Демон-хранитель

– На всю магическую Британию?
– тоскливо спросил Северус.
– Вряд ли.

– Ну, хоть Министр по-прежнему на нашей стороне.

– И, как ни странно, Дамблдор. Они-то по-прежнему принадлежат роду. Хоть и нет… их хозяина в живых, привязка осталась, что не может не радовать.

Люциус отошел к окну и грустно сказал:

– Я боялся, что Темный Лорд вернется, Сев. Что Марволо сойдет с ума. И Бель, и Дамблдор. Он был гением, наш… он.

Северус крепко зажмурился, отгоняя слезы, и хрипло хохотнул:

– Гений шпионажа. Оставить такие досье на каждую старую змею – это надо было постараться.

– Он знал, Сев. Представляешь? Он все эти годы, лаская нас, знал, что умрет, - голос Хссаш дрогнул.
– Я так благодарен ему, что он не делился этим знанием с нами. Я бы не смог. Вцепился бы в него, врос, впился, умирал бы все эти четыре года. Медленно, каждый день.

– Люци, мы же договаривались… не вспоминать, - тихо, безнадежно прошептал Северус.

– Договаривались, - согласился Малфой.
– Да только как? Если каждая шашечка на паркете, каждый диван, каждая книга… Он ведь построил этот мэнор. Сам. Он любил нас. А мы любили его. Любим. Мерлин, я теперь понимаю, как больно ему было на Иссинвалле, в Лунном дворце. Столько тысяч лет. Переплетаясь всем существом, душой, телом. С такой бесконечной памятью…

– Люц, хватит, не рви душу. Еще не Праздник Пробуждения.

– Я… знаю. Мне так тяжело не выжигать себя изнутри, не помнить. Особенно, когда я понял, сколько он сделал для нас, сколько забот лежало на его плечах. Я боюсь не справиться.

– Я помогу, Люци, как и обещал. И ему, и тебе я дал слово быть рядом. Не оставлю, буду… Мерлин, ненавижу все эти дела, бюрократию, политику, всех этих старых уродов! Как ты можешь улыбаться в ответ на ядовитые замечания о твоей несостоятельности, молодости и неопытности?!

Люциус отвернулся от окна и холодно, по-чужому, улыбнулся.

– О, мне нравится одно интересное утверждение. Оно принадлежит магглу. Он был гангстером и считал, что враги должны недооценивать твою опасность, а друзья – возможности. Я с ним полностью согласен. Учись держать лицо, любовь моя, иначе нас сожрут. Поучись у Нарциссы говорить гадости с самым ангельским выражением лица, она в этом настоящая мастерица.

Северус вздохнул:

– Я не смогу.

Люциус тут же оказался рядом, дернул его на себя и прошипел прямо в лицо, сверкая холодными серыми глазами:

– У лорда нет слова «не могу», «не справлюсь», «это невозможно». Есть «я сделаю все от меня зависящее», «приложу максимум усилий» и «это сложно, но выполнимо», ты понял? Утри сопли, Принц! Здесь нет Зара, который вечно носился с тобой, как с яйцом, ограждая от страшного большого мира! «Северус еще такой ребенок, Люци!», «Он еще не готов, Люци!», «Пусть лучше зелья варит, Люци!». А я?! Кто когда спросил МЕНЯ, к чему готов Я?! «Люциус, разберись с контрактом, пожалуйста», «Люциус, сходи к гоблинам и уговори их продать алмазы по средней оптовой цене», «Люциус, придумай, как легализировать дракона для нашего Тхашш, он счастлив, как ребенок», «Люциус, Северус заболел! Он чихнул! У него температура! Если завтра ему не станет лучше, я отправлюсь на Авалонн за друидом-целителем!». Сколько можно, Сев?! Сколько я могу тянуть все один?! ЗАЙМИСЬ РОДОМ!!! У нас трое детей, три рода и такая туева хуча врагов, что на десятерых хватит!!! Я не могу… не могу сам, один! Без него, понимаешь?! Я не знаю, что мне делать! У нас три контракта горят, гоблины от меня нос воротят, кредиторы требуют выплат по векселям!!! Я ничего не успеваю! Да еще и трахаюсь не так, умершего мужа по имени не могу назвать! Даже плакать не могу, вспоминать, говорить! Должен с этой мордой человеческой даже при жене и детях ходить! Потому что маленькому Тхашш больно! А мне?! Почему не может быть больно и страшно?! Почему, Сев?…

