Дегустатор боли

Я остановил свой выбор на «MAPU» — красное сухое вино из Чили. Почти девять фунтов за редкостное дерьмище, которое наверняка окажется мерзкой кислятиной. Да уж, еще никогда я не пытался кадрить девчонок чилийским вином из дешевого магазина с пошлым названием «Райские поля». Хочется сблевать, не так ли?

На кассе все та же продавщица еле-еле протягивала свои ручонки к моим продуктам, чтобы пробить их и выставить мне счет. Я в упор смотрел на нее и поражался, какими гадкими и ленивыми могут быть люди. Видит же, что я не хочу торчать здесь, что мне хочется поскорее съебаться, так нет же: она будет тянуть кота за яйца и томно вздыхать, мысленно сетуя на свою несчастливую судьбу. Святые небеса! Если ты не довольна работой — пиздуй отсюда, мне же легче будет! О да, я начинал заводиться…

— А Вы не могли бы еще медленнее двигаться? Знаете, меня так возбуждает, когда люди похожи на умирающих блядей…

— Что? — продавщица, мягко говоря, охерела и удивленно уставилась на меня своими выпученными глазами.

— Говорю, Вы похожи на умирающего лебедя… — хмыкнул я в кулак. — Побыстрее нельзя? Или у вас батарейка села?

Женщина просверлила меня взглядом и продолжила пробивать все, что я набрал, в том же ритме, намеренно раздражая своей нерасторопностью. Мне хотелось хорошенько треснуть ей по тупой башке, а после провезти ее раскрашенную физиономию по кассовой ленте для продуктов. Может, так она начала бы действовать куда активнее.

— С тебя двадцать один фунт, — вяло и недовольно протянул умирающий лебедь с потрескавшейся помадой.

Без лишних слов я кинул купюры в специальную тарелочку, захватил шуршащие пакеты и вышел из магазина. Внутри было тепло, и я успел согреться, поэтому холодный ветер, который подул прямо на меня, неприятно обжег мое лицо и заставил снова скукожиться от прохлады. Кое-как я выудил из куртки сигарету, прикурил и уже в более быстром ритме зашагал к дому Моники. Во-первых, я охереть как проголодался, во-вторых, на улице было слишком холодно, чтобы расхаживать по ней с тяжелыми пакетами, ну и в-третьих, я хотел узнать, согласится ли Мон разделить со мной бутылочку вина и пообщаться уже в более расслабленной обстановке.

========== Глава VII ==========

Когда я вернулся домой (да, теперь у меня появилось хоть и временное, но все же свое жилище, а не комнатка в общежитии для парней), Моника копошилась на кухне. Я слышал, как гудел чайник, как шумит вода из-под крана и как ее стройные ножки в изношенных тапочках скользят по вымытому полу.

— Я пришел! — крикнув эти слова, я внезапно почувствовал себя верным супругом, который вернулся к любимой женушке из магазина, но «любимая женушка» встретила меня полнейшей тишиной — в ее стиле…

Скинув обувь, куртку и рюкзак, я прошел на кухню и поставил тяжелые пакеты на стол. Лишь тогда Мон обернулась ко мне, параллельно вытирая руки полотенцем, и мягко улыбнулась. Она сдержанно поблагодарила меня и начала разбирать все то, что я накупил. Я внимательно следил за ее реакцией и пытался предугадать, довольна ли она продуктами или я снова накосячил, но по спокойному выражению лица стало ясно, что, в принципе, ее все устраивает. Ну и отлично. Кто молодец? Ким Тэхен молодец! Все-таки я не совсем тупой и могу быть полезным в хозяйстве.

— Моя помощь еще нужна? — спросил я, почесав затылок. — Я могу приготовить что-нибудь, если нужно…

— Не нужно, — Моника отрицательно качнула головой, выкладывая овощи и фрукты в раковину, — я справлюсь сама и позову тебя. Можешь заняться чем-нибудь.

Я кивнул с тяжелым вздохом и двинулся в гостиную. Мне хотелось рассмотреть дом повнимательнее, изучить каждый его уголок и познакомиться с местом, где я проживу ближайшие дни.

Это был самый обычный двухэтажный дом. На первом этаже располагались прихожая, кухня, гостиная и ванная комната с туалетом. Мебель и ремонт были самыми обычными и, честно говоря, требовали более современных перемен, но я не осмелился озвучить эту мысль вслух, дабы не обидеть молодую хозяйку. Все же мы не выбираем, где нам родиться и жить, пока родители имеют над нами опеку. Темно-коричневые обои с рисунком в виде каких-то тонких листьев, кое-где ковры — возле входной двери и у дивана в гостиной перед телевизором, — старенькие люстры и лампы, картины с изображением пейзажей и городов, зашторенные окна и скрипучие в некоторых местах полы. На второй этаж вела массивная, толстая лестница с широкими ступеньками и конкретными перилами. Под лестницей, кстати говоря, располагалась маленькая кладовка, но она была заперта на замок, и я не стал туда врываться. Поднявшись наверх, я продолжил свою персональную экскурсию, в которой я был и экскурсоводом, и любопытным туристом одновременно. Я обнаружил три двери: если логично подумать, то это были комната Моники, спальня родителей (или только ее матери) и гостевая (скорее всего, там меня и разместят). Мое внимание привлекла комната девушки, и я рискнул туда зайти. Прокрутив позолоченную ручку округлой формы, я раскрыл дверь и вошел внутрь. Свет не горел, поэтому мне пришлось на ощупь найти выключатель и щелкнуть им. Это оказалась самая обычная девичья спальня: большое окно, раскрывающее вид на соседские дома, рабочий стол с книгами, ручками, тетрадями и прочей фигней прямо напротив него, приличных размеров шкаф с одеждой возле стены, одноместная кровать на противоположной стороне (застелено, кстати говоря, было идеально — ни единой складочки), ну и дополнительные мелочи, создающие уютную обстановку, в виде тумбочек, ламп и женских безделушек. Было заметно, что тут недавно прибрались — Моника и здесь успела приложить свою заботливую руку. Да уж, если бы у меня была такая хозяйственная жена, я бы ни в чем не нуждался и жил бы спокойно, по-хамски разбрасывая мусор и носки.

