Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)

Она еле заметно улыбнулась. – Окей, звучит неплохо. – Я кивнул и поднес наши сплетенные руки ко рту, целуя тыльную сторону ее ладони, прежде чем мы снова двинулись по торговому центру.

– О чем я говорил до того, как отвлекся? – спросил я.

Она засмеялась, и этот беззаботный смех снял ту тяжесть, которую я ощущал у себя на сердце. – Джаспер увлекается гражданской войной, – сказала она. Я кивнул, сразу же вспомнив, как мы пришли к вопросу о рабстве.

– Да, он интересуется ею. Ну а Эммет, он самый беспечный человек на планете. Он любит игры, свою гитару и свою подружку. А что касается ее… – начал я, но Изабелла тут же прервала меня.

– Эммет играет на гитаре? – спросила она. Я кивнул.

– Да, мы все трое умеем играть на гитаре, хотя я определенно не так хорош, как Эммет, – сказал я. Она посмотрела на меня с удивлением.

– Я не знала, что ты тоже играл на гитаре, – проговорила она. Я улыбнулся.

– Разве ты не заметила гитару, стоящую в углу в моей спальне? – спросил я. Она пожала плечами.

– Я видела ее, но не знала, что ты умеешь ею пользоваться, так как ты ни разу не прикоснулся к ней, – сказала она.

– Да, ну я сажусь за нее изредка. Я всегда был большим поклонником музыки, она очень многое значит для меня. Я пережил долгий этап, когда отказывался садиться за пианино, несмотря на то, что именно к нему у меня по-настоящему лежит душа, но я все же не смог устоять перед желанием создавать музыку. Так что я обзавелся гитарой, потому что мог играть на ней, находясь взаперти в своей комнате, вдали от всех остальных, – сказал я. Она кивнула, словно все поняла. Я, черт возьми, не мог играть долгий период времени после смерти моей матери, после того как она была убита после моего соло на фортепиано. И я до сих пор крайне редко играю, а когда все же сажусь, то обычно исполняю этот гребаный похоронный марш, эту проклятую песню, которую играл в ту ночь, потому что она постоянно вертится у меня в голове. Но, как и все остальное, даже это сейчас воспринимается по-другому. Потому что я жаждал играть снова, в голове звучали разные мелодии, чего не случалось со мной на протяжении всего времени, пока я был один. И я знал, что это было из-за нее, потому что Изабелла вдохновила меня, и открыла во мне те грани, которые были заперты много лет.

– Прости, я прервала тебя, я просто была удивлена. Ты говорил что-то о Розали, – сказала она. Я кивнул.

– Да, Розали требовательная сука, и прости за мой язык, но она такая и есть. Она обожает свою машину и любит хорошо выглядеть. Говоря это, я вовсе не имею в виду, что считаю ее привлекательной или что-нибудь в этом роде, – быстро добавил я, взглянув на Изабеллу. Она улыбнулась, но ничего не сказала, так что я продолжил: – С Элис все просто – она любит все.

Она улыбнулась. – А ты? Что любит привередливый Эдвард Каллен? – спросила она, изогнув бровки.

Я усмехнулся: – Он любит свою девушку, свою машину и свое пианино. И срал на все остальное.

Она засмеялась: – Ну что ж. Сомневаюсь, что мне удастся положить для тебя под елку что-нибудь из вышеперечисленного.

Я пожал плечами. – Я не знаю, детка, мне вроде как нравится эта идея, если ты будешь лежать там, одетая лишь в красный бант, – сказал я игриво. Она ахнула, и я засмеялся. – Дааа, мы сохраним эту мыслишку для будущего Рождества. А если серьезно, то мне ничего не нужно, но если это сделает тебя счастливее, то я найду что-нибудь для себя, и ты сможешь для меня это завернуть.

Она улыбнулась и кивнула. – Спасибо. Это сделает меня счастливее.

Еще некоторое время мы просто шли по торговому центру и Изабелла начала расслабляться, на самом деле она стала чувствовать себя настолько комфортно, что даже отпустила мою руку и заходила в магазинчики, тем не менее всегда проверяя, нахожусь ли я в пределах видимости. Наш поиск чего-нибудь, имеющего отношение к гражданской войне, завершился шахматными фигурками, которые Изабелла купила Джасперу, и которые, я точно знал, ему чертовски понравятся. Мы заглянули в музыкальный магазин и хапнули новый набор инструментов для Эммета, потому что я устал от того, что он клянчит у меня мои, и Изабелла случайно наткнулись на белые медиаторы для гитары, на которых с одной стороны черными буквами было написано «Роза» (в английском языке слово «rose», означающее «роза», также служит и уменьшительным именем для Розали, поэтому здесь имеет место быть игра слов), а на другой – нанесено изображение самого цветка. Она немедленно схватила их и, должен признаться, это был чертовски хороший подарок. Я знал, что он придет от них в восторг, потому что они совершенно не выглядели девчачьими, а также этим он наверняка сможет заработать несколько дурацких очков от его самовлюбленной подружки.

