День да ночь

– Оперативная обстановка такая, что жрать нечего, - безнадежно объявил Опарин.
– Ладно, давай сообщай.

"Так-то лучше", - подумал Дрозд. Он ведь знает такое... Он им сейчас такое выложит, что они сразу поймут, с кем имеют дело.

– Стратегическая обстановка складывается сложно, - начал он, поглядывая то на Афонина, то на Опарина. На Бакурского старался не смотреть.
– Донаступались. В полку восемь орудий осталось. И всего семь боевых машин. Снарядов по полсотни на пушку.

– У нас двадцать пять, - уточнил Опарин.

– У танкистов не лучше, - не обратил внимания на реплику Опарина Дрозд.
– И с танками, и с горючим, и с боеприпасами. А фрицы зацепились. По данным разведки, сейчас собирают силы, чтобы ударить. Как раз на нашем участке. Готовят контрнаступление. Резерва у корпуса нет. Весь израсходовали. Сегодня утром Бате из штаба корпуса позвонили. Обещали боеприпасы подбросить и приказали, чтобы ни шага назад. Обещали, что скоро армейские резервы подойдут. А что он может сделать, если в батареях и половины состава нет? Он так и сказал. А ему тоже сказали!

– Дрозд хохотнул.
– Так сказали, что он потом минут пять по штабу бегал, мышей ловил. Умора... Побегал, пошумел, потом весь штаб подчистил. Всех к орудиям. И дал команду, чтобы держались. Сегодня ни шага назад. А завтра вечером резервы должны подойти, тогда отведут полк на отдых и для пополнения. Вот такая обстановочка.

Дрозд посмотрел на солдат и остался доволен: достал он их все-таки. Такого им знать не положено. Об этом только командир полка знает и начальник штаба. Еще, может быть, комбаты, да и то не каждый. А тут, пожалуйста, вся оперативная обстановка из первых рук и с доставкой на дом.

Солдаты молчали. Было о чем подумать. Они и сами чувствовали, что наступление выдохлось, и нисколько не жалели об этом. В наступлении ведь как: ни тебе поспать нормально, ни поесть вовремя. Все вперед, да вперед... Пока фрицы катятся, их надо дожимать. Но во время наступления потери тоже немалые. И получалось, в конце концов, что наступать дальше уже некому и не с чем. Надо останавливаться и сушить портянки. Поэтому ждали, что вот-вот отведут батареи на отдых, станут пополнить их людьми и матчастью. Поставят полк в каком-нибудь селе, километров за пятьдесят от передовой, - тут тебе настоящий курорт. Жить можно в доме, и баньку устроить, и постирать, и поесть вволю. А хочешь спать - спи, сколько влезет. Особенно первых несколько дней, пока пополнение пришлют. Опять же, кругом люди гражданские. И, между прочим, девчата тоже. Одним словом - курорт! И к тому же - на ближайшее время жив. Тоже неплохо.

А этот Дрозд такое выдал!.. Хотя, чего толкового от писаря ожидать можно? Фрицы наступать собираются и надо продержаться до вечера... Это с одним орудием и пятью ящиками снарядов. Может быть, на других участках лучше, а здесь - дыра. И в штабе должны это знать.

– Ты не заливаешь?
– спросил Опарин.

– Клянусь! Сам слышал!

– Может напутал чего-нибудь?
– не хотелось Опарину верить. Он писарей вообще не уважал.

– Ничего не напутал. Как слышал, так и сказал. От себя ни слова не добавил. За кого вы меня принимаете?

– Не кипятись, - осадил его Афонин.
– Не святой, мог и ошибиться. Сам слышал, что фрицы в контрнаступление перейти собираются?

– Да.

– На каком участке? Может не у нас? Ты не торопись. Подумай хорошенько.

Дрозд подумал хорошенько. Постарался вспомнить все, что слышал сегодня утром в штабе.

– Про участок ничего не говорили. Говорили, что сутки держаться надо. Завтра вечером должны подойти резервы. Тогда на отдых.

