Дело об «Иррегулярных силах с Бейкер-стрит»

— Сержант! — громко раздался голос Харрисона Ридгли. Тот, облачённый в апогей стиля рекомендуемых «До упада!» халатов, стоял на лестнице, напряжённый и нервный.

Сержант Ватсон неохотно отложил «Жуткие истории» в сторону.

— В чём дело?

— Не могли бы вы мне помочь поискать? Мой пистолет исчез.

* * *

— Что за странная компания эти «Иррегулярные!» — заметила Морин Дрю Фернессу. Они ехали по Сансет-бульвару.

— Полагаю, что да. Я никогда до всего этого не задумывался.

— Скажи мне, Дрю, как, чёрт возьми, ты вообще оказался…

— Вы имеете в виду, — улыбнулся он, — как столь обычный и прозаический человек, как я, попал в такую группу?

— Ты знаешь, что я имела в виду не это. Но продолжай.

— Даже у человека науки есть своя светлая сторона. Профессора английской литературы, например, устают сочинять учёные диссертации по мельчайшим незначительным вопросам с целью внести бессмертный вклад в человеческое знание — и, между тем, обеспечить себе продвижение по кафедре. В таком состоянии усталости я пару лет назад развлёкся, написав короткую статью, разъяснявшую с помощью наилучших научных методов нерешённую доселе проблему номенклатуры братьев Мориарти. Я написал её, как вы могли бы выразиться, с самым невозмутимым видом — и послал в «ЖАГФ».

— Куда?

— В «ЖАГФ» — «Журнал английской и германской филологии» — бесценное научное издание, которое, боюсь, покажется неспециалисту невыносимо скучным. Могу добавить, что это чувство порой разделяется и специалистами. Моя опрометчивая статья была, естественно, мне возвращена, а заведующий кафедрой мягко отчитал меня за столь легкомысленную непочтительность. Я искупил свою вину монографией об источниках псевдошекспировского «Вортигерна» Уильяма Айрленда и больше об этом не думал. Но каким-то образом молва о моём розыгрыше достигла Кристофера Морли, написавшего письмо с просьбой прислать ему мою статью. Я с радостью отправил её и вскоре получил приглашение вступить в ряды «Иррегулярных».

— Звучит забавно. Можно как-нибудь прочесть это?

— Вы имеете в виду, что вам действительно хотелось бы прочесть мою жалкую потугу? Мисс О’Брин…

— Слушай. Я назвала тебя Дрю, да? Мы могли бы проявить последовательность. Конечно, мне хочется прочитать её, но на самом деле я сейчас хочу пива. А вот там, ибо боги милостивы, «Ратскеллер». Пожалуйста, не могли бы мы?

В пивном дворике Дрю Фернесс смотрелся печально неуместным — даже сильнее, чем в столовой «Метрополиса».

«Надо что-то с этим сделать», — подумала Морин и удивилась своим мыслям. Она выудила в своей сумке монетку и подбросила её перед глазами рассеянного учёного.

— Что это? — опустил он глаза — для начала.

— Для твоих мыслей.

— О… Честно говоря, мисс…

Она издала укоризненный шум.

— Честно говоря, Морин, я думал о своей тёте.

— Ты же не думаешь, что в эту дикую историю кто-нибудь поверил?

— Нет. Нет, конечно. Но тут хватает некоего зерна… Видишь ли, Морин, дело в том, что моя тётя… О, полагаю, это можно было бы назвать лёгким старческим маразмом или ещё как-нибудь корректно; но я всё сильнее боюсь, что она не вполне в здравом уме. У неё действительно есть эта абсурдная мания преследования. Бог знает, кто эти «Они»; уверен, что и сама тётя Белль не знает. Но её одержимость «Ими» продолжает расти. Я даже боюсь, что в один прекрасный день мне придётся… придётся принять меры. Невесело об этом думать. И когда всё это вытаскивают, пусть даже в столь нелепо извращённом виде…

В этот момент явился официант с огромной пенящейся кружкой для Морин (которая была редким чудом своего пола — женщиной, действительно любящей пиво) и маленьким бокалом белого вина, опрометчиво заказанным её сопровождающим. Морин ничего не сказала в ответ; что-то сдерживало лёгкое ирландское сочувствие, слова для которого она обычно находила. Она понимала теперь, как повредил рассказ доктора Боттомли нервам Дрю. Понимала и то, что слух про безумную родственницу не принесёт пользы человеку в научной жизни. Ей хотелось сделать что-нибудь, чтобы пробудить его от меланхоличной озабоченности, в которую он погружался.

