Дефолт, которого могло не быть

В первой половине 1990-х гг. российский ВВП резко сократился, что объяснялось, среди прочего, полным разрывом существовавших прежде нерыночных производственных связей между предприятиями [291] . Дезорганизованная таким образом экономика получила название «виртуальной» – ее характерными чертами были бартер, неплатежи и полный разлад предложения [292] .

Восстановление связей, уже на рыночной основе, между независимыми предприятиями – то есть экономическая интеграция – началось именно после кризиса 1998 года. Происходило оно и на микроуровне отдельных компаний, и на уровне регионов, которые до этого в течение нескольких лет выстраивали протекционистские торговые барьеры. Образовалось единое экономическое пространство. На макроуровне интеграционным процессам способствовал выход из теневого сектора немалых объемов производства, а также возврат вывезенных ранее капиталов и мигрировавшей за рубеж рабочей силы.

Именно возвратом капиталов, вывезенных из страны в 1990-е годы, объясняется в значительной степени резкое увеличение прямых иностранных инвестиций. Считается, что основная часть вывозимых капиталов оседала на Кипре, Виргинских островах и в Люксембурге; прямые иностранные инвестиции именно из этих стран составили до 40% от общего объема инвестированных в России иностранных капиталов. Менее заметна другая тенденция: возвращается покинувший страну в 90-х гг. «человеческий капитал». Это особенно важно для дальнейшего развития и роста производительности в сфере услуг, в первую очередь в области информационных технологий и финансовых услуг. Кроме того, Россия на сегодня занимает второе место в мире (после США) по количеству принимаемых рабочих-мигрантов. Большинство из них приезжают из стран СНГ, что свидетельствует об экономической интеграции между Россией и СНГ – по крайней мере, в этой области.

Обновление налоговой системы, наведение порядка в администрировании, а также введение плоской шкалы подоходного налога на физических лиц, несомненно, создали благоприятные условия для активного выхода производств из «теневого» сектора. За десять лет в этом плане был достигнут ощутимый прогресс. Наконец, если судить, например, по значительно возросшему соотношению прямых иностранных инвестиций к ВВП (в 2007 году оно достигло 3% – то есть около 47 млрд долларов), интеграция России в мировую экономику за последние годы шла по нарастающей. Неиспользованный потенциал глобальной экономической интеграции по-прежнему велик и может быть использован в первую очередь за счет вступления России в ВТО – хотя политические причины вновь заставляют отложить достижение этой желаемой цели на будущее (Россия остается единственной страной с крупной экономикой, которая все еще не является членом этой организации).

Главный экономический приоритет в сегодняшней России состоит в том, чтобы сохранить достигнутые темпы роста. Задача эта решаема, и есть основания считать, что, несмотря на новые потрясения на глобальном финансовом рынке, быстрый рост российской экономики продолжится. Упомянутые мной факторы интеграционных процессов в экономике, возврата капиталов и рабочей силы из-за рубежа, сокращения теневого сектора и возрастающей роли России в глобальной экономике уже дали ощутимый эффект. Конечно, нельзя рассчитывать, что они и дальше будут неизменно обеспечивать рост производительности. Именно поэтому увеличение внутренних инвестиций, начавшееся в 2007 году, можно только приветствовать. Но в любом случае важно, что устойчивый рост российской экономики объясняется отнюдь не только высокими ценами на нефть.

Дилемма на макрэкономическом уровне

Необходимо подчеркнуть, что налогово-бюджетная политика при президенте Путине была на удивление благоразумной. Путин продемонстрировал, что и он, и его команда извлекли уроки из печального опыта финансового кризиса 1998 года и не желают истощать национальное достояние безответственными бюджетными щедротами. Вместо этого они намерены использовать богатые национальные ресурсы для обеспечения стабильной экономики и финансовой системы и позволить рынкам капитала самим выбирать направления инвестиций, хотя бы и по подсказке госсектора (особенно во второй срок президентства Путина). Примерно такой же подход использовали Япония, Корея, Германия и ряд других стран, и все они сумели обеспечить рост и успешное развитие своих экономик.

Ирония заключается в том, что в советский период, когда страна находилась в изоляции, именно благодаря этому она была защищена от любых экономических неурядиц в остальном мире. Даже Великая депрессия никак не сказалась на Советском Союзе. Но с тех пор как Россия почти полностью интегрировалась в глобальную экономику, она больше не имеет этой «изоляционной» защиты и теперь, как и все остальные, испытывает на себе последствия финансового спада и глобального ценового шока 2007 – 2008 годов.

К счастью, в России глобальный финансовый спад по состоянию на середину лета 2008 года имел ограниченный и поддающийся контролю эффект (даже если учитывать рост нестабильности, последовавший за обострением отношений с Западом в результате реакции России на нападение Грузии на Южную Осетию) – отчасти благодаря тому, что сложные инструменты с кредитным обеспечением на ее российском финансовом рынке пока не получили широкого распространения. Весной 2008 года, когда для некоторых российских банков сезон налоговых платежей совпал со сроками погашения иностранных кредитов (а рефинансировать их на хороших условиях при тогдашнем состоянии глобального рынка не представлялось возможным), на рынке случился некоторый переполох, вызванный тревогой по поводу ликвидности банковской системы. Тогда все успокоилось довольно быстро.

