День Астарты

— Чубби классная! — авторитетно подтвердила Пума, — Хорошо, что все обошлось!

— К сожалению, суд не закончен, — заметил Чен Мо, — Доктор Хок еще не оправдана.

Пума решительно взмахнула рукой, будто сметая невидимое препятствие.

— Это все фигня! Ничего ей теперь не сделают!

— Почему вы так уверены в этом? — спросил он.

— Потому, что Lipo te Paoro. Нельзя голосовать ВМГС второй раз.

— Не совсем так, — вмешался Рон, — Хартия не запрещает суду повторно поставить этот вопрос, если открылись какие-либо дополнительные факты. Но, реально на это никто никогда не пойдет. Lipo te Paoro — не артикул Хартии, но… Как бы тут объяснить…

— Паоро это богиня судьбы у канаков, не так ли? — помог ему Чен Мо.

— Да. Если билль о ликвидации человека не прошел, то считается, что Паоро сказала магические слова, lipo, чтобы этот человек остался жить. Идти против так очевидно объявленной воли Паоро… Как минимум, это крайне, неосмотрительно.

— Я понял, — сообщил Чен Мо, — А применить другие санкции, не смерть, суд может?

— Да. Может. Паоро объявила только то, что касается жизни, а остальное…

— Насрать на остальное, — перебила Пума, — Подумаешь, каторга. По-любому, дальше Антарктиды не пошлют. А мы туда летали и, если что, снова полетим, только так!

Рон отрицательно покачал головой.

— Чубби не отправят в Антарктиду. Скорее, на какой-нибудь голый экваториальный островок размером с футбольное поле, и миль двести гладкого океана вокруг.

— Тем лучше, а то в Антарктиде холодно, — невозмутимо прокомментировала Пума.

— Счастлив человек, у которого есть такие друзья, — задумчиво произнес китаец, — Но, однако, три года назад, вы ушли из ее команды. Это ведь была не маскировка?

— Не маскировка, — подтвердил экс-коммандос, — У нас с Чубби оказались несколько разные взгляды на цели и средства. Я не думаю, что имеет смысл это объяснять.

Господин Чен Мо сложил ладони вместе и стал на миг похож на изваяние Будды.

— Да, я знаю. Вы — кошки, которые гуляют сами по себе. Так, кажется, у Киплинга?

— Вы действительно очень хорошо информированы, — ответил Рон.

— Значит, — продолжал китаец, — Нет смысла звать вас в мою команду, и нет смысла предлагать вам деньги. Хотите, предложу вам партнерство, как между равными?

— Благодарю, господин Чен Мо, но у нас с вами разные экономико-весовые ранги.

— Да, господин Рон, это проблема. Но ведь порой дружат люди с разными рангами.

— Вы предложили бизнес-партнерство, а не дружбу, — заметил экс-коммандос.

— А если бы я предложил вам дружбу? — спросил Чен Мо.

— Тогда я бы ответил вам: дружба — хорошая штука. Давайте взаимно присмотримся.

— Давайте, — Чен Мо кивнул и улыбнулся, — Я буду для вас выгодным клиентом. Меня интересует экономичное и эффективное стрелковое оружие, воздушный, морской и амфибийный рейдовый транспорт, системы тактической разведки и те специальные тренинги, которые вы проводите с перспективными молодыми людьми из Транс-Экваториальной Африки. У меня, господин Рон, всегда найдутся для этого хорошие НАТУРАЛЬНЫЕ полигоны с мишенями, которые соответствующими вашему вкусу. Думаю, вы можете это оценить по достоинству.

— Да, это действительно ценно, — согласился Рон.

— Мы поняли друг друга, — заключил китаец.

84

Дата/Время: 25.03.24 года Хартии. Вечер.

Гуадалканал, Хониара. Частный флэт. Семья Карпини.

