День ангела

–  А дед Иваныч обвинял меня в зоофилии. Мне шьют новую статью?

–  Нуну…

–  Никаких нуну. Мне очень жаль, мама Маша, но свой шанс вы упустили. Надо было вам самой врезаться тогда в УАЗик, может, что и получилось бы. А теперь все. Заявляю вам официально, что я испытываю патологическое влечение лишь к однойединственной, как вы выразились, самке вашего вида к вашей дочери. К моей Ирочке. Более того, я собираюсь и буду испытывать к ней патологическое влечение даже после того, как она перестанет быть самкой вашего вида. Может быть, вы легко справлялись с эсэсовцами, но имейте в виду я так просто не сдамся.

Она смеется своим изумительным контральто.

–  Да, это будет трудно. Прости меня, дуру, я виновата.

Я медленно остываю, переводя дыхание.

–  Должен отметить у вас семейная склонность к странным психологическим экспериментам. Вы ни за что ни про что пытаетесь соблазнить собственного зятя. А ваша дочь имеет привычку хвататься ногами.

Вот теперь она смеется понастоящему, даже голову закинула слегка. И я смеюсь.

–  Ладно, забыли… Вы хотели меня видеть зачемто?

Она перестает смеяться.

–  Да, Рома, хотела. И называй меня, пожалуйста, на "ты", а то мне все время кажется, что меня много.

–  …Биоморфы обладают весьма высокой пластичностью, Рома, и можно придать ей любой вид от высокой тонкой блондинки до могучей негритянки.

–  Я уже говорил ей, и вам повторяю я приму ее любой.

–  Даа? И горбатой рябой толстухой, рыжей, беззубой и подслеповатой?

–  Вы же не сделаете этого, не станете намеренно уродовать свою дочь?

–  Разумеется, нет. А тебе я говорю не пренебрегай такой возможностью. Редко кто из ваших здешних мужчин имеет такую возможность, получить в жены свой идеал, не только духовно, но и физически. И я знаю жизнь красота имеет огромное значение, хотя и не решающее. Мне бы хотелось, чтобы ты не просто принял ее, а не отрывал глаз. Так вот, Рома.

Я растерянно молчу. Да, конечно. Но я так привык к ее милому личику, с острым подбородком, маленькими розовыми губками и искристыми глазами на поллица, что даже не представляю ее иной.

–  Я не знаю, мама Маша. Я правда не знаю.

Она тяжко вздохнула.

–  Ладно, беру командование на себя. На, глотай не жуя.

Опять шарик от подшипника. И пилюли у них не как у людей…

–  Не отвлекайся. Смотри мне в глаза…

…

Зеленые, желтые, красные пятна переплетаются под веками, словно танцуют какойто исполненный тайного смысла ритуальный танец. Яркий солнечный свет пронизывает мою голову насквозь, как стеклянный аквариум, собираясь внутри в упругий, пушистый, теплый шар. Шар перемещается в моей голове похозяйски уверенно, как громадная капля ртути.

Ярчайшая вспышка света! Я лечу, широко раскинув крылья нет, не руки, а именно крылья над незнакомой и одновременно знакомой местностью. Светило уже скрылось за горизонтом. Синий лес остывает, я вижу это. Невдалеке возвышается изящная причудливая башня я лечу к ней, домой. В руках и ногах у меня длинный оранжевый плод, чтото вроде огромной дыни я еле удерживаю его четырьмя конечностями. Я даже знаю, как он называется, только выговорить не могу. Мне тяжело, я еще маленькая, и внутренние грудные мышцы уже дрожат от усталости. Надо лететь быстрее!…

…Яркая вспышка! Я стремительно скольжу крутыми зигзагами в восходящих потоках, ловко уворачиваясь от преследователя с необыкновенными темнофиолетовыми глазами. Местное светило (я знаю его название) кружится вместе с нами, принимая активное участие в нашей игре. Я загадываю: если вот сейчас поймает выйду за него замуж еще до выпуска. Постойка, а зачем, собственно, я так стремительно лечу?…

…Яркая вспышка! Мой недавний преследователь, одетый в радужный серебристый комбинезон, держит меня за руки и за ноги крепкокрепко, и мы кружимся, кружимся в воздухе, в свадебном танце. На мне тоже комбинезон, только еще более радужно переливающийся, прозрачный. Мелькают смеющиеся лица, воздушный хоровод неистово несется вокруг нас. Какое счастье!…

