Дело о карикатурах на пророка Мухаммеда

— Во время карикатурного скандала многие заострили внимание на том, что свобода слова предполагает не только обязанность высказывать свое мнение, но и право молчать и что вопрос о “карикатурах на пророка Мухаммеда” в действительности не относится к проблеме свободы слова.

— Я с этим не согласна. Думаю, люди смешивают понятие политических прав и свобод с социальным этикетом и хорошими манерами. Представьте, что мы находимся в ресторане. Социальный этикет — это то, как мы сидим, как ведем себя и как едим. Мы хорошо знаем, что имеем право не следовать нормам, но все же придерживаемся этикета. В случае свободы слова дело обстоит совершенно иначе, — объяснила Айаан. — Если я вижу, что детей в школе изолируют друг от друга, что мальчики и девочки учатся раздельно и девочек, таким образом, воспитывают в духе подчинения мужчинам; если детей национальных меньшинств еще в школе приучают к изоляции от общества, учат ненавидеть других детей, в том числе иудеев и христиан, прививают мысль, что они выше остальных; если делают детей крайне уязвимыми, осложняют им доступ к образованию и работе; если в подобной ситуации из вежливости и необходимости соблюдения социального этикета говорят, что свобода слова не является свободой слова и что также существует право молчать, то я считаю: тот, кто это делает, ограничен, беспощаден, жесток и совершенно не понимает смысл понятия свободы слова.

То же произошло и с рисунками, когда общественность узнала, что писатель не смог найти иллюстратора, поскольку многие боялись и, как сообщалось, подвергали себя самоцензуре из страха перед реакцией мусульман. Молчать об этом было глубоко аморально. Что бы сделал журналист, если бы прошел слух, будто в Дании население контролирует мафия, которую нельзя рисовать? Не является ли долгом журналиста исследовать эту проблему? Или если станет известно, что датские политики воруют государственные средства? Можно ли говорить, что свобода слова не является свободой слова, демонстрировать “понимание” чувств других и молчать, чтобы никого не задеть? Конечно нет, хотя всем понятно, что тут есть риск причинить боль невинным людям. Если, будучи журналистом, слышишь, что художники из страха перед исламом не хотят иллюстрировать книгу о мусульманском пророке, и из ложно понятой предусмотрительности избегаешь расследовать этот случай, то ты недостоин своей профессии.

— Критики публикации рисунков говорят, что самое главное в истории — действия крупной и влиятельной газеты, которая дразнит и высмеивает слабое меньшинство, что по этой причине конфликт вращается вокруг права оскорблять слабую группу.

— Я считаю, что настоящим оскорблением было бы предоставить меньшинству “вариться” в собственной отсталости и не интегрировать его членов в датское общество. Это было бы плохо и оскорбительно. Ведь в Дании живут не только меньшинства. Благодаря глобализации во всех странах появились свои небольшие этнические группы, или богатые, или бедные. Некоторые богатые государства Европы полагают разумным и правильным удерживать меньшинства в состоянии бедности и отсталости. Но это неправильно. Если мусульмане должны стать частью датского общества, работать учителями, политиками, врачами, журналистами, медсестрами, продавцами-консультантами, водителями автобусов и так далее, то работодателям следует обращаться с ними так же, как с другими людьми. Это означает, что каждый, кто приехал в Данию, Нидерланды, Великобританию или Францию и получил вид на жительство, начинает пользоваться целым набором различных прав. В то же время принимающее общество обязано довести до сведения иммигрантов, что у них появляются и обязанности. Это вовсе не дискриминация. Следует объяснить, что иммигранты не могут требовать какого-либо особого отношения к себе или особых прав, что свобода слова и вероисповедания подразумевает возможность делать критические замечания, задавать вопросы и бросать вызов.

Те, кто говорит об оскорблении меньшинства, проявляют расизм, выражающийся в демонстрации низкого уровня ожиданий. Когда обращаешься к голубоглазому, светловолосому, белокожему датчанину, то ожидаешь от него очень высокой степени толерантности и разумности. Когда же обращаешься к такому, как я, то относишься к нему с некоторой долей снисхождения. То есть демонстрируешь низкий уровень ожиданий при общении с внешне иным собеседником, что относится и к мусульманам, когда карикатурный скандал пытаются свести к истории о могущественной газете, которая якобы дразнит меньшинство. В результате искажается сама суть дела. Выдвигать более низкие требования к моей способности быть толерантной и разумной только потому, что я не принадлежу к большинству, само по себе является выражением дискриминации.

Те, кто принадлежат к меньшинству, по-прежнему остаются личностями. Они такие же люди, как и те, кто относится к большинству. Как и у других, у них есть разум. Почему люди думают, что они могут обезуметь, начать вести себя как дикие звери или реагировать как маленькие дети? Если от них ожидается именно такая реакция, которая к тому же вознаграждается, то они с воодушевлением будут следовать этому образу. К счастью, в Дании и других странах есть мусульмане, не желающие примерять на себя роль жертвы. Они говорят, что, будучи верующими, считают пророка Мухаммеда непогрешимым, но при этом согласны с необходимостью защищать свободу слова и право художников рисовать то, что они хотят. “Я вовсе не желаю это видеть или слышать, но я могу с этим жить”, — говорят они. Ведя себя скромно, эти люди доказывают ошибочность взглядов тех, кто ожидает неконтролируемого широкомасштабного выброса гнева.

