Делай, что должно. Легенды не умирают

Так сделал бы Аэно-Аэнья? Он был уверен — именно так.

— Завтра мы выезжаем в Мирьяр, — мать всегда говорила так, словно ставила ультиматум. — Собирайся. К семи утра ты должен быть готов.

Яр кивнул: значит, придется поторопиться.

— А лошади?

— Уже там.

В груди больно кольнуло: значит, она заранее знала, что не будет никакой поездки, просто привычно отмахнулась этим обещанием. «Прости, Аэно, но я буду поступать так, как велит мне сердце». На мгновение ему почудилось, что где-то внутри прозвучал хрипловатый урчащий голос с чуть заметным горским акцентом: «Свой выбор ты делаешь сам, и отвечаешь за него тоже сам, Аэньяр». Он не знал, был бы его предок разочарован таким потомком, или принял бы его все равно? Хотелось думать, что принял бы.

В своей комнате Яр быстро вывалил из шкафа все вещи, раздумывая, что брать в путь. Однозначно, потребуется смена одежды, лучше две. Белье, две рубашки с короткими рукавами, одна — с длинными, ему же как-то придется предстать перед родичами, так не оборванцем хоть. Замшевый спаш со знаками рода и замшевые же штаны, которые мать называла абсолютно неприличными — слишком уж в горских традициях. Шерстяной спаш — если будет холодно ночью или в горах. Плотные штаны для верховой езды — он наденет их сегодня. Высокие сапоги на небольшом каблуке. Узкое полотенце, брусок мыла, зубная щетка и порошок. А, и шампунь. Добираться ему долго, придется хотя бы в реках и ручьях купаться. Спички, нож, леска с крючком и грузилом. Несколько кожаных шнурков. Подаренная дядей Кайетом железная кружка с откидной крышечкой, ложка, соль, специи в резной костяной коробочке — тоже подарок — от родни с юга. Тонкий шерстяной плед, под которым и зимой не холодно при открытом окне спать. Вроде бы все, осталось только собрать продукты в другой мешок, но это уже ночью, благо, где и что хранится, он прекрасно знал. Сердце колотилось тяжело и быстро, словно у вора. Но вины Аэньяр не чувствовал, больше нет.

Он затолкал собранную сумку под кровать, на стул ради отвода глаз кинул рюкзак. Еще не забыть бы вынуть дневники Аэньи, их он тоже собирался взять с собой.

— Я в конюшню, проведаю старичков.

Отец только кивнул, мать предупредила:

— Обед через час, не задерживайся.

Яр умчался, спеша к дальним конюшням, где располагались те лошади, что уже не участвовали ни в скачках, ни в размножении. Его первая кобылка, чалая Ласка, тоже обитала там. Она и вовсе племенной никогда не была — выбраковка, не соответствовала стандартам породы. Зато у нее была удивительно нетряская, ровная рысь, спокойный характер и изумительная выучка. Аэньяр именно на ней учился сидеть в седле и без седла, чистить, купать, ухаживать за копытами — всему, что требуется знать будущему помощнику и преемнику отца.

Ласка благосклонно приняла подношение в виде яблока, обнюхала и тепло пофыркала в лицо.

— Ну, что, старушка моя, сегодня мы уходим, — прошептал Яр, прижавшись лбом к ее теплой шее. — На тебя одна надежда.

Перетащить в ее денник упряжь, седло, седельные сумки было недолго. Он засыпал в мешок немного зерна — кормиться Ласка будет и сама, лето на дворе, травы вдоволь, а вот угостить ее иногда будет нелишним. Вычистил, проверил копыта, не разболтались ли подковы. Самым сложным будет вывести кобылу из денника, не потревожив охранные заклятья. Но Яр знал, как их снять, ключ от этой конюшни он просто не вернет на место вечером, вот и все. Он был готов.

Остаток дня прошел как в тумане. Он делал то, что говорили сделать родители, а сам прикидывал свой путь. Радовало хотя бы то, что можно будет ехать не по дорогам, а вдоль полотна «Шайхадд-экспресса» — ту часть Ташертиса, что примыкала к Граничному хребту, он почти не знал, только однажды ездил в Фораг вместе с отцом. Главное — за ночь уйти подальше от фермы, значит, надо выехать почти сразу, как родители уснут. И на рассвете убраться с дороги в лес. Он был уверен: искать начнут сразу же. Скорее всего, отсутствие Ласки обнаружат работники утром, доложат отцу. Прятаться от патрулей Хранителей придется очень тщательно: поисковые заклятья еще никто не отменял. Значит, подарок отца придется оставить дома.

