Демон-любовник

Лайам покосился на меня. Мне показалось, он обиженно поджал губы.

— Издеваетесь, да?

Я тяжело вздохнула.

— Нисколько.

Лайам осторожно стряхнул снег с моих волос. Почувствовав прикосновение его руки, я невольно вздрогнула.

— Пойдемте. Будет лучше, если вы вернетесь домой до того, как превратитесь в одну из ледяных дев из поэмы Ники Баллард.

Мы повернулись и торопливо зашагали к юго-восточным воротам кампуса. Улучив удобный момент, я незаметно высвободила свою руку из его ладони.

— Мне удалось прочитать не так много стихотворений, — пробормотала я, изо всех сил стараясь преодолеть неловкость. — По-моему, она пишет неплохие стихи. А вы как считаете?

— По-моему, они просто гениальны! Девочка создала собственную мифологию… эти статуи изо льда, стерегущие ледяной дворец, которые когда-то были женщинами! А бесстрашная героиня, вынужденная выслушать историю каждой из ледяных стражниц, чтобы вырваться на свободу? Рассказывая о себе, они тают одна за другой, но история каждой из них, превратившись в кристалл льда, застревает в сердце героини. Вопрос в том, успеет ли она освободиться до того, как ее сердце превратится в кусок льда.

— Брр… — Я зябко обхватила себя руками. — Даже думать об этом холодно! Бедная Ники! Как несправедливо… она еще слишком молода для этого…

— Для чего? — спросил Лайам в тот момент, когда мы миновали юго-восточные ворота кампуса.

Слишком поздно я сообразила, что проговорилась. Я не имела права рассказать ему о проклятии Баллардов.

— Это долгая история. Может, зайдете выпить чего-нибудь? — спросила я самым светским тоном, когда мы остановились у моего дома.

Лайам улыбнулся.

— С удовольствием! — И вдруг, придвинувшись так близко, что его горячее дыхание обожгло мое замерзшее ухо, заговорщически прошептал: — Только поклянитесь, что не будет ни сладких булочек, ни пончиков с сахарной пудрой! А то я уже чувствую себя этаким Гензелем, которого ведьма откармливает сладкими пряниками, прежде чем сунуть в печку!

Я со смехом пообещала, что ничего такого у меня нет.

Глава 23

К счастью, дома отыскалась бутылка «Джек Дэниелс», каким-то чудом не попавшаяся на глаза Феникс. Пока Лайам разил огонь в камине, я наполнила два бокала и отнесла их в библиотеку.

— Потрясающая комната! — восхищался он, вороша кочергой поленья. — А я вот никогда еще не жил так, чтобы все мои ноги стояли в одном месте!

— Неужели? — невозмутимо бросила я, стараясь не показать, сколько мне удалось выяснить о нем, пока я бродила по интернету.

Грустно улыбнувшись, Лайам отсалютовал мне бокалом:

— Иной раз я ловлю себя на том, что, наверное, нарочно выбрал такую работу, чтобы слоняться по свету. Просто как-то проще — вместо того чтобы осесть, живу как перекати-поле. Наверное, поэтому-то меня так тронули стихи Ники Баллард. Можно подумать, над тем, кто их писал, тоже тяготеет проклятие.

Я подозрительно уставилась на него, гадая, откуда ему изустно о проклятии Баллардов, и только потом сообразила, что это всего лишь ловкий прием: не желая говорить о себе, Лайам перевел разговор на Ники. Ладно, подумала я, собственно горя, я и зазвала его к себе, чтобы поговорить о Ники. Или нет?

— Да, у меня тоже мелькала такая мысль, когда я читала ее стихи, — пробормотала я.

Не без задней мысли я обошла диван и устроилась в кресле возле камина. Лайам уселся напротив, а я рассказала ему, как случилось, что я познакомилась с семьей Баллард. При этом я старательно избегала любого упоминания о каких бы то ни было сверхъестественных событиях или существах, сосредоточившись исключительно на таких проблемах, как депрессия у женщин, подростковая беременность и алкоголизм.

— Бедная Ники, — вздохнул Лайам, когда я закончила. — Кстати, я проходил мимо их дома. Сразу видно, что семья неблагополучная. Неудивительно, что девочка вбила себе в голову, что должна неизбежно повторить судьбу всех женщин в их роду. Мы обязаны что-то сделать… нельзя допустить, чтобы она вершила те же ошибки.

— Мы?

— Господи, Калли… неужели ты не заметила, что она просто боготворит тебя?

Это был первый раз, когда он решился назвать меня по имени. Я слегка опешила. Мало кто из людей способен так быстро и непринужденно перейти на «ты».

— Да нет… я считала, она восхищается тобой… эээ… Лайам. Только не говори, что не знаешь, что все девушки в твоей группе по уши в тебя влюблены!

— Вот ты опять издеваешься, а ведь я серьезно. Ники только о тебе и говорит. Ты для нее — кумир. Больше всего она восхищается твоей независимостью, уверенностью в себе. Тем, что ты сама себе хозяйка.

— О… ну вообще-то это не совсем так. У меня есть парень.

Поджав губы, Лайам отвернулся. На стеклах его очков плясали блики, поэтому выражения его глаз я не видела.

— Вообще-то я этого не знал. Здорово. Как его зовут? И, кстати, где он?

Лайам с таким видом оглядел комнату, будто подозревал, что я прячу Пола под диваном.

— Пол? Он вот-вот защитит докторскую в Университете Лос-Анджелеса. На следующей неделе слетаю в Калифорнию повидать его. Мы рассчитываем, что в будущем году ему удастся подыскать работу где-нибудь на Восточном побережье.

— А если не удастся?

Я пожала плечами:

— Что-нибудь придумаем. А вот ты… должно быть, эти твои переезды с места на место здорово осложняют отношения, верно?

Я поднесла бокал к губам и обнаружила, что он пуст.

Лайам потянулся за бутылкой.

— Да, наверное, это тоже одна из причин, почему я… одинок. У меня никого нет. После одного случая в колледже я как огня боюсь «серьезных отношений» — так вы, американцы, кажется, это называете.

— Не смогли расстаться друзьями? — хмыкнула я.

Лайам скривился.

— Не совсем так, — пробормотал он. — Просто…

— … это сложный вопрос? — подсказала я, сообразив, что ответа мне, видимо, так и не дождаться.