Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)

– Детка, это так охренительно, – сказал он напряженным голосом. – Иисусе, да, именно так!

Я продолжала свои движения, охватывая его губами сильнее и ускоряясь. После того, как я легонько задела зубами головку, он громко застонал.

– Блядь, это было хорошо, – сказал он. Я была удивлена его словами, его одобрением и его удовольствием от того, что я ему делала. Я заставляла чувствовать его хорошо, как и он делал со мной.

С этого момента он начал напрягаться все больше и неровно дышать. Одной рукой он схватил меня за волосы, а другой ухватился за кресло.

– М-м-м… блядь… я… Господи… сейчас кончу, – сказал он сквозь зубы. Я почувствовала, как он напрягся еще раз, а затем его член запульсировал. Он громко вскрикнул, и мне в горло брызнула густая вязкая соленоватая жидкость. Я сглотнула и состроила гримасу, но продолжала сосать по всей длине. Я быстро проглатывала это теплое вещество, а оно все вытекало. Вскоре поток начал останавливаться и когда я слизала последнюю каплю, я отстранилась от его члена. Горечь, похоже, все-таки задержалась в моем рту.

Посмотрев на Эдварда, я увидела, что он пристально изучает меня. Его губы были полуоткрыты от шока.

Я поморщилась и задалась вопросом, сделала ли я что-то неправильно, или это просто было для него неожиданно. Он провел своей рукой по моим губам.

– Хм… я сделала что-то не так? – спросила я.

Его бровь поползла наверх, и он посмотрел на меня с недовольством.

– Блядь, как ты можешь думать об этом?– спросил он. – Ты все сделала замечательно. Нет, твою мать, не так. Даже лучше, чем замечательно. Ты это сделала фантастически! Я не знаю, что вдохновило тебя на это, но я должен сказать, что, черт возьми, благодарен тебе, – я застенчиво улыбнулась, а он засмеялась. Он заправил свой член обратно в трусы и застегнул штаны. Затем потянулся к переднему сиденью и, достав там бутылку воды, передал ее мне.

– Спасибо, – сказала я, краснея и беря воду. Я сделала глоток, и горечь начала постепенно уменьшаться. Хотя вода была теплой и явно не свежей, было терпимо, а это было главное.

– Не за что, детка. Я все еще не могу поверить в то, что моя подруга сглатывает, черт возьми, на первом же разе. Чем я заслужил такое счастье? – спросил он, улыбаясь. Я покраснела, когда он на меня посмотрел, и он снова начал смеяться. Я отдала ему бутылку с водой, и он возвратил ее на место.

Вдруг раздались громкие звуки, сопровождаемые громовыми ударами. Я подскочила и вскрикнула, поднимая руки к ушам. Эдвард смотрел на меня сам перепуганный, наверное, больше моей реакцией.

– Это просто фейерверк, – сказал он. Он криво улыбнулся и кивнул. – Одевай пальто.

Он надел свое пальто и открыл дверь машины. Он подал мне руку и помог выйти на улицу. Ночной воздух был ледяной и Эдвард, повернувшись спиной к машине и прислонившись к ней, крепко обнял меня. Стоял громкий свист, и я повернулась в направлении звука. Громко щелкало, и яркие цвета разрывали небо. Я потрясенно посмотрела на это, поражаясь красоте. Эдвард начал смеяться над моим удивлением, прижимая к себе.

– Видишь, это только фейерверк, tesoro. Нечего бояться. Он может быть и оглушающий, но не причинит тебе боль. Я ведь не позволю этого, – сказал он. Я улыбнулась и прижалась к нему, пока он обвивал вокруг меня руки.

Мы досмотрели фейерверк до конца, и народ на озере начал вопить. Эдвард, ухмыляясь, покачивал меня. Послышались звуки фейерверков вдали, в то время как Эдвард склонился надо мной и страстно поцеловал меня. Отстранившись, он провел кончиками пальцев по моим губам.