Вечером, уйдя к себе, он с сожалением снял с шеи яшмовый кулон в виде фигурки гарцующей лошади. Камень, согретый его телом, был теплым, оставлять его на столе было просто до слез жаль — эту лошадку он носил уже лет десять, не снимая.

«Прости, папа. Прости, но я не могу иначе».

Дом затих, с фермы уже давно ушли наемные рабочие, их дома были чуть дальше, где река делала резкий поворот, образуя излучину. Слуги тоже разбрелись спать, даже этна Марита, кухарка, которая заканчивала работу всегда позже всех, приготовив завтрак для обитателей фермы. Аэньяр поднялся с кровати, уложил подушки под одеяло так, чтобы тому, кто войдет, показалось, что в постели кто-то спит, завернувшись в одеяльный кокон. Быстро оделся и подхватил сапоги, связанные шнурками, сумку и мешок для провизии. Загодя смазанная дверь не скрипнула, а все «опасные» половицы в доме он знал наперечет.

«Ограбить» кухню и кладовые тоже не составило труда. Они никогда толком не запирались, только на наружные щеколды. Крупа, мешок сушеного мяса — южане привозили в виде экзотического гостинца, так и лежал уже третий год, никем не востребованный. Десяток яблок, три увесистых луковицы, две ковриги свежевыпеченного хлеба, еще горячие, головка соленого сыра, который он просто обожал. Самый маленький котелок, с удобной дужкой, чтобы подвесить над огнем. Остальное придется добывать самостоятельно. Но в лесу с голоду может опухнуть только дурак или совершенно домашний ребенок, а он ни тем, ни другим не был.

Сигнальные заклятья не взвыли, оповещая обитателей фермы о проникновении в дальнюю конюшню — ключ сработал правильно. Аэньяр быстро оседлал лошадь, переложил все вещи в приготовленные седельные сумки, приторочил их к седлу и тихо вывел всхрапнувшую Ласку из денника.

— Тихо, старушка. Тихо. Нам пора.

Десять минут спустя копыта глухо простучали по дороге, ведущей к Рашесу.

Комментарий к Глава 1

*Дистант - местный аналог ипподрома.

** Аэньяр - “Дар надежды” (горск.)

========== Глава 2 ==========

Честно признать, Аэньяр очень устал за сутки, которые прошли с момента его побега с фермы Солнечных. Он не мог позволить себе передышку днем — слишком близко еще был от дома, но и быстро двигаться по лесу верхом не мог. Приходилось беречь старушку Ласку, ведь, если она захромает или, не дай Стихии, сломает ногу, попав копытом в нору или выбоину, ему останется только сдаться. Поэтому лошадь он вел в поводу, даже когда сам уже едва передвигал ноги.

Чтобы сбить тех, кто станет его искать, со следа, он ушел с дороги там, где к ней примыкала небольшая каменистая осыпь, а потом еще долго шел вглубь леса по руслу ручья, уверившись, что быстрое и достаточно сильное течение размывает следы копыт и его сапог. Сапоги, хоть и были весьма прочны, все равно промокли, а от очень холодной воды заледенели ноги. Яр порадовался тому, что в последний момент догадался прихватить еще пару обуви. Хотя в мягких, «домашних» сапожках идти по лесу было откровенно неудобно, зато он не так рисковал свалиться с простудой где-нибудь в глухомани.

За весь день он остановился только дважды: напоить лошадь, дать ей попастись и самому перекусить хлебом, сыром и яблоками. Разводить костер и готовить горячую кашу он не решился: дым от костра могли заметить воздушники, а огонь яснее ясного выдал бы его местоположение огневикам. Пока же он двигался, лошадь и его можно было принять за лосиху с детенышем. Дядя Кайет однажды рассказывал, что с большого расстояния сложно отличить крупного зверя от человека по внутреннему огню. Особенно, если человек при этом старается ни о чем не думать и не испытывает сильных эмоций. Яр очень устал, и не думать получалось запросто — он просто старался внимательно смотреть под ноги, голова была пустой и немного тяжелой. Видимо, холодная вода все-таки на пользу не пошла, но с этим поделать он ничего не мог.