– Чшшш… - Северус обнял разрыдавшегося Люциуса. Его плечи вздрагивали, а лицо покраснело и стало некрасивым.
– Прости, прости меня, Люци. Я такой эгоист. Я… буду очень стараться. Мы сможем. Вдвоем, вместе. Я помогу. Завтра же начну восстанавливать защиту мэнора. К гоблинам Дракулу отправлю, пусть вправит им мозги, постарается на благо крестников. С контрактами ничем пока помочь не могу, если они с зельями не связаны, конечно. Кредиторам нужно все выплатить, пусть убираются, мы еще заработаем. Предлагаю порыться в бумагах его… Зара, может, там есть подсказки? А секс… Ты прекрасный, ты мой самый лучший, я очень тебя люблю, Хссаш. Мы привыкнем. Должны. Я сварю себе зелье вроде того, что пил Балти. Мои аппетиты когда-то подстроились под него, не сразу, правда. Значит, со временем они вернутся в норму, и я снова буду щекотать моего Белогривку под коленками и целовать ту родинку на шее, под волосами. Только не плачь, Люци. Я умоляю тебя. Просто говори, что мне делать. Я такой никчемный пока. Но я научусь. Обещаю.

Люциус вцепился в него, как в единственное спасение, и впервые с той страшной ночи дал волю своим страхам, боли и горю. Он сотрясался всем телом, хрипя от невозможности вывернуть из себя всю эту горечь, выхаркать ее вместе с желчью, с легкими, вырвать из остатков души. Северус гладил его по волосам и шептал слова любви и утешения, заперев собственные страхи внутри. У него никого нет, кроме этого, казалось, несгибаемого лорда, который на деле – просто ловко скрывающий боль мальчишка. Такой же, как он сам.

***

Северус сидел у камина и задумчиво наблюдал за играющими на большой медвежьей шкуре детьми. Пламя было надежно закрыто специальным огнеупорным стеклом, и малышня, увлеченно строящая башенку из кубиков, была в безопасности.

– Манё!
– взвизгнул вдруг Драко, вытаскивая самый яркий кубик из-под нескольких других.

Хрупкая башенка тут же рухнула, за что маленький собственник тут же получил по голове от Блейза плюшевым крокодилом. Сынуля Тхашш всегда решал все споры именно таким способом, предпочитая не тратить силы на переговоры.

Драко обиженно заревел, Блейз с опаской взглянул на читающего книгу отца, но ситуацию тут же спас Гарри. Он вообще всегда всех спасал. Отобрав у агрессора крокодила, он протянул Драко злополучный кубик и принялся возводить конструкцию заново. Сам. Отбракованный строительный материал, хоть и довольно красивый, оказался маленькому Малфою без надобности, удар крокодилом был забыт, а стройка века продолжена совместными усилиями.

Северус улыбнулся. Балтазар тоже всегда точно знал, как поступить с ним или Люциусом, чтобы избежать ссоры. Сердце привычно кольнуло, но извечная тоска, ставшая за четыре года его постоянным спутником, уже не вызывала желания выброситься в ближайшее окно. Сегодня была его очередь «сидеть с детьми», как называл это Малфой. Сам он отправился с дамами в театр, за что Принц был ему очень благодарен – оперы были выше его понимания.

– Па, - вдруг подал голос Гарри.
– Па!

Как объяснить четырехлетнему ребенку, что ты не его отец? Блейз и Драко не делали различий между родителями, называя всех «па» и «ма», но как объяснить маленькому Гарри, что он не имеет на это права? Если Нарси с Роуз вскормили его своим молоком, Люциус и Северус играли и показывали фокусы, кормили с ложки, залечивали синяки? И поэтому лорд Принц отозвался:

– Что, сынок?