прыская со смеху, заметил командир Конногвардейского полка, толкая под руку одного из своих старших офицеров, окружавших его целой группой.

– Что ж, ваше превосходительство, это означает, что мы вскорости будем пировать на его свадьбе, – шутя, заметил тот.

– Куда ему! – махнул кто-то из конногвардейцев.

– Как куда, помилуйте! Он еще не токмо сносен, но и бодр. Смотрите, смотрите, как увивается! – кивнул молодой офицер, граф Уваров.

– А вы знаете, ваше превосходительство, анекдот, который произошел с ним некое время назад? – обратился он к полковому командиру.

– Что за анекдот? Не знаю. Расскажите, пожалуйте.

– Как же-с, – начал офицер. – Покойная императрица Екатерина узнала как-то случайно, что этот чиновный, с отличными достоинствами и уже преклонных лет человек взял к себе в метрессы [281] некую танцовщицу. Обстоятельство, так сказать, экстраординарное, и всем оно стало, к вящему скандалу, досконально известно. Но что ж делает ее величество? Посудите сами: велела выучить заморского попугая сему упреку в его поступке и прислала ему ту болтливую птицу в день его именин заместо поздравления. Съехались этта гости, а он и хвастается: вот-де какой милостью изволила почтить меня ее величество! Еще никто-де из вас, господа, не удостоился получать таковой! Ну, те и возжелали видеть заморскую птицу. Приказал Лопачицкий принести клетку и поставить ее пред гостями. Горд и доволен своим преимуществом необычайно. Но вдруг глупая птица попугай как брякнет ему на чистейшем русском языке: «Стыдно, брат, на старости влюбляться, да еще в танцовщиц!» Можете заключить об эффекте, который произвело это на присутствующих!

281

Метр'eсса – здесь: содержанка, любовница (фр.).

Офицеры, глядя на не лишенную комизма фигуру расслабленного старца, так и покатились со смеху.

– А ведь, гляди, чего доброго, женится! Предложение сделает! – воскликнул командир.

– Ну нет, едва ли! Соперник есть, и могущественный соперник! – сомнительно покачав головой, сказал веселый рассказчик.

– Соперник?… Кто таков? – спросили некоторые из товарищей.

– А вот, извольте взглянуть: его превосходительство генерал-адъютант Нелидов. Этот посильнее будет!

Подполковник Черепов, как офицер Конногвардейского полка, стоял в этой же кучке. Услышав имя Нелидова, в соединении с которым было произнесено слово "соперник", и метнув глаза в сторону, он одновременно почувствовал в груди прилив негодования, ревности, досады, опасения и боязни потерять свою надежду на возможность счастия с любимой девушкой. Анекдот о попугае не произвел на него ни малейшего впечатления, в это время он чувствовал себя в состоянии задушить собственными руками этого Лопачицкого вместе с Нелидовым, который вдруг сделался ему ненавистным. Он видел, что графиня Елизавета весьма благосклонно и приветливо отвечает на любезности Нелидова и что старый граф вовсе не смотрит на это неприязненным взглядом; напротив, разговаривая с влиятельной московской старушкой и с фрейлиной Нелидовой, он этим самым как будто давал своей дочери возможность большего сближения с молодым блестящим генерал-адъютантом, который, по-видимому, стремился вполне воспользоваться предоставленным ему преимуществом. Так, по крайней мере, казалось Черепову.

Ревность, злость и досада с каждой минутой все более и более овладевали его сердцем. Он чувствовал себя в состоянии сейчас же подойти к этому ненавистному Нелидову и наделать ему всяческих неприятностей и дерзостей, вызвать его на дуэль, но… присутствие около него графини Елизаветы, во всей ее чистоте и прелести, невольно воздержало молодого человека от всяких чрезвычайных и сильных проявлений своего взволнованного чувства.

Скрепив сердце и, по странному чувству, во весь вечер не решаясь подойти и заговорить с нею, он видел, какое лестное внимание оказывал ей во время контрданса блестящий германский принц и как на эту прекрасную пару с живым любопытством устремлялись внимательные взоры всех присутствовавших; видел потом, как танцевал с графиней Лизой молодой Нелидов и какой благосклонной улыбкой отвечала она на его, по-видимому, беспрерывные любезности и внимание; видел, как потом подошел к ней расслабленный генерал Лопачицкий и пригласил на менуэт [282] , который император Павел нарочно заставил всех екатерининских стариков протанцевать в этот день в Грановитой палате. Все присутствующие закусывали губы и строили серьезные мины, чтобы не прыснуть от невольного смеха, глядя, как все эти развалины в паре с молодыми красавицами выделывают антраше [283] , грациозные пируэты и поклоны по старой танцмейстерской школе.

