Дельфин

Часы показывали что-то около восьми вечера, и расположившиеся по всему периметру комнаты люди выглядели взбудораженными: перед словно бы смотрящим на него в ответ серебристым микрофоном стоял, одетый в широкую и длинную футболку белую с модными рваными отверстиями и шляпу, Лука. Август, спрятавший больное горло под шарфом и за несколькими глотками раскалённого вина, стоял прямо перед Лукой, совсем не создававшего впечатление новичка в своем деле, и сипел, но сипел так, что его слышали все. Младший брат повернулся от Луки к Октавии и Эрику, устроившихся в мохнатые кресла и также державшие горячие кружки, источавшие причудливые узоры пара.

Музыкант сделал пару шагов, сопровождаемый взглядами участников заговора из кресел, от мини-сцены к стене, и резко крутанулся, отчего его шарф описал в воздухе фигуру, приземлившись на спину:

– Я уверен, что тот, кто написал это, поёт легко, не плющит звук.

Лука держал одной рукой микрофон на стойке, второй он водил пальцем по нотной тетради, при этом задумчиво и медленно переводя глаза с страницы на страницу. Август вовсю размахивал руками:

– У нас нет женской партии здесь и сейчас, ты не можешь пропускать первый куплет и припев, вступать с середины песни. Начинает, как ни крути, она.

Лука уже горел глазами в ответ:

– Мы можем поставить Октавию и она изобразит тебе первый куплет, как ты просишь, но она это сделает не так, как мы получим это в «Равенне». Эмоциональный дрифт там будет иной – писатель изобразил полупоклон перед Октавией в знак извинения, а затем продолжил:

– Ты представляешь себе, что мы будем петь в пустом нутре главного исполина города, будем петь с девушкой, которая мне снится каждую ночь по три раза, вгоняя в дрожь.

Лука бросил микрофон и схватился второй рукой за шляпу.

– Ах да, еще я буду петь в первый раз в жизни.

Младший брат, к тому моменту уже закончивший с глинтвейном, и дымящий сигаретой, сменил тон на саркастический:

– Кого ты обманываешь? В первый раз поёт он.

Неожиданно, он остановился и посмотрел на камеру в углу комнаты. Он ухмыльнулся.

– Хоть одно сходство – ни у нас, ни у них за камерами вечером не следят.

Снова измерив комнату шагами, Август пошел на уступки с неожиданным решением.

– Я сам спою женскую партию. Мы не можем идти вслепую, пропускать половину песни с учётом того, что у вас еще и общая часть, а коли кандидатов у нас нет, или ты их забраковал, то будешь петь о свободе с младшим братишкой, – Август выбросил сигарету и развязав шарф на шее, – и по совместительству профессиональным музыкантом.

Вся студия огласилась добродушным смехом. Ближе к трем часам ночи первые шаги Луки на поприще певца начинали быть не просто неокрепшим топтанием на месте, а медленным и методичным развитием в одном узком направлении. Творческие и музыкальные гены вкупе с наличием знаний в этой области, подталкиваемые мастерами и вдохновлённые самой невероятной девушкой на всем земном шаре, начинали просачиваться через стену неопытности и скованности. Эрик бесконечно шипел на припевах, объясняя на пальцах неточности, Август взмок до рубашки, постоянно проветриваясь перед окном, несмотря на риск усугубить болезнь, а Октавия, подперев рукой щеку, удивлялась сегодняшнему вечеру и её многолетнему другу.

Конец ознакомительного фрагмента.