— Слушай, — сказала она. — Вот тебе вызов, как «Иррегулярному». Видишь ту одиноко сидящую девушку за соседним столиком? Её мужчина, должно быть, ненадолго отошёл. Теперь посмотрим, как ты дедуцируешь его для меня, пока он не вернулся.

Дрю Фернесс улыбнулся, словно и в самом деле понял причины её предложения. Но он охотно принял вызов и повернулся изучить соседний столик. Когда через мгновение он вновь смотрел на Морин, лицо его лучилось детским удовольствием.

— Нет ничего более благотворного для души, — промолвил он, — чем влияние Учителя. Ты бы посмеялась, Морин, расскажи я, как преданно люблю Писание.

— Всё это прекрасно. Но ты расскажи об этом человеке.

— Ах, это, — и он с дьявольской небрежностью продолжил: — Лет сорока-пятидесяти, хорошо и дорого одет, среднего роста, но много более чем среднего веса, с круглой лысиной на затылке.

— Ты дурачишься? — выдохнула Морин.

— Конечно, нет. Это было бы святотатством. Описание, признаю, лишь догадка; но оно следует из дедукций. Собери воедино столь хорошенькую блондинку с большим бриллиантом, явно не являющимся обручальным кольцом, и остатки «Корона Корона Корона» в пепельнице, и ты сама увидишь, что её спутник должен быть пожилым и процветающим — да! — тем, кого, кажется, зовут «сладкими папиками».

— Мило, — сказала Морин. — В самом деле очаровательно.

— Элементарно, — промолвил Дрю Фернесс.

В этот момент исчезнувший мужчина вернулся за соседний столик. Им был детектив-лейтенант Э. Джексон.

Глава 17

— Итак, — посмеиваясь, заключила Морин, когда обе пары объединились за одним большим столом, — вот правильное представление о вас, лейтенант, согласно холмсианской дедукции.

— Отличная работа, Фернесс, — от души рассмеялся Джексон.

— Но силы небесные, лейтенант, — запротестовал Дрю Фернесс, — вы же не хотите сказать, что курите «Корона Корона Корону»?

— При моём окладе? Должен признать, что нет. Официант забыл почистить пепельницу, вот и всё.

— А бриллиант юной леди?

— От «Вулворта», [103] — улыбнулась Джудит.

Сильно удручённый Дрю Фернесс потягивал вино.

— Что это за заведение? — спросил он. — Я никогда тут не был.

— На этот вопрос, — пожал плечами Джексон, — я и сам был бы не против узнать точный ответ. Кое-что вы сами видите с первого взгляда. У него весьма своеобразный эффект фальшивой садовой беседки, ансамбль из четырёх человек играет унылые американские фокстроты и первоклассные венские вальсы, танцевальная площадка маленькая, но удобная, а пиво — лучшее в городе.

103

Созданная в 1879 году американская сеть универсальных магазинов, основатель которой Фрэнк Вулворт первым использовал принцип «всё по 5 центов».

— Звучит мило.

— Да, оно милое. Но…

— Но что?

— М-м-м! — выдохнула Морин. — Вальс из «Графа Люксембурга». [104] Хочешь попробовать, Дрю?

Фернесс вновь забился в свою ракушку.

— Боюсь, нет. Я действительно совершенно некомпетентен. И должен воздержаться ввиду твоей обуви.

— Эй! — повернулась она к Джудит. — Что вы делаете с такими мужчинами?

— Энди пробовал такое со мной, — ухмыльнулась Джудит, — когда я хотела польку или что-нибудь необычное. Я просто сказала: «Да, найти нового мужчину легче, чем новые туфли», и он, в целом, сдался.

104

Оперетта венгерского композитора Франца Легара (1870–1948), поставленная в 1909 году.