— Некоторые считают аморальным подвергать сатире другую религию, говоря, что насмешки следует направлять против собственной веры и что объектом критики должны становиться только могущественные слои населения, а не слабые социальные группы.

— Такая аргументация разочаровывает тем, что эти люди, отстаивая толерантность и необходимость интеграции мусульман, в действительности предлагают исключить их из общественной жизни. Чтобы стать частью датского общества, необходимо интегрироваться в национальную культуру страны, в том числе сатиру. Быть частью социума означает, что “Юлландс-Постен”, в принципе, настолько же их газета, как и любого другого гражданина Дании. Почему их следует исключать из сатиры? Сейчас в Нью-Йорке проходит мюзикл “Спамалот” группы Монти Пайтон, основанный на фильме “Монти Пайтон и Священный Грааль”. Всем он нравится. Мюзикл высмеивает всех, в том числе христиан и иудеев. Я спросила, вышучивают ли они мусульман. “Нет, — ответили они. — Конечно нет, как вы могли такое подумать?” Но если исключить одну социальную группу из сатиры, то не будет никакой интеграции, поскольку она не станет частью сообщества.

О чем говорят люди у кофейных автоматов или в других общественных местах? Они спрашивают друг друга, видел ли собеседник вчерашнюю телепередачу, театральную пьесу или фильм. Проблема возникает, если мусульмане не участвуют в таких беседах, — тогда им сложно ощутить себя частью сообщества. Если они выступают в СМИ только в выпусках о терроризме, но не интегрированы в социум, как другие меньшинства. Интеграция подразумевает всестороннее включение в культуру общества: кино, театр, литература, сатира и карикатуры.

— А как насчет другого аргумента — о том, что критиковать и высмеивать можно только сильные слои общества?

— Подобное высказывание свойственно марксистскому мировоззрению, разделению мира на политически сильных и политически слабых. Мне не нравится такой взгляд. В США все устроено иначе. Все могут приехать сюда, здесь равные возможности для всех и все равны перед законом. Общество основано на равноправии отдельных личностей, а не социальных групп. Тот, кто родился в семье с низким доходом и плохим образованием, может подняться, в то время как богач может скатиться по наклонной. Здесь происходит движение вверх и вниз. Образование и возможность оказаться частью сатиры, культура и критическое мышление повышают шансы индивида превратиться из меньшинства в политически сильную фигуру.

Если все же согласиться с марксистской концепцией, то все не так однозначно. Я знаю баснословно богатых и крайне могущественных людей в Саудовской Аравии и других “нефтяных королевствах”, авторитарных государствах Ближнего Востока, которые угнетают свое население и используют часть своей выручки от продажи углеводородов, чтобы вбить тоталитарную идеологию в головы детей из бедных семей, живущих в Европе. Живущим в европейских гетто политически слабым мусульманам промывают мозги соответствующими доктринами, чтобы впоследствии использовать их уязвимость. Им внушают тоталитарную идеологию, которая хуже марксизма, и в то же время навязывают мнение, что мусульмане — слабое меньшинство, чью идеологию следует освободить от критики. Доктрина происходит из Саудовской Аравии — государства, богатого нефтью и потому демонстрирующего силу, если рассматривать его с этой точки зрения. Они крайне авторитарны и стремятся подавлять людей, у них есть деньги и влияние, чтобы экспортировать идеологию в наш мир и внушить ее мусульманам с низким уровнем дохода.

Почему мы не должны бросать им вызов в борьбе за сердца и разум представителей меньшинств, которые приехали, чтобы жить здесь, получили свою долю в нашей свободе и право быть гражданами? Почему мы не должны объяснять иммигрантам, на чем основано гражданское самосознание какой-либо страны и что есть личная ответственность и просвещение? Зачем удерживать их на слабой позиции? Критики не понимают, что в данном процессе активное участие принимает могущественный враг демократии, а сатира — чудесный способ противостоять ему. К сожалению, многие из тех, кто говорит о существовании конфликта между сильными и слабыми, настроены не только против жесткой власти и применения военной силы, но и против сатиры — самой мягкой формы власти, какую только можно себе представить.

— Вы говорите, что ислам хуже марксизма. Что именно вы под этим подразумеваете?

— Нужно видеть различие как между исламом и мусульманами, так и между марксизмом и марксистами. Исламская теология и марксизм являются политическими философиями. Из марксизма возникли ленинизм, маоизм, еврокоммунизм и т. д. То же самое относится к исламу. Если посмотреть на канонические тексты — Коран и хадисы, где объясняется, каким должно быть исламское право, то оно оказывается хуже марксизма. Марксизм по меньшей мере обещал лучшую жизнь и справедливые общественные отношения, а смысл революции заключался в улучшении земной жизни людей. Ислам хуже. Необходимым условием достижения радости и удовольствия является смерть. Поэтому ислам — культ смерти. Сначала полностью воплощается справедливость, а настоящая жизнь начинается только в потустороннем мире. Для достижения счастья нужно умереть. Звучит отвратительно, но это вовсе не означает, что мусульмане исповедуют свою религию именно таким образом.