…Яркая вспышка! Крохотное существо, голенькое, с бугорками вместо крыльев и рудиментарным хвостиком, сосет мою надувшуюся грудь, цепляясь пальчиками. Царапается, надо уже подрезать ноготки. "Как вы ее хотите назвать?" это родственники. Уэф сияет, как лазерный прожектор. Длинное, певучещебечущее слово, но я понимаю "Иолла". "Скоро я научу ее здорово летать" смеется старшая моя дочь…

…Яркая вспышка! Мы стоим на краю огромного поля, покрытого плотной, как ковер, травой. Я стою слева, Уэф справа, между нами Иолла. Невдалеке стоят в готовности такие же тройки. Звучит музыка. Сегодня Первый полет.

"Ну, даем разбег?" Уэф тверд и весел, от него веет уверенностью, заряжающей лучше стимулятора. Иолла смотрит вперед, закусив нижнюю губку.

"Нет, папа, я попробую с места"…

…Яркая вспышка! Я стою в большом зале, на краю сооружения, более всего напоминающего вмурованную в пол гигантскую чашу, с толстенными, более метра, стенками из металлически блестящего зеленого материала. Над головой недвижно парит вторая громадная полусфера. Межзвездный телепорт.

Рядом стоят провожающие меня родственники отец, мама, дед с бабушкой, свекровь, мои сын и дочь, мой старший брат и тетя. Прощание закончено. Уэф отправился на Землю еще вчера, и я представляю, как он мается у приемного портала.

Я делаю шаг, другой. Сажусь на дне чаши, сжавшись в комок, обхватив руками колени и наклонив голову. Крылья плотно прижаты к спине. Свет меркнет сверху опускается вторая полусфера. "Ты готова?" "Да" "Удачного перехода!"…

…Яркая вспышка! В воздухе носятся хлопья сажи, ужасная вонь пожара забивает ноздри, жар слепит привыкшие видеть даже слабое тепловое излучение глаза. Вся деревня уже пылает, только почерневший от времени амбар на обочине угрюмо смотрит окнамиотдушинами, словно приготовившийся к страшной смерти, но не просящий у врагов пощады. У стены стоят две канистры с бензином, пока не раскупоренные.

В моей руке маленький круглый предмет, очень напоминающий карманный фонарик, отливающий зеленым металлическим блеском. Я знаю его короткое шипящецокающее название на своем языке, но на Земле подходящего слова нет, и его называют здесь строгофункционально: "прибор для уничтожения быстролетящих и сильнобронированных объектов". Его обычно не применяют против людей. Но я совершенно спокойна я и не собираюсь убивать им людей. Только этих существ, людьми безусловно не являющихся.

Суетящийся невзрачный человечек. Нет, неправильно злобный маленький зверек, очень хитрый и крайне опасный. Это он навел вот этих крупных кровожадных тварей, одетых в черное. С него и следует начинать.

Человечек лопается, как гнилой мешок, валится наземь, нелепо суча ногами. Слабо. Надо усилить разряд.

Здоровенный эсэсовец в расстегнутом мундире с засученными по локоть рукавами лопается, как бомба, разлетаясь кровавыми шмотьями, и только рука, намертво вцепившаяся в примитивное убивающее оружие ("автомат", вспоминаю я местное людское название), почемуто падает на то место, где он только что стоял. Остальные его коллеги палят в белый свет, как в копеечку. Это бессмысленно. Разве можно уловить знойное марево среди раскаленного, струящегося воздуха громадного пожара? Пальба длится лишь несколько секунд, и вот уже возле амбара валяются в беспорядке разрозненные руки, ноги и головы, не считая более мелких фрагментов. Двое успевают нырнуть в люки уродливой варварской машины с толстыми железными стенками. Механизм издает громкое рычание, выбросив сзади вонючие черные клубы дыма, и с лязгом начинает движение. Но это движение длится всего одну секунду, не больше. Я направляю прибор на дикарский механизм. Мощный взрыв срывает с него и отбрасывает нелепую железную коробку с длинной трубой, облако огня окутывает останки уродливой машины. Очевидно, машина была битком набита горючими и сильновзрывчатыми веществами, усилившими действие прибора.