Демон-любовник
Шрифт:
Я поднялась:
— Пожалуй, схожу-ка я к профессору Волкову прямо сейчас.
— Есть еще одно, о чем я обязана вас предупредить, — остановила меня Лиз.
— Да?
— Хотя я могу только восхищаться вашим желанием помочь Ники, все же, прошу вас, не переусердствуйте, хорошо? То же самое я только накануне говорила профессору Дойлу. Нынешние молодые люди — особенно здесь, в Фейрвике, — требуют так много внимания. Они в буквальном смысле слова могут высосать из вас все силы.
Если честно, эта фраза поразила меня… точнее, испугала. Услышать такое из уст Лиз Бук, всегда сдержанной, хладнокровной и уверенной в себе! Однако присмотревшись к ней повнимательнее, я с тревогой отметила ее сухую, словно пергамент, кожу, темные тени
Мне еще не доводилось бывать в Бейтс-Холле, но я, конечно, не раз любовалась на каменную громаду, венчавшую вершину холма. Я знала, что там размещается восточноевропейский и русский/индоевропейский факультет колледжа. Здание угрюмо нависло над кампусом словно средневековая крепость. Мне страшно не хотелось карабкаться туда, но тревога за Ники оказалась сильнее. Поднимаясь по петлявшей вдоль склона холма тропинке, я чувствовала примерно то же, что и Джонатан Харкер, приближаясь к замку Дракулы в Карпатских горах. Может, именно поэтому факультет и выбрал это здание — сказать по правде, оно до такой степени напоминало знаменитый замок в Трансильвании, что по спине у меня ползли мурашки.
Кроме меня, на дорожке не было ни души. Шли экзамены, так большинство студентов наверняка торчали в общежитии или в библиотеке и отчаянно зубрили. Солнце, готовое скрыться за горной грядой на западе, забрызгало камни Бейтс-Холла кроваво-красными отблесками. К концу дня заметно похолодало, скопившееся на севере угрюмые серые тучи набухли и тяжело нависли землей. Я совсем было решила вернуться, но потом вспомнила обещание, данное бабушке Ники. И потом, подумала я, будь на моем месте Лайам Дойл, уж его бы точно не испугала перспектива гуляться в полном одиночестве к готическому замку, от одного а которого мурашки бегут по коже.
Внутри Бейтс-Холла царил могильный холод и такая же мольная тишина, расползавшаяся вокруг, словно какая-то вязкая жидкость. Эхо моих шагов летело впереди меня, словно угодливо спеша предупредить о моем приходе. Я шла по длинному коридору — мимо карт с желтыми кляксами стран, которые уже давно перестали существовать, мимо стеклянных витрин с осколками глиняных горшков и разбитыми статуями — останками какой-то древней славянской цивилизации, догадалась я. На стене висел список предметов. Я бегло пробежала его глазами — русский язык, русская литература XIX века, византийская и оманская история, русская авторская песня. Впечатляет, подумала я. Только крупные университеты вроде Нью-Йоркского могли позволить себе роскошь выделить такое количество учебных часов для изучения подобных предметов. Вероятно, у факультета нашелся щедрый спонсор.
Мне удалось отыскать офис профессора Волкова, но дверь была заперта и на стук никто не ответил. На табличке из слоновой кости старомодным почерком были выведены его приемные часы: «Понедельник, среда, с 18:00 до 20:00, или по предварительной договоренности».Здорово, подумала я, декан Бук могла бы предупредить меня об эксцентричных привычках профессора Волкова. Расписание его лекций добило меня окончательно: 20:00–21:15 по понедельникам и средам.
Удивленно покачав головой, я уже повернулась, чтобы уйти, когда вдруг из-за запертой двери донесся какой-то звук. Может, все-таки у себя? Я приложила ухо к двери и услышала, что из-за двери доносится какое-то странное шуршание — словно кто-то лихорадочно листал страницы старой книги. Шур шание постепенно становилось все громче. Это продолжалось так долго, что я уже не знала, что и думать — кому придет в голову столько времени и с таким ожесточением листать старую книгу? Нет… чем дольше я слушала, тем больше мне казалось, что книга тут ни при чем. Это больше походило на хлопанье крыльев. Может, в окно кабинета случайно залетела крупная птица?
