Декамерон

Мертвенно-синие губы еле шевелились. Преследователь проговаривал про себя заклинание. Над облаками снова закричал летающий скат.

Эфир материализовался в эктоплазмическую проекцию Города Тиранов. Превентор стал крутить её телекинетически. Он изучал планировку.

По синему макету Саргуз передвигались четыре огонька.

Три синих. И один красный.

«И где кто?» — думал преследователь.

— Добрался?

В голове ученика раздался голос Галактиона. Как всегда, тот немногословен.

— Да.

— Что узнал?

— Киафов не три. А четыре. Как быть?

Селевк промолчал, рассматривая трёхмерную карту Саргуз.

Магистр тоже ответил не сразу, призадумавшись.

— Из них кто-то наполнился?

— Только один, — ответил превентор, наблюдая за красным огоньком.

Он праздно шатался по деловому центру Города. Словно… гулял.

— Я предвидел это, — сообщил учитель.

И действительно, после Парада Лун стоило ждать пробуждения Пантеона.

— Предатель? — осведомился Галактион.

— Выясню.

— Он — приоритет. Справишься?

Ученик надул ноздри, как бык.

— Сделаю.

— Обстановка в Городе?

— Мы опоздали.

— Боги… — бесстрастно взывал магистр.

Час от часу не легче. Однако Селевк уже здесь. Базилевс не потерпит возвращения превентора с пустыми руками. От успехов ученика зависело будущее Ауксилии. Он — лучший из лучших. Но время играло против него.

— Город неважен, — заключил Галактион. — Действуй. Без промедлений.

— Будет исполнено, — отозвался Селевк.

Руна погасла. И связь оборвалась.

Превентор смежил веки. Под ними зашевелились глаза.

Небесный скат показывал ему Киафов во тьме Саргуз. Это хорошо. Заклинание выстроено, как надо, и беспрерывно.

Селевк встал в полный рост. Выпятил грудь и сжал руки. Живой доспех отозвался на манипуляции. Броня на лопатках разошлась, давая волю перепончатым крыльям, как у летучей мыши. Превентор спрыгнул с акведука.

Не живой и не мёртвый, ученик не ощутил никаких неудобств при падении вниз. И всё же, был смертен. Крылья затрепетали, тормоза его. На мостовую Селевк опустился мягко, будто кошка.

Те осыпались прахом. Чистый плод эфира, переполнявшего тело и доспехи.

Он принюхался. Совсем рядом, в подворотне, кто-то засел. Живой. Человек.

Ему стало любопытно. Он заглянул туда. Обнаружил бродягу, что прятался от ливня под козырьком чёрного хода.

Рука опустилась на рукоять меча. Селевк прошёл к нему.

Бездомный не сразу заметил незнакомца. Его больше интересовала бутылка ворованного бренди, что согревала нутро. Превентор подошёл ближе, осматривая забулдыгу. Сам человек его не интересовал. Лишь то, что он мог ему дать.

Из-за капюшона бездельник не видел, кто перед ним. Да и пьян был слишком. Как заученный стишок, бродяга обратился к нему:

— Достопочтенный синьор, у вас не найдётся сольдо для брошенного ветерана?..

Селевк не ответил. Просто высвободил меч. Сколопендра проснулась. Задрыгала ножками. Щелкала хелицерами. Шипела.

Звук не понравился пьянице. Он поднял лицо, но было поздно. Превентор вонзил живой меч ему в грудь. Сколопендра же радостно заработала челюстями, пробираясь через ребра к лёгким и сердцу. Бродяга коротко вскрикнул и задрожал.

Оружие работало, будто пила, если б её зубья двигались. Вверх поднимались брызги крови. Попадая на доспехи, они растворялись. Их впитывало.

Через меч Селевку передавалась кровь несчастного. На выходе из рукояти ученик получал чистый, преобразованный эфир. Когда сколопендра насытилась, превентор убрал оружие. Сорвал с трупа плащ и облачился в него. Пятна крови, оставшиеся на шерсти, провонявшей потом, его не смущали.

Как-никак, многие в Саргузах выглядели гораздо хуже…

Глава 5. Город

День второй, после полуночи

Из виду «Гидры» предатель потерялся быстро. К счастью для него, их пути так и так бы разделились. Портовые районы находились в другой стороне. Остров Памятный же лежал гораздо дальше — ближе к северному тракту.

О содеянном Альдред не жалел. Как и Верховные, капитан едва ли заслуживал жить. И тем не менее, пачкать свои руки в его крови ренегат не собирался. Как показывала практика, таких людей жизнь перемалывает сама. Главное, чтоб Флэю в конце концов достался кровавый химерит.

Мозг медленно проедал червь сомнений.

Что, если смутьян совершил ошибку? Времени прошло немало, так с чего бы сестре Кайе оставаться в гостинице? Не подписал ли этим поступком себе Альдред смертный приговор?

Тлетворные мысли он гнал прочь и просто шёл под дождём. Один — по пустынной дороге. Попутно — оглядывался по сторонам.

Саргузы изменились до неузнаваемости.

Даже с высот Янтарной Башни Флэй не сумел трезво оценить масштабы катастрофы. Из-за стены дождя панорама складывалась в неясную серую мазню. А внизу всё гораздо яснее.

Рассказы Марио Валентино смутьян и сам через сито скепсиса процеживал. Делил всё на два, отказываясь верить, будто ситуация в Городе настолько патовая. Зря. Подшофе старик, скорее, наоборот о многом умолчал. Нетерпение «Гидры» не дало ему раскрыться.

Беглецу было, с чем сравнивать. В сезон дождей Инквизиция жила, как и обычно. Служащие ходили в термы. И даже в самую лютую бурю из окон домов сочился свет.

Но не сейчас.

Казалось, люди попросту покинули окрестные инсулы. Печные трубы не изрыгали дыма. Голосов Альдред не слыхал. Жильцов не видал. Запустение охватило всякую улицу, где бы ни проходил предатель. Сквозь дождь пробивались шумы Города, но такие далёкие, будто от их источников ренегата отделяло, по меньшей мере, полторы версты.

Он будто бы провалился в совершенно другой мир. Поломанный Мир.

Ему неволей вспоминался заголовок еретического памфлета. «Апокалипсис сегодня?» Такой вопрос перед Альдредом даже не стоял. Но при мысли о прочитанных строках по позвоночнику побежал холодок.

«Умалишённый как в воду глядел…»

Достаточно ему было свернуть на перекрёстке дорог на юго-запад, он познал, что такое настоящий контраст.

Ренегат покинул «Гидру», когда стрелка подползала к часу ночи. Сейчас — уже ближе к двум. Как бы то ни было, Саргузы ещё жили. По-новому. Вопреки эпидемии.