Дело о мастере добрых дел

"Не слушай Арирана. Ему нельзя решать, его накажут".

– Ведь он все равно влезет, ему втемяшилось, что нужен разговор. Ему нельзя решать, а тебе? Тебе можно?

"Мне можно, я не хочу".

– Кир Хагиннор про себя сказал то же самое.

Тут Рыжий задумался. "На самом деле это плохо".

– А почему ты сам не хочешь с ним поговорить? Вы накрутили тут каких-то тайн. Вокруг себя, и вокруг него, по-моему, тоже. Если Арирану с ним разговаривать не по возрасту и не по чину, спаси его от наказания. Начни сам, вдруг получится. А не получится, пошлёте с киром Хагиннором друг друга подальше, Ариран успокоится и перестанет лезть.

"Тебе доверяют? Ты не просто доктор? Ты много значишь, много знаешь?"

– О чем?

"Кто Небесный Посланник на Ходжере?"

– У них тоже есть такой, как ты?

"Пятьсот лет не было. Или мы не знали. Теперь появился. Если не понял, о чем я, забудь, что я спрашивал. Клянись".

– Не буду клясться, - сказал Илан.
– Я, в первую очередь, просто доктор. Могу помочь - помогу, вредить не собираюсь.
– Про себя: "Вы и сами справляетесь".
– Тебя ужином кормили?

"Нет".

– Наподдам я этому вашему Зарену. Ладно, не грусти, схожу за девушкой, за Зареном. И... есть у меня один приятель из Столицы. Он много знает про всё и про всех. Быть может, с ним тебе поговорить. Тебе и ему. Не Арирану с киром Хагиннором, а то подерутся. Может, так лучше будет...

Рыжий только вздохнул. Видимо, уже счёл, что, как и Обморок, наболтал лишнего.

В следующие пятнадцать сотых кое-какие проблемы Рыжего Илан сумел решить, а вот сам до ужина не добрался. Прозвучала команда мыться в операционную всем, кто не боится крови. Женщина, подобрана городской стражей в пальмовой аллее в пяти кварталах к востоку от дворца. Тринадцать ножевых - голова, шея, грудь, живот, бедра. Илан пошел. Живот - его часть работы. Голова и шея Наджеду, грудная клетка Рауру. Никто больше не вспоминает про "в отделение ни ногой" и "чтобы спал дома". Вообще никаких возражений.

На дежурстве и у стола доктор Наджед, так и что? В предоперационной столько же порядка, сколько бывает в мусорном ведре перед тем, как его отнесут на помойку, у кого-то берут кровь, не разув и не переодев предварительно. В операционной на полу лужа, битое стекло и упавший инструмент, в брюшной полости озеро из кишечного содержимого и крови, зажимы сегодня у всех соскальзывают, лигатуры рвутся, но все это лечится. Не лечится другое - что работа для Илана как ниторас, следы которого доктор Наджед недавно искал у него на руках. При ней не нужны наркотики. И, наверное, это так же вредно и плохо, как ниторас, но бросить ее нельзя, да, по правде говоря, Илан и пытался один раз всего. Безуспешно.

Он сейчас понял, отчего и зачем искал Арденну. И почему не находил ее. В жизни не хватало стабильности, каких-то повторяющихся событий и циклов, чего-то устойчивого и узнаваемого. Просто этап привыкания к родному городу заново был такой. Ходжер Илана поменял, но не изменил, ерунда все это. Никакой он не другой человек. Все тот же любопытный и неосторожный Илан из Болота, которого нашли в камышах, приемный внук и неизвестно чей сын. Сейчас, когда события повторяются и патогномоничная арданская симптоматика в них отражена целиком, ему становится проще - и смотреть вокруг, и смотреть внутрь себя. И когда случается очередная внезапная и непредвиденная юхня, он уже может не говорить с досадой и страхом: "Вот же ... ! На Ходжере такого случиться не могло!" - а заинтересованно произносит: "Надо же, как интересно получилось! Мне здесь нравится, и я здесь нужен!"

Дальше будет проще.

А за соседним столом у Гагала после слов "раскрываемся, поправьте свет" почти сразу матерное продолжение. Канцероматоз. Вот там неинтересно получилось. Очень жаль.