Я громко постучала в дверь — шорох мгновенно стих. Я немного подождала: в
кабинете царила тишина, хотя я могла поклясться, что там кто-то есть. Стараясь не выдать себя, я осторожно, на цыпочках отошла от двери и опрометью бросилась по гулкому коридору к выходу.Я выскочила из здания. Ледяной ветер, хлеставший по лицу, мгновенно привел меня в чувство. Только тут я заметила, как вокруг темно. Пока я была в Бейтс-Холле, солнце скрылось за горизонтом. Тяжелыми хлопьями падал снег, края тропинки, по которой мне предстояло идти, тонули в темноте, а в кустах вдоль нее угрожающе шевелились какие-то серые тени. Я шла быстро, стараясь не замечать, как с каждой минутой в груди нарастает страх. Что за ребячество, возмущалась я. Вероятно, профессор Волков просто забыл на столе старинную книгу, а ветер, ворвавшись в открытое окно, перелистывал ее страницы, отсюда и звук, который я слышала.
Да… но тогда почему он так внезапно стих, когда я постучала в дверь? И почему у профессора Волкова такие странные приемные часы? Почему он читает лекции исключительно после захода солнца?
Мне снова вспомнились ходившие по городу сплетни о профессоре Волкове и его коллегах. Все трое никогда не показывались до наступления темноты… Неужели они?!.
Громкое хлопанье крыльев над головой прервало мои рассуждения и едва не довело до разрыва сердца. Я задрала вверх голову — и на фоне ярко-алой полоски, прочертившей небо на западе, увидела какую-то смутную черную тень. Неторопливо взмахивая крыльями, эта тень устремилась ко мне.
Даже не успев ни о чем подумать, я повернулась и, спотыкаясь, ринулась по тропинке. Хлопанье крыльев за спиной с каждой минутой становилось все громче, и я помчалась во весь дух. В самом конце тропинки, у подножия холма, мелькнул огонек — где-то там была телефонная будка для экстренных вызовов, спохватилась я. Сказать по правде, я понятия не имела, как мне поможет телефонный звонок (и куда в таких случаях положено звонить), но больше бежать мне было куда. Завидев свет, я припустила так, словно рассчитывала, свет отпугнет эту тварь, которая неотступно преследовала я в темноте. Уже протянув руку к телефону, я вдруг поскользнулась на мокром снегу. Выругавшись, я почувствовала, что… и тут чья-то сильная рука схватила меня за шиворот и резким рывком поставила на ноги. Я обернулась… и увидела перед собой Лайама Дойла.
— С вами все в порядке? — внезапно охрипшим голосом спросил он. В глазах его мелькнуло беспокойство. — Я видел, как вы неслись по дорожке, словно за вами кто-то гнался.
Я завертела головой в надежде увидеть крылатое существо, нагнавшее на меня столько страху, но не увидела ничего, кроме снежинок, кружившихся в свете фонаря. Успокоившись, я посмотрела на Лайама:
— Мне показалось, что кто-то за мной гонится, — признаюсь я, благоразумно промолчав о том, что звук, напоминавший хлопанье крыльев огромной птицы, доносился откуда-то сверху, неба, если уж точно.
Обернувшись как по команде, мы посмотрели на тропинку, ведущую в Бейтс-Холл. На только что выпавшем снегу были хны лишь следы моих собственных ног.
— Наверное, воображение разыгралась, — буркнула я, чувствуя себя глупо.
— Может, кто-то прятался в кустах? — предположил Лайам. — Какой-нибудь студент, который решил покурить травки или выпить пива и не хотел, чтобы его застукал кто-то из подавателей.
— Наверное… а может, какое-то животное.
Мы направились к кампусу, и как-то так получилось, что Лайам взял меня под руку.
— Я раньше не замечала, насколько тут безлюдно. Кстати, а вы что здесь делаете? — спохватилась я.
— Шел в Бейтс-Холл — хотел поговорить с профессором Демисовски по поводу проекта Флонии Руговой. Флония пишет прелестные стихи на албанском, вот я и подумал, что не плохо бы ей почитать кого-нибудь из поэтов-соотечественников. А мне говорили, что Рея Демисовски — один из ведущих экспертов в области славистики.
— Вы ни на минуту не забываете о своих студентах.