День Дьявола

Руки мои слегка дрожали.

Я боялся. Я не чувствовал в себе какой-то особой силы, не видел какой-то особенной роли, делающей меня в нашей пятерке первым. Метнуть кинжал вовремя – а почему бы и нет? На это, пожалуй, я был способен – всегда, в любом состоянии. Единственное, что я осознавал хорошо, это была торжественность момента. Конечно, мы не были облачены в церемониальные одежды. Собственно говоря, на всех нас, кроме Вана, не было почти никакой одежды. У нас не было молитвенников в руках, не играл орган, никто не размахивал кадилом и не разбрызгивал святую воду. Мы работали, так сказать, в походных условиях. Но все равно: эти мгновения, последние перед началом изгнания демона, были самыми красивыми и торжественными за весь сегодняшний сумасшедший день.

Низкий звук раздался над площадкой. Он вибрировал в странной гармонии несочетаемых нот. Слова – растянутые, искаженные, не похожие на звуки, которые может издать человек. Это Ван, закрыв глаза, запел мантру.

– Adiutorium nostrum in nomine Domini, qui fecit coelum et terram… – громко провозгласил Демид. – Surge, illuminare! [152] I maan toe lataan sijerusta ex ton, ex toan! Bas wisago erta, erta res ertanio…

Понять то, что произносил Демид, было совершенно невозможно. Здесь были обрывки из католических молитв и фразы на совершенно непонятном языке. Но звучало это красиво. Я стоял и ждал.

152

Помощь наша в имени Господа, сотворившего небо и землю. Восстань, светись! (лат.).

– Именем Божьим, Аминь! – закончил Демид.

Я видел, как он прищурил глаза и сжал зубы. Такие лица бывают у людей, которые ожидают, что сейчас их окатит ледяной водой. Демид знал, что сейчас произойдет что-то очень неприятное. Он уже видел такое. Он приготовился к этому.

И… И ничего не произошло.

10

Часы на моей руке все так же ритмично тикали. Мы стояли и смотрели на знак в центре нашего круга, на ровные красные язычки восьми свечей, смотрели друг на друга. Смотрели все более недоуменно. Ничего не произошло, и не собиралось происходить.

– Где демон? – Лурдес первая нарушила тишину. – Где демон, черт его возьми?!

– Помолчи, – прошипел Демид. – Подождите… Подождите немного…

– Не будет никакого демона! – взвизгнула Лурдес. Она сорвалась со своего места и решительно зашагала к Демиду.

– Стой на месте! – заорал Демид. – Ван же предупреждал тебя, goddamned fury [153] , чтобы ты не куролесила! Умерь свои страсти! Ты сейчас все испортишь!

– Это ты все испортил! – Лурдес толкнула Демида в грудь, он не удержался и сделал шаг назад со своего места, обведенного красным мелом. – Ты – самоуверенный болван! Ты ни черта не знаешь! Ты делаешь все неправильно, а времени у нас осталось в обрез! Нет у нас времени на твои идиотские эксперименты. Неужели ты ничего не слышишь?! Ты же тоже телепат, черт тебя побери! Разве ты не слышишь, что говорит Дьявол?

153

Проклятая фурия (англ.).

– Ты с ума сошла… – пробормотал Демид. – Господи, вот невезение! Попались мне помощники сумасшедшие. Ты не должна слышать демона. У тебя обруч на голове, он защищает от посторонних мыслей…

– А я все равно слышу его! – Лурдес наступала на Демида и он вынужден был отходить назад. – Слабо, но слышу! Он смеется над нами. Он говорит: "Они все делают неправильно! Они – ослы, они не могут даже правильно понять подсказки!" Он говорит: "Никогда мне не попадалось таких тупых Пятерых. Они не успеют!"

– Демид, – вмешался я. – Может быть, дело в том, что ты не знаешь истинного Имени демона? Помнишь, ты говорил? Это то, чего не хватает в твоем заклинании.