* * *

К первой ночной, когда в операционной закончили, Адар из кабинета исчез вместе с письмом и с деньгами. Письменного ответа не оставил, через Неподарка передал на словах: "Я подумаю". Но, если деньги взял, над чем тут думать. Назад отдать будет труднее, чем отказаться от дела. Не запил бы только на них... Намура нет, государя Аджаннара нет, Мышь, эталон примерного поведения сегодня, ушла в спальню, один Неподарок возится с заданием, говорит, любит работать ночью, днем его всё отвлекает. От пребывания доктора Актара в лаборатории остались следы - вытащен на большой стол всеми забытый микроскоп. Зачем? Доктор Актар сначала смотрел свою кровь считал в ней красные тельца, остался удовлетворен, потом объяснял Намуру, как и зачем это делать. Неподарок слушал, все пересказал. А под платформу микроскопа сбоку подсунута та самая черная папочка Намура. Ненавязчивый намек, что Илану нужно ею поинтересоваться.

Илан достал, открыл. Три листка всего. Но неожиданные. Портовые отчеты о постановке на очередь по ремонту хофрского парусника "Гром", о том, что подвести понтоны плавучего дока к "Грому" из-за его габаритов возможно только в одном месте порта, и место это занимал ранее парусник "Итис", тоже габаритный и требующий ремонта, но сейчас "Итис" отбуксировали ближе к карантину, "Гром" провели и подготовили, а с самого "Грома" запросили водолазный колокол и разрешение на водолазные работы, потому что утопили якорь.

С одной стороны, история совершенно арданская, и совершенно невинная, в порту никого не удивит. Прибыли нормальные люди в порт Арденны на ремонт и сразу утопили якорь. Почему нет? Все так делают. Чем еще заняться, пока ждешь ремонта? Каждый развлекает себя, как привык. Доктор Зарен хочет в операционную, водолазы просятся под воду. С другой... Где в городе или в карантине можно спрятать груз государственной важности, которого недосчитались при перевозке на госпитальные склады? Те самые два освинцованных ящика. Причем, так спрятать, чтобы не пришлось однажды отдавать их законному владельцу - Арданской Горной Коллегии? А потом еще как-то перекинуть их на "Гром"? По сути, нигде. Заметят, найдут, сдадут, греха не оберешься. Или, не дай бог, начнут их бросать и поджигать. Или они еще раз загадочно исчезнут, теперь уже навсегда? Воры здесь талантливые, а ящики внешне многообещающие, с трафаретными надписями, блестящие и тяжелые. Сыщики, опять же, не рыбьей костью штопаны. Есть вероятность пролететь. Другое дело вода. Роняй туда, что хочешь, и не видно, склады не арендуются, карантинный налог не платится, инспектор взятку не просит, и рыбы в адмиралтейство с доносом не спешат. С "Итис" уронили, на "Гром" поднимут.

И снова в деле есть заковырка с продолжением. Список с именами ученых, которых с "Итис" следовало забрать, могли подготовить и передать в нужные руки не на ишулланском берегу, а прямо на борту судна в момент нападения. И это значит, что предатели все еще здесь, нужно трясти команду и уцелевших пассажиров. Предателей не забрали вместе с похищенными учеными, они не погибли в стычке с пиратами и при пожаре, они остались в трезвом уме и добром здравии и организовали дело с потерей ящиков. А Намур, несмотря на свои причитания, что он не следователь и отпустите его на фельдшерские курсы, все соображает. Иначе бы этих листков Илану не принес. Просто хочет, чтобы его умозаключения кто-то подтвердил.

Но тогда непонятно, "Итис" подожгли по парусам вместо трюма потому, что боялись быстрого взрыва, или потому, что так можно было создать видимость катастрофы? Или отвлечь от возможного преследования, если вдруг опомнятся, или дать возможность справиться с огнем, не погубив окончательно судно, но задержав его на неопределенный срок в пути? А смысл тогда вообще поджигать?.. Проще перебить команду и бросить без управления в бурю, дальше самотопом... Там и так не все в порядке было. Если отвлекать таким образом внимание - риск огромный. Если стараться навредить - то в чем?

Может, предатели тогда не в команде, а где-нибудь в карантине или в адмиралтействе? Этот момент остается неясным.

Илан решил переписываться с Намуром, как до этого написал письмо Адару. Взял лист, начал излагать свои соображения. Письменные консультации, пожалуй, удобнее, чем очные.

В дверь постучали. Времени четверть первой ночной, если не больше. Кому не спится?

Доктору Ифару. Еще один беглец от Наджеда.

– Вас обезболить?
– спросил Илан.