Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)
Шрифт:
Мы тихонько лежали пару минут, просто получая удовольствие от близости, прежде чем Эдвард встал и пошел в ванную. Он вернулся оттуда и забрался назад на кровать, глядя на стол.
– Откуда пришла коробка? – сконфуженно спросил он. Я моментально нахмурилась, не понимая о чем он, прежде чем вспомнила мужчину с посылкой.
– Какой-то мужчина на коричневом грузовике с надписью UPS привез сегодня, – ответила я. – Она была на твое имя, а я расписалась.
Он удивленно глянул на меня: – Ты расписалась? – переспросил он. Я посмотрела на него и кивнула, не понимая, что тут такого странного. Он коротко засмеялся. – У тебя начинает чертовски хорошо получаться с литературой, детка,
Мои глаза от удивления распахнулись и я уставилась на него, ошеломленная сказанным. – Подарок для меня? – нерешительно спросила я. Он нахмурился и кивнул.
– Да, и что, черт побери, в этом странного? Ты что, думала, я ничего тебе не куплю? – спросил он. Я моргнула несколько раз, сбитая с толку, как отвечать на это.
– Э-э, наверное, я просто не ожидала подарка, – сказала я. Он вздохнул.
– Хорошо, теперь будешь. Потому что я приготовил тебе подарок. И думаю, ты получишь больше одного, бьюсь об заклад, черт побери, что все тебе что-то подарят. – Я в шоке уставилась на него, полностью ошарашенная.
– Но я… э-э… я же не могу подарить тебе подарок, – промямлила я. Он открыто улыбнулся.
– Ты уже подарила мне мой подарок, Изабелла. И мне даже не пришлось его разворачивать. Лучший, черт возьми, подарок на земле, – сказал он абсолютно серьезным тоном. Он выжидающе смотрел на меня, очевидно ожидая какой-то реакции. Я вздохнула и кивнула головой. Он притянул меня ближе к себе, заключив меня в объятия.
– Мне так хочется, чтобы я могла что-то купить, – мягко проговорила я.
– Мне не нужно, чтобы ты что-то покупала, – промурлыкал он мне в ухо. – Но у нас впереди еще не одно Рождество, ты еще успеешь, черт возьми, меня избаловать, раз уж мы говорим об этом дерьме.
Я улыбнулась про себя, ощущая, как внутри зашевелилась надежда, она всегда появлялась, если Эдвард говорил о совместном будущем, где не нужно будет прятаться или притворяться.
– Вы, ребята, обычно празднуете Рождество в компании? – с любопытством спросила я. Эдвард вздохнул.
– Не совсем. У нас мало тут родни, поэтому только мы. Думаю, что моя тетя Эсме приедет на несколько дней в этом году. Она сестра отца и довольно приятный человек, тебе она понравится. Она будет хорошо к тебе относиться. Кроме нее еще будет ее муж, как ты знаешь, он брат Джейн, у нас мало родственников. Дедушка мертв, а с бабушкой мы не видимся, – сказал он с легкой грустью в голосе. Я поняла, что вопрос семьи для него болезненный.
– Почему ты не видишься с бабушкой? – спросила я. Он снова вздохнул.
– Она на домашнем уходе в Чикаго, у нее деменция или что-то в этом роде. Точно не знаю, может это болезнь Альцгеймера. Без разницы, она потеряла память и ведет себя как другой человек, и отец не хочет, чтобы мы были рядом из-за того дерьма, которое она говорит. Он иногда навещает ее, каждый раз, когда бывает в Чикаго, а мы не ездим. Она никогда не одобряла мою мать, она хотела, чтобы отец женился на «запретном плоде», как она это называла, – сказал он.
– Что такое запретный плод? – переспросила я. Он рассмеялся.