– Дело не в этом… – Демид торопливо шагал ко мне, словно надеясь спастись от Лурдес, поговорить с нормальным человеком. – Понимаешь, Мигель… Словесная формула, которую я произнес, еще не изгоняет демона, она только как бы выдергивает дух его на поверхность. Что-то должно было произойти обязательно. И – ничего… Даже кольца не сработали.

– Значит, все-таки что-то не так?

– Что-то не так, – удрученно признался Демид.

– Демид – не профессионал! – заявила Лурдес. – Он возомнил о себе слишком много. Ван, может быть, ты что-то скажешь? Мне кажется, что ты умнее, чем этот гений демонологии.

Ван молчал.

– Я знаю, – сказала вдруг Цзян. – Мы забыли. Была подсказка… Мы пропустили очень важное. Мигель, ты чувствуешь силу? Свою большую СИЛУ?

– Нет, – сказал я. – Ничего я не чувствую.

– Мы не обратили внимание. Там, в послании де Балмаседы, было написано… Я сейчас вспомню. "Два самых страшных для Дьявола качества должны будут слиться воедино. И только так можно убить Дьявола в его сердце". Кажется, так.

– Что ты имеешь в виду? – На этот раз я покинул свое место и быстро пошел к Цзян. – Какие два качества?

– Одно – это СИЛА. Это ты, Мигель. А второе – ЛЮБОВЬ. Это я. – Любовь… Нам нужно слиться воедино.

– Я не совсем тебя понимаю.

– Почему это ты так решила? – раздался голос Лурдес. Она, кажется, все уже поняла. – Может быть, должны слиться СИЛА и СТРАСТЬ? Это тоже может победить Дьявола!

– Ань Цзян права. – Тихий голос старика вдруг перекрыл все наши крики. – Сила и любовь. Конечно, как я мог это забыть? Вы должны быть вместе. Вы должны действовать, как единое целое, Мигель и Цзян. Только тогда, Мигель, ты обретешь свою большую СИЛУ, которой нам сейчас не хватает.

– Но как это можно сделать? – Я все еще недоумевал. Я был самым тупым здесь, на этой платформе. Правильно говорят: сила есть – ума не надо.

– Все уже давно поняли, – Цзян положила руки ладонями мне на грудь, посмотрела мне прямо в глаза и мне стало не по себе от ее любви, обволакивающей как туман. – Мы должны с тобой слиться в любви. Совсем, понимаешь? Мы должны с тобой стать единым. Должны заниматься любовью.

– Ну, не сейчас же?

– Сейчас, – твердо сказала Цзян.

– Я – против! – выкрикнула Лурдес и топнула ногой. – Вы сбрендили, ей-богу! У нас остается двадцать минут, а вы собираетесь устраивать тут секс-шоу! Цзян, отойди от Мигеля! Он мой!

– Он будет твой… – Цзян говорила тихо, но руки ее действовали, медленно стягивали маечку. – Он будет твоим, Лурдес. Но сейчас он – мой. Я люблю тебя, Мигель…

– Я люблю тебя, Цзян, – прошептал я и дотронулся до ее рта губами.

– Ostia puta! – Лурдес рванулась к нам с явно агрессивными намерениями, но Ван поймал ее за руку.

– Потом тебе будет стыдно, – тихо сказал он. – Им не будет стыдно, что они делали это перед нами. Потому что это – чистое чувство. Это – красота. Это – любовь, земная и небесная. А тебе будет стыдно ту ярость, что не смогла сдержать ты в себе. Тебе будет стыдно, потому что ты обнажилась этим больше, чем они, снявшие свои одежды. Ревность – тоже страсть, но не лучшая из страстей. Но знаешь, Лурдес, не мучайся, и не стыдись этого. Потому что такова твоя внутренняя природа. Здесь такое место – оно заставляет нас проявлять свои истинные чувства. Когда все это кончится, ты снова обретешь себя. Ты станешь сильнее и мудрее, Лурдес, ты успокоишь пламя своей души. Ты – хороший человек, Лурдес, мы любим тебя. Успокойся. Все будет хорошо.