Через некоторое время я привел нас в обувной магазин и выбрал для Изабеллы пару черно-белых кроссовок с ярко-розовым фирменным символом Nike, потому что мой отец велел купить ей все, что необходимо, а я решил, что ей просто необходима пара гребаных Nike. Для себя я выбрал пару кроссовок зеленого цвета с белой отделкой, так как моя девушка любила зеленый, и сказал ей, что они могут стать ее подарком мне. Она выглядела так, будто снова собиралась возразить, очевидно, желая выбрать для меня что-то более личное, чем обувь, но уступила. Я взял туфли и поставил обе пары на стойку, ожидая, когда дамочка, которая работала за кассой, подойдет ко мне, так как она разговаривала с другим клиентом. Я не обладал достаточным терпением, чтобы спокойно ожидать, и обернул руки вокруг Изабеллы, и притянул ее к себе спиной. Она подняла свои руки и, откинувшись на меня, потерла мои предплечья. Я вдыхал фруктовую сладость запаха ее волос, и положил свою голову на ее. Мы просто стояли, обнимая друг друга, когда я услышал, как позади нас кто-то назвал меня по имени. И как только слова «Эдвард Каллен» резанули по ней, она мгновенно напряглась, а я лишь слегка повернул голову – чтобы посмотреть, потому что сразу же узнал этот голос, и беспокоиться было не о чем.

– Как дела, Бен? – спросил я, улыбаясь ему и Анжеле. Я повернул наши тела лицом к ним; Изабелла все еще оставалась напряженной, но не пыталась вырваться.

– Ого, так я гляжу, это правда, – сказала Анжела, переводя взгляд с меня на Изабеллу и обратно. Я закатил глаза, но хмыкнул.

– Я не знаю, о чем это ты говоришь, Анжела, – сказал я. Она улыбнулась.

– Не волнуйся, ты знаешь, я не распускаю сплетни. Твоя личная жизнь – только твоя. Должна признаться, что хотя я никогда и не думала, что такое случится, я рада, что это произошло, – сказала она.

– Да, я тоже рад, – сказал я, наклоняясь и легонько целуя Изабеллу в щеку. Она улыбнулась и покраснела, что заставилось нас всех засмеяться. – В любом случае, что вы, ребята, мать вашу, тут делаете?

Бена пожал плечами. – Лишь пытаемся покончить с несовершенными вовремя покупками, раз уж ненадолго вырвались из Форкса.

Я кивнул. Продавщица начала отбивать мою обувь, поэтому я убрал руки от Изабеллы и полез в карман, чтобы вытащить кошелек. Я протянул ей карту American Express, и зарычал, когда женщина попросила меня показать удостоверение личности. Я подписал чек после того, как она, нахрен, убедилась, что я Эдвард Каллен, а Изабелла схватила сумку прежде, чем я успел возразить. Я вскинул бровь, посылая ей вопросительный взгляд, но она лишь улыбнулась.

– Вообще-то, мы собираемся пойти и перекусить в Панера Брэд (сеть кафе-пекарен, в которых печется и подается свежий хлеб). Вы, ребята, не хотите присоединиться к нам? – спросила Анжела. Я покачал головой.

– Я собираюсь отвести ее в Ред Робин (ресторан быстрого питания, претендующего тем не менее на высокое звание, их девиз гласит: «Бургеры-деликатесы»), потому что хочу чего-нибудь очень нездорового и не собираюсь выживать все оставшееся время этого шопинга без чертова стакана крепкого напитка. Или двух. Может быть, трех, – сказал я. Бен засмеялся, Анжела шутливо закатила глаза, а Изабелла посмотрела на меня с удивлением.

– Есть девушка или нет девушки, я вижу, что ты все тот же Каллен, – сказала Анжела. Я пожал плечами и усмехнулся.

– Всегда, – ответил я. – Однако сначала мне нужно отнести эти сумки в машину, поскольку они охеренно тяжелые. – Бен кивнул и приподнял сумки, которые были у него в руках, как бы подтверждая ту же хрень. Могу поклясться, это дерьмо мы делали только ради девочек.

Изабелла улыбнулась. – Мне нужно воспользоваться дамской комнатой, – тихо сказала она, глядя на меня. Я улыбнулся и кивнул, открыв рот и собираясь сказать ей «пошли «, как вмешалась Анжела: