Демон-хранитель

– Наглое вранье, говорю же. Наверняка он глуп, как пень. И уродлив, как…

– Дродди?

– Ммм?

– Ты самый лучший. Для меня.

Проходившие мимо гномы стали свидетелями удивительному делу: прямо посреди дороги огромный орк целовал самого, что ни на есть, благородного эльфа. И знаете что? Тот отвечал ему тем же.

Глава 111 Дорога в небытие

Глава короткая и под конец тяжелая (ну, на мой взгляд).

На звук сработавшего портала Балтазар открыл один глаз. Да, настраивать межмировые переходы, используя самого себя в качестве маяка, просто, но очень вредно для нервной системы.

– Явились, - констатировал он, зевая и придерживая рукой Блейза, лежавшего у него на груди.

От звука голоса Драко, оккупировавший живот, недовольно заворочался и требовательно дернул свой живой матрас за палец.

Лилит хихикнула и, погладив собственный округлый живот, съязвила:

– Демон-инкуб… инкубатор, то есть. Третьего примешь?

Балтазар снова зевнул и, подхватив детей, поднялся, проворчав:

– Куда от вас денешься? Эти паразиты только на мне и спят. Твой-то хоть сразу с зубами родится? А то у меня уже сил никаких нет.

– Мой будет самым обычным, - с гордостью сообщила демонесса, благодарно прижимаясь к невозмутимому Джеймсу, который уже успел вежливо поклониться своему мессиру.
– Он родится человеком.

Балтазар изумленно изогнул бровь, но промолчал. У Лилит уже были дети. Он лично знал, по крайней мере, троих, и ни один из них не был смертным. Что ж, у каждого свои странности. И если древняя, как мир, демонесса хочет ребенка-человека, то кто он такой, чтобы ее осуждать? Еще раз взглянув на круглый живот, демон вздохнул. Времени все меньше, но, с другой стороны, разве он не знал, на что шел? При мысли о том, что будет с обожаемыми принцами, когда… когда все случится, оба сердца мучительно сжались, но он быстро отогнал невеселые мысли. Они справятся. Не зря же он столько лет готовился к этому дню?

– Ваши комнаты по-прежнему в вашем полном распоряжении. Ужин в семь.

– Благодарю, мессир, - учтиво склонился в поклоне Джеймс, и демон посмотрел на него внимательнее.

Круги под глазами, мертвенная бледность, чуть подрагивающие пальцы. Похоже, вампиры выжали из него все, что могли.

– Отдыхайте. Я пришлю вам Трикки. Джи, погано выглядишь.

– Ритуал… превращения не-мертвого в живое.

Балтазар чуть удивленно хмыкнул. Силен, Джи-Джи.

– Идите. Лил, целитель нужен?

– Я сама себе целитель, - фыркнула демонесса.
– Но спасибо, мой демоненок. Кстати, отличные детки. Моему Гарри будет с кем играть. О, Вседержитель, неужели хоть один мой ребенок родится без хвоста?
– это уже было сказано из-за двери.

Демон улыбнулся, устроил детей удобнее и вышел из комнаты. Обе его руки были заняты, но для чего тогда магия?

***

Лето перевалило за середину. Нервозность и какая-то обреченность буквально повисли в воздухе и четко ощущались всеми. Северус утратил свою обычную веселость и жизнелюбие и стал походить на Делинталиора, ждущего своего Дро. Он подолгу застывал в одном положении, уставившись в пространство, или неожиданно подходил к Балтазару, обычно сзади, и, крепко обняв его, мог простоять так несколько долгих минут, периодически целуя его то в шею, то в плечо. Люциуса если что-то и удивляло, то он не подавал виду.

Нарцисса с Розалиндой целыми днями носились с Лилит, как с писанной торбой, привлекая к этому процессу всех домашних, включая ухмыляющегося Балтазара, несмотря на все протесты самой «леди в интересном положении». Джеймс, проспав почти неделю, занялся какими-то исследованиями и день ото дня выглядел все более мрачным, изредка останавливая свой тяжелый, окончательно утративший все человеческое взгляд на принцах. Вопросы и подколки жизнерадостного Сириуса он попросту игнорировал, спровоцированный Блэком поединок легко выиграл, на целые сутки пригвоздив неугомонного демона к стене при помощи странного чудища, сплошь состоящего из костей и какой-то леденящей душу магии.

Умертвие питалось силой пленника и весьма недружелюбно кусало его за плечо, не брезгуя и кровью. Балтазар, увидев композицию «Сириус в плену у страшного Некроманта», лишь посоветовал ему расслабиться и получать удовольствие. И не лезть впредь к занятым магам со своими глупостями. Блэк обиделся, но ненадолго. Освободившись, он прямиком бросился к Лилит, сел у ее ног, приложил ухо к большому животу и, глупо улыбаясь, заявил, что будет крестным. Демонесса хотела весьма нелюбезно отказать, но тут ребенок в ее чреве радостно пнул Блэка в ухо и поджег ему волосы, видимо, утверждая эту кандидатуру.

Низший радостно взвыл и, подхватив недовольную мать на руки, закружил ее по комнате, чего Лилит не оценила. Выпустив крылья, она поднялась в воздух и несколько раз хорошенько протянула будущего родственника кнутом. Явившемуся на шум Джеймсу сообщили новость, на что тот лишь пожал плечами, что все приняли за согласие.

***

Тридцатого июля Балтазар закончил все дела и с утра не выпускал принцев из спальни даже в столовую. Он снова и снова жадно брал их по очереди и одновременно, иссушая душу бесполезными попытками остановить время, налюбиться вперед, выразить тот сумасшедший коктейль чувств, которые он испытывал. Северус и Люциус судорожно цеплялись за его плечи, гладили по волосам и молчали. В конце концов, на глупые вопросы «Зарри, что? Что происходит? Что с тобой?» их супруг перестал честно отвечать давным-давно, а в последнее время и вовсе молчал, отводя взгляд. Сердце Северуса тревожно билось, интуиция вопила о том, что абстрактная «беда, до времени ладонью мессира отводимая» уже стоит на пороге, и Вечность, глядящая из ее пустых глазниц, ехидно скалится, наблюдая за их агонией.

Люциус молчал. Он вообще многое предпочитал держать в себе, но это не значило, что там, в глубинах той бездны, что представляет собой человеческая душа, ничего не происходило. Он смотрел на запрокинутое в экстазе лицо, водил кончиками пальцев по чувственным губам, зарывался носом в жесткие волосы своего возлюбленного и понимал, что вот-вот разразится гроза, слабые предвестники которой не давали им спокойно жить с самой свадьбы. В грустные зеленые глаза он старался не заглядывать, боялся разрыдаться, выплеснуть скопившуюся в душе горечь и отравить несокрушимому демону последние сладкие минуты взаимной, разделенной, страстной любви, которая вот-вот… Что? Хссаш не знал ответа на этот вопрос, но уверенность в том, что совершенно ничего нельзя сделать, пронизывала воздух, отбивая желание жить.