– Про мост шел разговор?

– Нет, про мост не говорили.

– А про речку?

– Про эту, что ли? Как она называется?

– Леший ее знает. Наверно как-нибудь называется. Они какую называли?
– поинтересовался Афонин.

– Они никакую не называли.

– Зачем ты тогда спрашиваешь?

– Просто интересно.

– Интересно ему! Нашел себе кино!
– возмутился Опарин.

– Давайте по порядку, - предложил Афонин.
– С чего началось?

– Я же говорил, Бате из штаба корпуса позвонили и сказали...

– Ты что, рядом стоял?

– Я у себя за столом сидел, в канцелярии. Дверь была открыта и я все слышал.

– Понятно. Но что ему сказали, ты не слышал?

– Как услышишь, это же телефон, а не радио. Только все можно было понять. Ему что-то сказали, а он ответил, что ничего не может сделать. Потом слушал. Потом сказал, что с восемью орудиями это нереально. Тем более, что и снарядов мало. После этого опять слушал. Очень долго. Потом сказал: "Слушаюсь, товарищ генерал!" Положил трубку, выругался матом и позвал к себе начальника штаба.

– О чем они говорили?

– Командир сказал, что звонили из штаба корпуса и сообщили плохую новость: немцы собираются атаковать на участке нашего полка. Надо сутки держаться. Потом подойдут резервы. Или другой корпус. Я не понял. Тогда полк отведут на отдых и для пополнения личного состава.

– Хорошо, давай дальше.

– Начальник штаба сказал, что полк не сумеет удержать линию обороны. Пехота должна линию обороны держать. А Батя сказал, что наступать будут танки и, если бы пехота даже имелась, она бы их не остановила. Начальник штаба ему сказал, что нет боеприпасов. А Батя - что снарядами их обеспечат в полной потребности. А начальник штаба - что снарядами, без орудий и без людей, танки не остановишь. Тогда Батя сказал, что оба они пойдут под трибунал. Это ему обещали. Тогда начальник штаба сказал, что надо подумать как следует. Он ушел к себе, вернулся с картой и закрыл за собой дверь. Больше я ничего не слышал.

– Значит, о том, куда фрицы собираются ударить, ты не слышал?

– Нет.

– Может быть, они на каком-нибудь другом участке наступать собираются, - прикинул Опарин.

– Тут не угадывать, тут точно знать надо, - Афонин закурил еще одну папиросу и снова взялся за Дрозда: - В другие батареи какое подкрепление послали?

– Не знаю. Начальник штаба приказал мне, чтобы шел в расчет Ракитина, и объяснил, куда идти. А кого еще куда - не знаю.

– Ты сказал, что командир полка подчистил штаб и всех к орудиям направил, - напомнил Афонин.

– Да, - подтвердил Дрозд.

– А теперь говоришь, что тебя послали первым, значит, не можешь ты знать, что там с другими.

– Ну, если меня послали, - снисходительно улыбнулся Дрозд, - то подчистили весь штаб. Без меня в штабе обойтись совершенно невозможно.

Опарин хотел рассказать Дрозду, что он думает о штабных писарях, но помешал Афонин.

– Из комбатов кого-нибудь в штаб вызывали?
– спросил он.

– Может, кого потом и вызвали, но меня уже там не было.

Солдаты потому допытывались у Дрозда так подробно, что не сходились у них концы с концами. Существовали проверенные годами солдатские приметы, по которым можно было с достаточно большой точностью предсказать ближайшие действия и своего командования и вражеского. Эти приметы говорили, что немецкой атаки на их участке быть не может. Выдохлись фрицы. Им время надо, чтобы оклематься, резервы подтянуть, боеприпасы подвезти. И еще: если в штабе ожидали наступление, то для поддержки прислали бы не писаря, а батарею, да пехоту, да танки. Как бы трудно ни было, поскребли бы на других участках и прислали. Мост отдавать нельзя. Это и ежу понятно.