Дело о менделевской лампе
Шрифт:
Запищал телефон.
Маклахен как-то написал, что в нашем технологическом мире машина есть единственное место, где можно укрыться от назойливого и требовательного телефонного звонка. Но это, разумеется, было написано до эпохи мобильных телефонов.
– Алло?
– ответил я.
– Алло?
– отозвался мужской голос со странным акцентом, молодой и одновременно низкий.
– Мистер Бюхлер, это вы?
– Гм-м… нет. Вы что-то хотите ему передать? Молчание. Потом:
– Ничего не понимаю. Это машина мистера Бюхлера?
– Правильно, но…
– А где Мо Бюхлер?
–
Я услышал странное пощелкивание, потом гудок.
– В этом телефоне есть функция «ответный звонок»?
– спросил я себя и Сару, потом отыскал нужную кнопку и нажал ее.
– Добро пожаловать в справочную AT amp;T, - услышал я бодрый женский голос.
– Данный абонент или недоступен, или находится за пределами зоны вызова…
– Это был Эймос, - заключила Сара.
– Тот парень, что звонил?
– тупо уточнил я. Сара кивнула.
– Наверное, он все еще в шоке после смерти отца, - предположил я.
– А я думаю, что он его и убил, - сказала Сара.
Мы углублялись в Пенсильванию, и неестественно яркие краски придорожных рекламных щитов постепенно сменялись разнообразными оттенками зелени, которыми я восхищался всего лишь вчера. Но сегодня краски природы были мне не в радость. Я понял, каково истинное лицо природы. Мы романтизируем ее красоту, но ведь природа и есть источник неурожая, голода, землетрясений, болезней, смертей… И еще оставался открытым вопрос: верна ли теория Сары о том, что некоторые люди помогают темной стороне природы?
Сара рассказала мне об Эймосе. Ему сейчас шестнадцать лет. Он получил лишь начальное школьное образование. Однако, как и подобает потомку эмишей из отколовшейся группы, о существовании которой посторонние и не подозревают, мальчик получил неплохое самостоятельное образование: он освоил искусство биологической алхимии. Эймос стал учеником своего отца.
– Но зачем? Какова причина убийства?
– Эймос не только будущий ученый, но еще и типичный упрямый подросток. У него много подружек, он любит выпить и погонять на машине, как прочие парни из разных группировок эмишей.
– О чем вы говорите?
– «Гроффи», «Эмми» и «Трейлеры» - это лишь три самые крупные группировки. Но есть и другие, поменьше. Конечно, Якобу все это не нравилось. Времяпрепровождение Эймоса было постоянной причиной ссор отца и сына.
– И убийство Якоба?..
– Но ведь Якоб мертв? И я совершенно уверена, что одна из группировок, в которой состоит Эймос, связана с биологической мафией. Той, что убила и Мо.
Остаток пути мы ехали молча. Я так и не смог решить, как относиться к этой женщине и ее идеям.
Наконец мы добрались до проселочной дороги, ведущей к ферме Штольцфуса.
– Думаю, лучше будет оставить машину здесь, а вам идти дальше одному, - посоветовала Сара.
– Машины и странные женщины привлекают куда больше внимания эмишей, чем одинокий пеший мужчина.
– Но Мо мне говорил, что Якоб спокойно относится к машинам, и…
– Якоб мертв, - напомнила Сара.
– А то, что нравилось ему, и то, что нравится его семье, может весьма сильно различаться.
Я припомнил вчерашнюю враждебность брата Якоба, одного из дядьев Сары.
– Ладно, - согласился
я.– Думаю, вы знаете, о чем говорите. Я вернусь минут через тридцать-сорок.
– Хорошо.
– Сара пожала мне руку и улыбнулась.
Я брел по проселочной дороге, слабо представляя, что надеюсь отыскать в ее конце.
Несомненно, вовсе не то, что обнаружил.
Запах дыма я ощутил задолго до того, как дошел до дома и амбара. Оба сгорели дотла. Боже! Надеюсь, в этих деревянных строениях никого не было.
– Эй!
– крикнул я.
Мой голос эхом разлетелся над пустыми полями. Я огляделся и прислушался. Ни людей, ни домашнего скота. Я бы с радостью услышал даже хриплый лай собаки.
Подойдя к остаткам амбара, я поковырял ногой обугленные доски. Несколько тлеющих угольков подмигнули мне красными глазками. Время приближалось к полудню. По моим прикидкам, все это произошло - и очень быстро - примерно шесть часов назад. Впрочем, я не эксперт по поджогам.
Разогнав рукой едкий дым, от которого першило в горле, я вытащил фонарик с мощной галогенной лампочкой (подарок Дженны) и направил его луч в дым, выползающий из кучи обгорелых досок.
Мой взгляд зацепился за какое-то зеленое - зеленее травы - пятно. Это оказался обгоревший переплет старинной книги. Страницы выгорели полностью. Я сумел разобрать несколько букв старинного шрифта, тисненных золотом, и коснулся предмета кончиком пальца. Он оказался теплым, но не горячим. Я поднял его и осмотрел.
Одна строка сохранила буквы «На», вторая - «банк».
Банк? На… банк? Так что это было? Нечто вроде банковской книги эмишей? Какой-нибудь «Первый пахарский национальный банк»?
Нет, для банковской книги такая обложка не подходит. И слово «банк» начинается со строчной, а не с прописной. Банк, банк… гм-м… погодите-ка, а что мне вчера Мо говорил про банк? Банк… Точно, Бербанк. Дарвин и Бербанк! Лютер Бербанк!
Лютер Бербанк, «Партнер Натуры» - вот как называлась книга, обгоревшие останки которой я сейчас держу в руке.
Много лет назад я взял эту книгу в библиотеке в Аллертоне, и она меня заинтересовала.
Что ж, Мо и Сара оказались правы как минимум в одном - образовательный уровень хотя бы некоторых эмишей был гораздо выше, чем у выпускников средних школ…
– Опять вы!.
Я едва не выпрыгнул из туфель и обернулся.
– О, мистер…
Передо мной стоял брат Якоба.
– Исаак Штольцфус, - представился он.
– Что вы здесь делаете?
Тон его оказался настолько угрожающим, а глаза настолько гневными, что мне на мгновение показалось, будто он считает меня виновником пожара.
– Исаак… мистер Штольцфус, - пробормотал я.
– Я только что приехал. И соболезную вашей утрате. Что здесь произошло?
– Семья моего брата, хвала Господу, сегодня рано утром отправилась к родственникам в Огайо, еще до рассвета. Поэтому никто не пострадал. Я поехал с ними на вокзал в Ланкастер. А когда вернулся два часа спустя, увидел вот это.
– И он указал на останки дома и амбара.
– Можно спросить? Вам было известно, чем занимался здесь ваш брат?
– рискнул я.
Исаак или не услышал, или сделал вид, будто не расслышал, и продолжил: