Делай что должен

— Меня папочка наругает и сладкого лишит, — ухмыльнулась Ракша, вызвав общий смех.

Чимбик озадаченно принюхался. Из трубки тянуло сладковатым запахом сушёных растений, смешиваясь с запахом застарелой гари.

— Это наркотик? — уточнил репликант у Эйнджелы.

— Судя по всему, — кивнула она.

Сержант понял, что ничего не понимает: рядовой открыто предлагал старшим по званию запрещённое вещество при полном попустительстве с их стороны. Или у союзовцев иные законы относительно запрещённых к употреблению веществ?

— Это разрешено? — Чимбик удивлённо воззрился на подругу.

— Насколько я знаю — нет, — ответила та, не обращая внимания на любопытные и весёлые взгляды окружающих. — Похоже, это местная форма социальной активности. Проверка свой-чужой.

Объяснение развеселило присутствующих.

— Форма социальной активности!!! — хохотал Сантьяго. — Я теперь только так это и буду называть!

— Мой дорогой городской друг, — де Силва положил руку ему на плечо. — Прости, но тебе просто не хватит ума, чтобы запомнить такие сложные слова.

— А мне Миа подскажет! — ничуть не стушевался Сантьяго. — Да, горазон?

И состроил тиаматке глазки.

— Конечно поможет, — кивнула та, выхватила у него трубку и издала странную серию щелчков языком.

Сидевшая на её руке птица схватила трубку и взмыла в небо, унося дурь в когтях.

— Потом поблагодаришь, — ухмыльнулась тиаматка, глядя на растерянное лицо «пижона».

— Я эту трубку два дня делал! — возмутился Сантьяго. — Эх… Вот говорили мне: не влюбляйся в лесную, ничего путного из этого не выйдет!

И с горьким вздохом уткнулся лбом в плечо своей «обидчицы».

— У них театральщина в крови, — тихо шепнул Грэм на ухо Ракше. — Надо к ним почаще приезжать — вместо театра.

— Думаю, скоро у нас не будет недостатка в развлечениях, — ответила та, глядя в сторону линии фронта.

На фоне неба четко виднелись силуэты ударных беспилотников, летящих бомбить врага.

— Разнообразие не повредит, — усмехнулся Грэм.

Между тем Сантьяго, получив дружеский щелчок в макушку, вновь обратил внимание на гостей.

— Простите за бестактный вопрос, сеньора, — обратился он к Эйнджеле. — Вы попадали в аварию?

И кивнул на следы сведённых шрамов чётко выделяющиеся на коже.

Нэйв с интересом покосился на Лорэй, гадая, какую версию она выдумает, но к его изумлению ответ был абсолютно правдивым.

— Меня резал один из союзовских сенаторов, — глядя прямо на «пижона» произнесла Эйнджела. — Тех, что любили отдыхать на станции «Иллюзия». О ней недавно говорили в новостях.

Чимбик сохранил невозмутимый вид, доверив девушке вести разговор так, как она считает нужным.

— Матерь Божья, — потрясённо выдохнул Сантьяго. — Так это правда… Чёрт, а я, дурак, ещё спорил с Густаво, что всё выдумка и враньё проклятых гринго…

— Вы, городские, все такие тугодумы? — едко поинтересовалась Миа. — У меня никаких сомнений не осталось после того, что эти шлюшьи дети устроили в городе.

— Си, — поддержал её Максимилиан. — Если такое творят мелкие бесы — то какие сомнения в том, как отдыхают другие исчадия Ада? Я даже не желаю знать, что в головах этих дьябло!

Он сплюнул через левое плечо и перекрестился, а вслед на ним — Миа. Сантьяго ограничился затейливой матерной руладой на эсперанто, по завершении которой выудил из кармана маленькую фляжку и присосался к горлышку.

— В головах у них то же, что и у всех, — жёстко ухмыльнулась Эйнджела. В этот момент Нэйв легко принял бы её за Свитари. — Я заглянула в дырку в его черепе — никаких отличий.

— Вы убили вашего мучителя, сеньора? — недоверчиво взглянул на неё де Силва.

— Убила, — ответил за Эйнджелу Нэйв. — И того ублюдка, который продал их с сестрой на ту станцию.

— Есть в этом мире справедливость! — торжественно воздел руку старшина.

Задумчивый взгляд Лорэй остановился на контрразведчике. Тому полагалось выказать неосведомлённость об этом событии, но он, кажется, уже не думал о будущем и сохранении легенды. В нём чувствовалась лихая беззаботность человека, который уже решил, что «завтра» не будет.

— А вы часом никого из наших алькадов там не встречали? — сжав кулаки спросил Сантьяго.

— Если и встречала — что это изменит? — печально спросила Эйнджела. — Слово доминионского шпиона против слова уважаемого человека.

Вокруг между тем потихоньку собралась толпа тиаматцев, внимательно прислушивающихся к каждому слову. Причём молча, что уже говорило о проявленном ими интересе.

— Уважьяемый человьек? — послышалось из толпы. — Сеньора, у нас всьё иначье! Пусть докажьет, что чист! Сталью, а не язьиком!

Остальные тиаматцы поддержали эти слова одобрительными криками.

— Это у вас принято на словах доказывать, — снисходительно пояснил Сантьяго, перекрикивая гам толпы. — А у нас всё просто: правду решает поединок.

Эти слова порядком озадачили сержанта. Выходило, что на Тиамат прав тот, кто сильнее? Или он опять что-то не так понял?

— А если против слабого выйдет сильный? — уточнил Чимбик.

— За слабого может выйти его заступник, — пояснил Сантьяго. — Положим, вы можете выйти, заступаясь за вашу сеньору.

Такой подход репликанту понравился гораздо больше. По крайней мере, куда справедливее того словоблудия и канцелярщины, что приняты в Доминионе.

— И для вас не будет иметь значения то, что он — не человек? — заинтересовалась Эйнджела.

— Почему — не человек? — опешил Сантьяго.

— Я — репликант, — объяснил Чимбик. — Искусственно…

— Чушь собачья, — перебил его Сантьяго. — Ведёшь себя по-людски — значит, человек. Всё остальное оставь придуркам, которым кроме как языками чесать, больше делать нечего. Те сучьи дети, что твою сеньору резали — рождены женщиной. И что они — люди? Нет. Ты спас невесту Максимилиано — значит, человек. Всё!

— Так просто? — озадачился репликант.

— Я же сказал: сложно у тех, кому делать больше нечего. Эти, как их… — Сантьяго прищёлкнул пальцами, вспоминая, — … философы, вот! А мы судим по делам.