Чего отнюдь нельзя сказать о вторичном инфляционном эффекте, возникшем из-за роста глобальной инфляции. Справиться с ним только собственными силами Россия, конечно, не в состоянии. Более того, любые действия, предпринимаемые странами в одиночку, могут только еще больше усугубить хрупкость и уязвимость в глобализированной экономике. На товарных рынках, включая нефтяной, цены достигли пика летом 2008-го. В какой-то момент баррель нефти стоил 146 долларов. Даже к середине сентября 2008-го нефть стоила на 55% больше, чем год назад.

Ценовые шоки 2007 – 2008 гг. отражают в первую очередь быстрое падение доллара, в евро или в рублях скачки цен не были такими резкими. Относительный рост доллара, отмеченный с августа 2008 года, сопровождается относительным падением цен на сырьевых рынках. Если эти, пусть и более низкие, уровни цен удержатся, то тогда, вопреки всеобщим прогнозам и даже при росте импорта, положительный платежный баланс России может сохраниться еще некоторое время, возможно, до 2011 – 2012 гг. Если исходить из того, что номинального повышения курса рубля не будет, то следует ожидать дальнейшего увеличения резервов, при котором удержать инфляцию внутри страны под контролем станет весьма сложно: слишком быстрый рост резервов напрямую вызывает быстрое распространение рублевой ликвидности в экономике. Делать конкретные выводы пока рано, но я не исключаю того, что даже быстро растущая экономика переварить приток денег в таких масштабах не в состоянии. И в этом случае, судя по текущим показателям, инфляция может вырасти. Тогда реальный курс рубля будет повышаться, и ЦБ в таких условиях будет труднее этому помешать.

Правительство уже пересмотрело свой прогноз уровня инфляции в 2008 году и повысило его с менее 8% до 10,5%. Однако и этот показатель может оказаться заниженным, причем остановить эту тенденцию на данном этапе вряд ли возможно.

Впрочем, некоторые показатели указывают на то, что спрос на рубли тоже растет (даже несмотря на отрицательные реальные депозитные ставки) и показатель отношения денежной массы М2 к ВВП может даже превысить по результатам 2007 года те 37%, что прогнозировал МВФ. Однако при сохранении номинального обменного курса этого роста все равно не хватит, чтобы сдержать инфляцию. Обеспеченный депозитами рост денежной массы М2 отражает состояние резкого подъема в российской экономике. Вряд ли можно ожидать серъезного снижения темпа роста реального ВВП; при увеличении внутреннего спроса он, скорее, может все-таки достичь прироста в 7,5% за 2008 год.

Экономические перспективы

Осенью 2008 года экономика США и многих стран – членов ОЭСР переживала спад, и потому в финансовых и аналитических кругах стало модным рассуждать о том, насколько страны БРИК (Бразилия, Россия, Индия и Китай) сумели обособиться от них, чтобы избежать серьезных негативных последствий для своего развития [293] . Такая постановка вопроса была и остается нонсенсом что в экономическом, что в практическом плане. Все, кто изучал экономику, понимают, что сокращение совокупного спроса в любой отдельной стране затронет всех ее торговых или финансовых партнеров. Но даже не это главное. Важнее то, что экономические системы некоторых стран обособлены просто потому, что они еще не успели как следует интегрироваться в мировую экономику, «подключиться» к ней. Таково в значительной степени положение Китая и Индии, и уж тем более России [294] . Россия вступила в 1990-е годы полностью обособленной, пережив 70 лет полной автаркии, и потому было бы странно ожидать, чтобы она сразу «подключилась» к глобализованной мировой экономике.

Вступление во Всемирную торговую организацию (ВТО) было для России неизменной приоритетной целью с того момента, как Ельцин впервые публично заявил об этом. Какое-то время после развала СССР, несмотря на протесты некоторых российских крупных предпринимателей, этим стремлением России злоупотребляли и использовали перспективу членства в ВТО как «морковку». В 1999 году Путин подтвердил, что вступление в ВТО остается политическим приоритетом. Процесс вступления всегда шел медленно, но в последнее время ощущается еще и отсутствие политической воли. Когда Грузия приостановила двустороннее торговое соглашение с Россией, в переговорах вообще был сделан фактически шаг назад. Драматические августовские события в Южной Осетии, похоже, еще сильнее отдалили вступление России в ВТО. Многие политики на Западе проявили желание «наказать» Россию, преградив ей путь в эту организацию. Москва уже давно реагирует на подобные призывы в том духе, что вступление России в ВТО прежде всего в интересах самой этой организации и торговых партнеров России. И на этот раз Кремль меньше чем когда-либо готов двигаться навстречу – напротив, отраслевые лоббисты немедленно ухватились за политическую возможность ввести протекционистские меры. В результате, хотя ко времени ухода Путина с поста президента вступление в ВТО виделось гораздо более реальной целью, чем восемью годами раньше, достижение ее по-прежнему весьма проблематично.