– Запретный плод – это сленг, так называют чистокровных хорошеньких итальянских девочек, – сказал он. – Очевидно, у моей бабушки было немало планов на то, как отец выберет себе одну из них, но вместо этого он женился на золотоволосой ирландке. Ирландцы и итальянцы в Чикаго никогда не ладили,
поэтому его поступок для нее, словно плевок в лицо. Она молчала долгие годы, но очевидно, когда стала старше, начала выражать свою неприязнь к моей матери в очень нелицеприятных выражениях.– О, – просто сказала я, немного удивленная и расстроенная этим фактом. Я не обвиняла доктора Каллена в том, что он держал мальчиков подальше от нее, было видно, что вопрос с их матерью был крайне щекотливым. – А что с семьей твоей матери?
Он молчал с минуту, и я задумалась, что может задала не тот вопрос, может разозлила его, и тут, наконец, он тихо заговорил: – У нее ее не было. Она была не из города, родилась в Ирландии и эмигрировала. Вероятно, она получила гражданство, когда вышла за отца, а ее семья умерла очень давно, мы никого из них не знали.
Я кивнула, увидев в этом смысл. – А ты никогда не пытался их найти?
– Нет, – тихо ответил он. – Они никогда не искали мою мать, не интересовались, что с ней случилось, так какого хрена я должен был их искать? Понятия не имею, знал ли их отец, он не говорит об этом, но моя мать это дерьмо не упоминала. Черт, я даже не знал, что она родилась в Ирландии до того момента, как ее убили и я нашел бумаги в офисе отца, ее гражданство и свидетельство о рождении и прочее дерьмо. Я спросил его и он объяснил, что она эммигрировала сюда, ее родители умерли и у нее больше никого не было.
Я кивнула. Мы оба молчали с минуту, думая о своем. Я размышляла о матери Эдварда, о том, что у нее никого не было, кроме мужа, и как, наверное она была предана семье. Я подумала, что у нас с ней много общего, у нас не было родных.
– Раньше я мечтала иметь большую семью, – мягко сказала я через мгновение. – Когда я была младше, у меня было много воображаемых друзей. Мама всегда смеялась, она рассказывала, что как только я начала ходить и говорить, у меня было много разговоров с выдуманными людьми, я объясняла ей, что это мои братья и сестры, или даже мои дети. Она находила это очаровательным, часто повторяла, что когда я вырасту, у меня будет очень большая семья. Так мило с ее стороны. Она не хотела горькой правдой разрушать мои мечты.
Эдвард крепче прижал меня к себе, обнимая. Он зарылся лицом в мои волосы и вздохнул. Мы лежали тихо, и хоть было еще рано и солнце не село, я устала. Я ощутила, как веки тяжелеют и почти заснула, когда раздался голос Эдварда, такой тихий, что почти неслышный:
– У нас может быть большая семья.
Декларация независимости ИЛИ Чувства без названия. Глава 35.
Глава 35. Центр твоего существа
«Хочу, чтобы вы стали всем тем, что находится
глубоко в центре вашего существа»
– Конфуций –
Эдвард Каллен
Рождество.
Не могу врать: я ненавидел это дерьмо. Когда был ребенком, я принимал в нем участие, потому что мама делала его особенным: пекла рождественское печенье, как будто на целую неделю, и рассказывала истории о Санте и прочем дерьме. Мы всегда были все вместе, как семья, смотрели «Рудольфа» и «Фрости» (имеется ввиду или один из двух мультфильмов серии «Дух Рождества» – Иисус против Фрости, или телефильм 1969 года «Снеговик Фрости»), и «Эту замечательную жизнь». Она непременно напевала рождественские песни и практически, черт возьми, умоляла меня подыгрывать их для нее на пианино, а раз это была моя мама, то, конечно, я бы нахрен не смог сказать ей «нет», хотя в глубине души и дико презирал рождественскую музыку. Этого времени года я всегда ждал с жутким нетерпением. Но после того как она умерла, я потерял всякий интерес к этому празднику. Я полагаю, что в принципе потерял всякий интерес ко всему в своей жизни, но особенно к Рождеству.