Дела эльфийские, проблемы некромантские

— Но завтра бои средней лиги, может, стоит сначала испытать его в низшей? — осторожно уточнил старик.

— Я в нем не сомневаюсь, — усмехнулся оборотень. — К тому же мало кто поставит на темную лошадку в средней лиге. И я заработаю больше.

— Как прикажете, мой господин.

Меня ударом заставили склониться в глубоком поклоне, а затем потащили обратно в камеру.

— Сильно поранили? — на ходу поинтересовался старик.

— Ерунда.

— Если хоть что-то не так, говори. Граф не жалеет денег на знахарей.

— Учту.

И вот я снова остался один в четырех стенах. Настроение было наипаршивейшее.

С утра меня впервые вытащили на так называемую тренировку. И не меня одного. В загоне оказалось еще пятеро счастливчиков. Все они были людьми, уставившимися на меня с откровенным любопытством, которое во взгляде всех вокруг уже начинало безудержно раздражать. Моим первоначальным намерением было гордо их игнорировать, однако его тут же пришлось признать несостоявшимся: один из этой компании, невысокий брюнет с хитрым карим прищуром, помахал мне рукой.

— Хэй, привет, остроухий! Почем нынче эльфов продают?

Я попытался сделать вид, что у меня врожденная слепота с осложнением на глухоту, но парень оказался на редкость настойчивым.

— Да ладно тебе бухтеть, тут все свои. Хозяин нас друг против друга никогда не выставляет, мы тебе и помочь можем, если дашь уши пощупать, точно ли не накладные? Меня Кирел зовут, а тебя?

Я одарил его очень недобрым взглядом, нимало не умерившим его пыл. Свое упорное нежелание хоть как-либо здесь называться я сам толком объяснить не мог. Вероятно, верил еще, что надолго здесь не задержусь, а связывать любое из своих имен с этой, как ни крути, позорной страницей в моей истории не хотелось.

— Чего молчишь? Немой, что ли?

— Отстань от него, — буркнул другой, повыше и пошире. — Ты тут один такой разговорчивый, сил уже нет тебя терпеть.

Кирел открыл было рот, но верзила, коротко оглянувшись, пихнул его в живот. Парень рот тут же захлопнул, едва не отхватив себе язык. Почти сразу же из ниоткуда возник Гринвальд и влепил верзиле затрещину.

Милая, душевная обстановка.

Вот любопытно, в загоне были только рабы и старик. Вся прочая стража осталась вне клетки за запертыми дверями. Вшестером мы бы без особых проблем справились с ним. Конечно, потом нас бы скрутили, но зато можно было бы частично отомстить и избавиться от самого опасного надсмотрщика. Тем не менее я видел, что ни у кого даже в мыслях этого нет. Старика настолько уважают или уже случалось нечто подобное?

Сама тренировка представляла собой наискучнейшее занятие: старик выставлял нас друг против друга, а потом отчитывал за оплошности. Я побил всех пятерых, поэтому мне нравоучений не досталось, лишь короткий взгляд, смысла которого я не понял.

А вечером был бой.

Где-то за полвески до начала ко мне заглянул лекарь. Под пристальным взором Гринвальда ощупал меня с головы до ног и заключил, что я абсолютно здоров и пригоден к дальнейшему избиению. Рубашку мне обратно надеть не позволили. То ли для того, чтобы повреждения были зрелищнее, то ли чтобы доставить удовольствие и женской половине зрителей показом полуголых мужиков.

Меня, как новое пикантное блюдо, видимо, решили оставить на десерт. Шло время, за мной никто не приходил, только доносились радостные крики и разочарованный вой толпы с Арены. Один раз несколько оборотней в панике пронеслись по коридору, громко требуя лекаря. Очевидно, одному из моих собратьев по несчастью не повезло. Когда я уже совсем заскучал и даже вознамерился вздремнуть, несмотря на шум, дверь наконец распахнулась, и под прицелами арбалетов меня вывели наружу. Ослепительный свет резанул глаза. Несмотря на сгустившиеся сумерки, арена сияла огнями. Крики разгоряченной видом крови толпы били по ушам. На моих глазах уволокли за ноги чье-то бесчувственное тело, а слуги шустро присыпали буровато-красные пятна свежим песочком.

В животе что-то неприятно съежилось. Мне приходилось бывать во многих переделках, но такое я видел впервые. То, что меня сейчас будут убивать не потому, что я кому-то мешаю или не нравлюсь, а просто потому, что этим дикарям хочется на такое посмотреть, было странно. Странно до дикости. И даже отчасти… страшно.

Я вдруг почувствовал, как запульсировал corali, распространяя легкие волны тепла. То ли примерещилось, то ли бившаяся в такт моему сердцу вещица решила меня подбодрить. На плечо легла тяжелая сухая ладонь.

— Твоя очередь, остроухий, — в голосе Гринвальда прозвучало нечто похожее на сочувствие. — Не бойся, равных тебе противников тут сейчас нет. Моему опыту можно верить.

С чего это вдруг такая забота? Я одарил оборотня удивленным взглядом, тот мгновенно отвернулся и убрал руку.

— А сейчас, дамы и господа, невероятный сюрприз от хозяина сегодняшних боев. Новый раб господина Шаркского, безымянный… темный эльф!

Я, не дожидаясь чьего-либо пинка, сам шагнул на арену. Трибуны взвыли. В тот же момент на другом конце поля появился мой противник. Распорядитель боев пытался что-то про него рассказать, но был неспособен перекричать разбушевавшихся оборотней.

Мы шагнули друг навстречу другу…

А потом все как-то смазалось. Крики, яркий свет, пульсация corali. Я словно растворился в происходящем. Со мной такое было впервые. Обычно во время схватки я предельно собран, мозг четко оценивает ситуацию. А сейчас, казалось, я не думал вообще. Пришел в себя, только когда меня огрели кнутом по спине, и я выпустил горло противника. Тот упал на колени и судорожно закашлялся, хрипло вдыхая воздух. Я даже не понял, сколько времени все это заняло.

— Еще!!! Еще давай!!! — зычно завопил чей-то голос.

— Бейте остроухого!

— Шрама против него!

На Арену выпустили следующего. Сомнений не возникло, Шрамом был именно он. Не знаю, что с мужиком в этой жизни приключилось, но его кожа вся была покрыта мелкой белесой сеткой, очень четко выделяющейся на загаре. Он взвыл, как раненый бык, и бросился на меня.

А я снова будто растворился.

Потом был Змей.

Потом Тощий.

Последний, по прозвищу Эльф, человек с длинной золотистой шевелюрой, почти как у моего братца, забранной в хвост (за нее, полагаю, он и получил такую кличку), мне запомнился. Не только из-за прически. У него был жестокий взгляд того, кто любит причинять боль и кому нравится то, чем он занимается.

Проведя четыре боя подряд, я почувствовал, что теряю эту мистическую концентрацию. Дышать было тяжеловато, Тощий умудрился хорошенько приложить меня в грудь, в висках стучала кровь, противно ныли костяшки пальцев и запястья. Насколько я понял, меня должны были отправить отдохнуть уже после первого боя, а потом выставить на арену снова, но публика не хотела меня отпускать. Не знаю, что у них было на уме: посмотреть на меня подольше или таки добиться, чтобы меня избили, и отомстить тем самым за какие-нибудь обиды, нанесенные эльфами, — но в какой-то миг я готов был уже сдаться… пока не увидел глаза этого человека.