Больше десяти лет прошло с тех пор, как Бенвенто Наполи, бесшабашный парень, приехавший в Меганезию из Италии с карманами, пустыми, как межгалактическое пространство, учился на ускоренных курсах агроинженерии в биотехнологическом колледже Увеа-и-Футуна у доктора Микеле Карпини. Не то, чтобы Микеле как-то особенно ему помог. Несколько раз подбросил немного денег, и провел несколько дополнительных занятий. Но Бенвенто (ныне — мажоритарный совладелец одного из самых процветающих фермерских партнерств на острове Гвадалканал) полагал, что причиной его бизнес-успеха является, не в последнюю очередь, содействие доктора Карпини. Когда 23 марта семья Карпини в полном расширенном составе приехала в Хониару, у них не было никаких резонов отказываться от предложения Бенвенто предоставить им гостевой бунгало при своем маленьком поместье в Танагхале, в нескольких милях от центра Хониары. По меркам Северной Америки или Западной Европы, это был довольно скромный домик. Единственная изюминка — киноэкран в маленькой сауне. Другое дело — относящийся к бунгало ангар с пирсом. Единиц транспорта здесь было штук тридцать. Вероятно, они скапливались здесь по мере морального устаревания. Ближе к входу имелись несколько новых мотоколясок, скоростной байк, катер, гидроплан и внедорожник «Hammer» (малайская реплика). Продвигаясь вглубь ангара, можно было прослеживать историю техники со времен японской оккупации. У дальней стены стояли две танкетки, маленький грузовик и самолетик-биплан — все образца примерно 1940 года, но, судя по виду, во вполне работоспособном состоянии. Кроме того, в бунгало, (как и в любом доме любого уважающего себя фермера-канака) имелся бар с образцами домашнего алкоголя.

Вечером 25 марта, это последнее обстоятельство было для семьи Карпини самым существенным — после шоковых событий на суде, и (в итоге дня) устранения угрозы наихудшего из возможных исходов (ВМГС) всем просто необходимо было выпить. Карпини выбрал легкое розовое молодое вино из папуасского винограда, и разлил по стеклянным граненым стаканам папуасского же производства (судя по клейму в виде двухвостой райской птички на донышке).

— У меня до сих пор это не укладывается в голове, — сообщил он.

— Что именно, па? — спросила Флер, делая маленький глоток.

— Я не понимаю: как вообще могли поставить на голосование ВМГС?

— От испуга, — лаконично ответил Оскэ, — Мне кажется, это у Фиту Локиса, который с Бегенвиля, сдали нервы. Молчал-молчал, слушал про астероидную и термоядерную войну, про всеобщий абзац, и про все такое, а потом от испуга ткнул известно какой значок на своем терминале.

— По ходу, он чего-то такого начитался еще до суда, — заметил Хаген, — И вообще, я не понимаю, что мы это пережевываем? Ну, поставили на голосование. Большое дело. Между прочим, для того судей шесть, а не один. Забаллотировали — и в аут. Давайте выпьем за тетю Чубби, и чтобы ей сегодня снились хорошие сны. Хули переживать? Больше тридцадки не дадут, дальше Антарктики не пошлют.

— Не каркай про тридцадку, — буркнула Флер.

Хаген постучал кулаком по столу (чтоб разбить плохое заклинание, если оно, все же, образовалось) и пояснил:

— Это просто присказка такая. А если серьезно, то этот кекс вовремя ткнул значок «ВМГС». Теперь заиграно. А если бы ткнули позже, то оно могло бы по-всякому обернуться. Мало ли, кто бы еще испугался.

— Лаполо молодец, — произнесла Люси, лизнув вина, — Четко поездил им по ушам.

— Может, он и подстроил, чтобы у того нервного кекса палец потянулся к главному значку, — добавил Хаген, — Типа, разыграл, как по нотам, чтобы вытащить своих.

— Может и так, — Люси кивнула, — Про Лаполо я почти во что угодно могу поверить. Прикиньте, foa, я его узнала. В смысле, опознала. Жерар Лаполо и новозеландский художник-технофутурист Дако Парадино — это один и тот же человек. Я уверена. Провалиться мне сквозь небо, если я ошиблась. И он еще в начале февраля знал про реальную цель проекта с астероидом Тлалок. В этом я тоже уверена.

Микеле отставил стакан и хлопнул ладонями по столу.

— Дети! Я уже ни черта не понимаю!

— Мы тоже пока не понимаем, па, — Флер погладила его по плечу.

— Есть мнение, — добавил Оскэ, — что все эти военные кошмары, просто прикрытие для проекта Тлалок, точнее — «Ballista». Это официальное название.

— И Лаполо был в этой игре еще до назначения полковником? — спросил Микеле.

— Не уверена, — сказала Люси, — Но цель он знал. Может, по каким-то левым каналам.

— Мелло Соарош тоже знает, — добавила Флер, — Поэтому он и заводил селедку за риф, когда начались разговоры про астероиды.