– Ты вообще можешь себе представить то, как я тебя люблю? Я был сломлен, пока ты не пришла в мою жизнь. Я никогда не думал, что такое возможно, что я найду такую, как ты. Моя мама частенько говорила мне похожие вещи о судьбе, и теперь, вспоминая это, я прихожу к выводу, что ты – моя судьба. Ты была послана мне, чтобы мы могли спасти друг друга. Ты не была единственной, кто нуждался в помощи. Я был потерян и разрушен, и ты спасла меня. Теперь ты – моя жизнь, – он сделал паузу и выдохнул. – Счастливого нового года, детка.

Я стояла и смотрела на него под впечатлением от его слов. Они были такими абсурдными, что я начала смеяться. Эдвард улыбнулся.

– Что такого смешного?

– Знаешь ли ты, что прямо сейчас ты ни разу не сказать «блядь»?– спросила я. Он удивился моим словам и пристально посмотрел мне в глаза. Я покраснела, застенчиво улыбаясь, потому что я только что ругнулась, сама не замечая этого. Но последнее время ему нравилось слышать их от меня. Я закусила свою нижнюю губу, чувствуя себя грязной, когда так выражалась. Он моргнул несколько раз и провел рукой по волосам.

Потом снова притянул меня к себе и вздохнул. Мы замолчали на некоторое время и просто смотрели фейерверк.

– Да, думаю, так и есть… блядь.

–

Глава 40. Понимание

«В глубине сердца каждого есть страстное желание быть понятым тем, кому действительно не все равно. Когда человека понимают, он или она может справиться почти со всем на свете»

– Эд Хирд –

Эдвард Каллен

Я был сам не свой, нахер, на краю. Желудок вот-вот взбунтуется, и мне казалось, что меня в любой момент может вырвать прямо в машине. И это меня бесило, ведь я любил свой гребаный Вольво. Никто не блюет внутри долбаного Вольво, даже я. Клянусь Иисусом, если я угроблю внутреннюю отделку только потому, что я, блядь, был напуганной киской, я сам надеру себе задницу. Или, черт, разрешу сделать это Эммету. Он с радостью отшлепает меня, дай ему только повод.

Я съехал на второстепенную дорогу, ведущую ко входу в лачугу Чини, мои нервы накалились до предела. Сердце билось в груди так сильно, как будто собиралось выскочить в любую секунду или просто, нахер, взорваться, и тогда я вылечу через гребаное переднее стекло. Пальцы дрожали и начинали неметь, голова кружилась. Как только появились симптомы, я уже точно знал, что это, блядь, значит, но меня это застало врасплох – прошла целая гребаная вечность с последнего раза, когда я это чувствовал.

У меня чертов приступ паники.

Я припарковался с краю, подальше от остальных машин, и, заглянув в зеркало, увидел кусок дерьма – Танину белую машину, подъезжающую к дому. Она ехала позади меня всю дорогу, и это зрелище отнюдь не помогало мне взять себя в руки.

Я действительно, черт побери, переживал, ведь сегодня, я знал, будет отправная точка. Привезти сюда на эту вечеринку Изабеллу – это то же самое, что официально объявить о наших отношениях и это, блядь, пугало меня. Я разговаривал об этом с братьями после Рождества, но до сих пор ничего не сказал Изабелле. Все мы были уверены, что отец знает о происходящем. Мы не могли разобраться, почему он, мать его, ничего не говорит, в какую игру он играет. Не знаю, может он надеялся, что это дерьмо пройдет само по себе, или его это на самом деле не волновало, или сейчас он просто находился в стадии гребаного отрицания проблемы. Но, несомненно, он не пришел и не сказал «прекращай это дерьмо», поэтому у меня появились проблески надежды. Надежды, что это дерьмо не такое уж нереальное, надежды, что мы найдем какое-то решение, и нам не придется вступить в грандиозную схватку. Дело в том, что я влюблен по уши. И готов бороться, если понадобится. Я не собираюсь терять ее и не позволю отцу ее забрать. Я слишком многое потерял в жизни – и она не станет следующим, без чего мне надо будет учиться жить.