282

Менуэт – бальный танец плавного характера, построенный в основном на поклонах и реверансах (фр.).

283

Антраш'e – прыжок в танце (фр.).

Сам император, судя по его улыбке, казалось, нарочно устроил всю эту потеху.

За ужином Черепову пришлось очень далеко сидеть от графини Елизаветы, но он видел, и не столько даже видел, сколько чувствовал инстинктом каким-то, что она совершенно счастлива и довольна, встречая, с одной стороны, такое внимание к себе молодого принца, а с другой – будучи окружена Нелидовым и графом Лопачицким, которые наперерыв друг перед другом всячески стремились своею любезностью предупредить ее малейшее желание.

XVI. «Звезда московска небосвода»

Траур по императрице далеко еще не кончился, и потому блестящие собрания в Дворянском доме, у главнокомандующего и у других первейших вельмож и сановников обходились без танцев. Единственное исключение было допущено только на бале во дворце, в самый день коронации. Дамы являлись на эти вечера, собрания и придворные куртаги не иначе как в черных робах, стараясь избегать роскоши в отделке и убранстве, потому что роскошь была неприятна государю. На самых больших из этих вечеров все дело ограничивалось одним полонезом, звуками которого встречали появление императорской фамилии. Государь с супругою в предшествии двух церемониймейстеров с жезлами и в сопровождении лиц своего семейства, шествовавших за ним попарно – кавалер с дамой, – обходил под звуки полонеза вокруг залы, даря все собрание поклонами и улыбкой, а затем танцы совершенно устранялись. Общество, рассыпавшееся по смежным залам и гостиным, составляло вокруг небольших столов партии в лото, бостон и дофин [284] ; молодые люди и девицы играли в фанты, в колечко, в вопросы и ответы, в угадывание желаний и тому подобные игры.

284

Бост'oн и дофин – названия карточных игр.

Граф Харитонов-Трофимьев еще заблаговременно, до коронации, отделал заново свой московский дом и задавал в нем теперь вечера и банкеты. Один из этих вечеров был почтён присутствием императорской фамилии, и государь, всегда блиставший в обществе своим остроумием и очаровывающею любезностью, был весьма ласков к хозяину и внимателен к его дочери.

Графиня Елизавета еще с первого выезда в большой свет на всю Москву сделала положительное впечатление. В ней единогласно признала Москва звезду первой величины, ее все замечали, о ней все говорили, некоторые ей завидовали, но все восхищались ее наружностью, о ней даже злословили, и это последнее обстоятельство могло служить ручательством верного и полного успеха. Толпа поклонников, и молодых, и старых, и высокопоставленных, и ординарных, приветствовала ее появление в обществе, и всякий из них наперерыв старался обратить на себя ее благосклонное внимание. Граф Ксаверий Балтазарович Лопачицкий, пользуясь привилегией своей почтенной старости, иногда получал от Лизы на свою долю более снисходительной полушутливой благосклонности, чем молодые и блестящие искатели. По этому поводу Лев Нарышкин частенько напоминал ему в шутку знаменитую фразу его попугая, но старый граф Лопачицкий не смущался этим нимало. Молодой Нелидов, казалось, тоже был весьма заинтересован графиней Елизаветой Ильиничной. Нелединский-Мелецкий посвятил ей и написал в альбом одно небольшое стихотворение, которое все находили прелестным и чувствительным. Даже сам "патриарх российских пиитов", старец Херасков, на склоне дней своих спустился с высот пиндарической [285] оды и нетвердою старческою рукою начертал в этом альбоме четверостишный мадригал [286] в честь «звезды московска небосвода».

285

Пиндар (ок. 518–442 или 438 гг. до н. э.) – знаменитый греческий поэт-лирик, сочинял оды, гимны, песнопения.

286

Мадриг'aл – короткое хвалебное или любовное стихотворение, посвященное даме (фр.).

Встречая теперь графиню Елизавету в обществе, Черепов не раз вспоминал ту минуту, когда эта прелестная девушка еще в Петербурге, возвратясь домой после первого представления своего императрице, нежданно пожалованная во фрейлины ее величества и упоенная блеском и счастьем своих впечатлений, восторженно рассказывала ему о приеме, которого была удостоена, о необычайном внимании, оказанном ей придворного знатью… Черепов тогда уже видел, насколько это все льстит ее молодому, чуткому самолюбию, насколько все это начинает ей кружить пылкую голову. Он тогда еще, радуясь вместе с нею ее счастию, смутно и тревожно почувствовал в душе, что эта вольная пташка закружится в вихре большого света, что эта гордость первого успеха впоследствии, быть может, послужит помехою его сближения с нею, которое началось так тихо, так просто, хорошо… Теперь, с болью в душе, он видел, что эти смутные предчувствия начинают сбываться.