Мне было непривычно находиться в этом доме, так как я ощущал себя чужаком на занятой территории, но постепенно я начинал привыкать и мало-мальски здесь «оседать». Я непривередлив и могу влиться в любую обстановку, так что и здесь мне точно найдется местечко не только физически, но и душевно.

— Нравится? — знакомый женский голос заставил меня дернуться и обернуться. В спальню зашла Моника и начала что-то искать на столе.

— Э, ну да… Милая комнатка, — хмыкнув, я почесал затылок и вытянул шею, чтобы получше разглядеть, какую тетрадь взяла девушка, но попытка провалилась, так как Мон быстро прошмыгнула между мной и кроватью и снова оставила меня одного.

Пока готовился ужин (вернее, пока его готовили), я медленно со скучающим видом расхаживал по дому и разглядывал все, что попадалось на мои глаза. С каждой минутой я чувствовал себя все в большем комфорте, находясь в этом обиталище. Теперь уже привычная обстановка вокруг не давила на меня, и я мог расслабиться. Мне хотелось верить, что так же будет и с Моникой. Сейчас наши отношения нельзя назвать удачными, но спустя какое-то время должны же мы хотя бы подружиться…

Устав шастать туда-сюда, из угла в угол, я вернулся в гостиную и бухнулся на диван. Я уже хотел развалиться на нем и подремать или подумать о чем-нибудь философском — как я любил делать на уроках вместо того, чтобы слушать всякую херню от учителей, — но наткнулся взглядом на телефон, что стоял на журнальном столике. Он натолкнул меня на мысль, что надо бы позвонить тете и рассказать ей, что случилось, ведь мы с ней договорились созваниваться, чтобы она знала, что со мной все в порядке.

Я достал из рюкзака мобильный и набрал знакомый номер. Слышались долгие, протяжные гудки, которые начинали меня порядком бесить, и спустя несколько секунд я не выдержал: чертыхнувшись себе под нос, я отбросил телефон к подушке и резко повел носом. Запах, доносящийся с кухни, пробудил во мне дикий аппетит. Я даже проглотил слюну и нетерпеливо вздохнул, сгорая от желания попробовать то, что приготовит Моника. Кажется, это была жареная курица.

— М-м-м! Пахнет божественно! — лукаво и громко протянул я, надеясь быть услышанным.

— Скоро будет готово, — Мон отозвалась на мою реплику, но очень тихо — я едва смог разобрать, что она там прошамкала.

Снова погрузившись в собственные мысли, я откинулся к спинке дивана и тупо уставился на вряд ли рабочий телевизор, стоящий передо мной. Я разглядывал свое искаженное темное отражение и думал о своей жизни. Да-да, снова вспомнил и Эмбер, и Джона, и свою школу, и Чонгука. Кстати, а как он? Даже не пишет, придурок. Неужели ему совсем неинтересно, как я, как у меня дела? Интроверт херов… Никогда первым не даст о себе знать. В эти минуты меня обуздала странная обида на друга, и я отбросил идею позвонить ему и поболтать. Такое случалось, когда Гук замыкался в себе и не желал ни с кем общаться, включая меня. Я его понимал и не задавливал тупыми вопросами и просьбами, но когда эта сволочь не была рядом со мной и пропадала, в меня забиралась отвратительная детская обида, совладать с которой я не был в силах, и я надувался как мышь на крупу. Так обычно ведут себя тупоголовые бабы, но я был мужиком, поэтому-то и бесился сам на себя за такую слабость. Собственническая натура вылезала даже здесь: что девушек, что лучшего друга я не хотел ни терять, ни делить с кем-то еще. Мне хотелось, чтобы все внимание было приковано только к моей персоне, но чуть позже я приводил себя в порядок и думал: а не охуел ли я часом?

За раздумьями я и не заметил, как пролетело время. Моника крикнула, чтобы я мыл руки и садился за стол — ужин готов. Ну прямо как заботливая мамочка… Я не смел отказать и рванул сначала в ванную, а после прибежал на кухню, где уже был накрыт стол: жареная курица под сыром, вареный рис, салат и та самая бутылка вина, которую я купил. Заметив ее, я не смог не улыбнуться. Значит, девушка согласилась распить это дешевое вино в моей компании.

— Я не смогла найти штопор, — с толикой сожаления проговорила Мон, ставя на стол два стакана (бокалов в доме не оказалось), — так что не знаю, как нам быть.