День гнева

– Ничего, - подтвердил Смирнов.

– Тогда я пойду отдать необходимые распоряжения и вашего Сырцова пришлю.

Александр Петрович вышел, а Сырцов вошел, упрямо устроился в тот же самый угол на диване и сказал так, между прочим:

– Один из картежников контактировал с Юрием Егоровичем.

– Подробнее, Жора.

– Да я вам уже докладывал их встречу. Совместный поход с Коммунистической, помните? В иномарке и с холуями?

– Где он здесь сидит?

– Спиной к камину, греется, сволочь!

– А, может, и не сволочь. А, может, честный законопослушный гражданин.

– Честные в "мерседесах" не ездят!

– Пора, пора, Жора, по каплям выдавливать из себя совка... Он тяжелый такой, брыластый, с залысинами? В бежевом костюме?

– Он, скотина!

– Жора, я же сказал...

– Да по роже, по роже видно, что скотина!

– Не ори, - морщась, посоветовал Смирнов и согласительно добавил: Возможно, ты и прав, не личико, а, как выражались наши клиенты в старину, братское чувырло.

– Это у кого?
– входя, быстро спросил Воробьев.

– С вами поосторожней надо, - недобро сказал Смирнов.
– У дверей стояли, подслушивали?

– Подходя, в коридоре услышал, - тоже неласково поправил Воробьев.

– ...Ну, а братское чувырло - знакомец наш с Огарева...

– С Октябрьской теперь, Александр Иванович, - уточнил Сырцов.

Не садясь, Воробьев внимательно по очереди оглядел бывших ментов, удовлетворился увиденным и монотонно информировал:

– Слухач со спецмашиной для получения задания будет у вас в восемь утра, Коляша ждет вас с половины девятого до девяти на старом месте, инструментарий в багажнике вашей "Нивы"...

– Ключи от машины-то у меня...
– в некотором недоумении произнес Сырцов.

– Ребят обижаете, дорогой Георгий!
– почему-то обрадовался Александр Петрович и предложил: - С делами покончили и теперь к гостям...

Трое, сомкнув поредевшие на одного человека ряды, упрямо продолжали играть в покер. Воробьев представил их по одиночке:

– Малявко Сергей Ефремович. Бизюк Лев Михайлович. Прахов Василий Федорович. Каждый из троих вставал и, не выпуская из левой руки умело закрытые карты, правой жал протянутые руки Смирнова и Сырцова.

Без шеи, тяжелый брыластый и с залысинами - Прахов Василий Федорович. Василий Федорович, Василий Федорович... Потеплело, совсем тепло, горячо! Записочка в кармане Курдюмовской куртки: "Позвонить Вас. Фед.". Не этому ли? Звенело уже: этому, этому, этому!

Смирнов зевнул от нервности и, чтобы не смотреть на Василия Федоровича Прахова, стал смотреть на Александра Петровича Воробьева. Тот воспринял этот взгляд как намек и скомандовал:

– Карты в сторону! Александр Иванович торопится!

Видимо, услышав воробьевскую команду, два кожаных богатыря распахнули двери, вкатили в гостиную два сервировочных столика и стремительно расставили на длиннющем египетском комоде все необходимое для обильного а ля фуршета.

Освобожденные сервировочные столики, слегка позванивая колесиками, уехали откуда приехали, и Воробьев возгласил:

– С устатку, для удовольствия, на посошок - прошу.

Хряпнули. Четверо с устатку и для удовольствия, пятый - на посошок, а шестой не пил - ему еще баранку крутить. Закусили быстро и хряпнули по второй. Выпив, Смирнов виновато глянул на непьющего Сырцова и, наливая себе третью, последнюю, оповестил всех:

– Ну, нам пора.

Пользуясь благовидным предлогом - спешным отъездом столь милых людей, четверо также налили себе по третьей. Все пятеро подняли рюмки до уровня глаз, молча покивали друг другу и, как и следовало ожидать, выпили до дна.

Александр Петрович Воробьев провожал их. Втроем вышли на крыльцо. Смирнов глубоко вдохнул в себя целебный загородный воздух, оглядел окрестности и предложил Сырцову:

– Ты иди мотор разогревай, Жора, а я через пару минут к машине подойду.

Сырцов ушел. Глядя в его кожаную спину, Смирнов спросил:

– Опасаться знаешь кого, Саша?

– Знаю, - уверенно заявил Воробьев.
– Душегубов.

– Ну, тогда как знаешь, - поняв, что Воробьев не откроется, решил не продолжать разговор Смирнов.
– Завтра я, как штык, в восемь тридцать у Коляши. Что же, спасибо тебе, Александр, и до свидания...

Молчали до кардиологического санатория "Подлипки". Прибавив скорости после разворота, Сырцов спросил:

– Василий Федорович с двух концов зацеплен? Так?

– Так, Жора, так.
– Смирнов сделал сладострастные потягушеньки, напряженными мышцам бедра ощутил присутствие в кармане брюк портсигара и, вытащив его, пристроил беломорину в угол рта.
– Лет через десять хорошим сыскарем станешь. Глаз есть!

– Я и сейчас неплох, - обиженно возразил Сырцов.

– Сейчас ты неплох, а через десять лет будешь хорош.

Не хотел открываться Смирнов, твердо решив задействовать Сырцова на локале. Дело, понятно, хозяйское, а, его, Сырцовское, дело безусловно телячье. Сырцов обиделся до Остоженки.

У Спиридоновского дома из "Нивы" перелез в "семерку" и уже в отвинченное автомобильное оконце потребовал от Смирнова инструкций:

– Что у меня завтра?

– Отдохни как следует - опять же вот сюда.
– Смирнов пальцем указал место, где завтра, а точнее - сегодня утром должна находиться "семерка" с водителем.
– Оговорим твое задание на свежую голову.

Сырцов, позабыв попрощаться, рванул с места, а Смирнов, войдя в подъезд, гулко застучал палкой по плиточному полу. Он открывал вторые двери, когда за его спиной робко поздоровались:

– Здравствуйте, Александр Иванович!

Смирнов недолго постоял, не оборачиваясь, - ждал, когда испуг и бледность уйдут с лица, потом повернул голову. В углу подъезда существовала плохо просматриваемая человеческая фигура.

– Здорово, коль не шутишь, - медленно произнес Смирнов.

Фигура выдвинулась на противный свет вестибюльных неоновых палок и, старательно показав себя, назвалась просительно:

– Я - Демидов из МУРа. Не помните, Александр Иванович?

– Помнить-то помню.
– Смирнов переложил палку из правой руки в левую.
– Помню, что ты меня года два тому назад "Живым воплощением" обозвал. Помню, помню. Только ты зачем меня так пугаешь?