День гнева
Шрифт:
– Я не пугаю, я не хотел пугать. Я просто спрятался, чтобы Жора меня не увидел. Мне необходимо с вами один на один поговорить, Александр Иванович.
– Говори, - предложил Смирнов.
– Стоя неловко как-то. Пойдемте во двор, если можно. На скамейку сядем.
– Сядем на скамейку. Сядем на скамью...
– бормотал про себя Смирнов, без словесного согласия направившись во двор.
– Все со временем сядем...
Демидов, напугав, стряхнул с него дневные заботы, и он увидел ночь, московскую ночь. И переулок круто бежавший к Остоженке и на небо. И небо без звезд, тьмой павшее на разнокалиберные переулочные дома. И желтоглазые дома - одноглазые, трехглазые,
Демидов молча сидел рядом, не шевелясь, беззвучно дыша, - проникся Смирновским настроением. Заметив, наконец, что Смирнов пошевелился, откашлялся и просительно спросил:
– Можно начинать, Александр Иванович?
– Если хочешь, начинай...
– Странные вещи происходят у нас в конторе и рядом, - решительно начал Демидов, но Смирнов задумчиво перебил:
– А можно так говорить: "вещи происходят"?
– А как же иначе?
– удивился Демидов и продолжил: - Очень странные. И крепко связанные с КГБ.
– Ты зачем мне служебные секреты раскрываешь?
– лениво поинтересовался Смирнов.
– Мне с кем-нибудь поделиться надо своими сомнениями и подозрениями. С кем же, как не с вами?
– С живым воплощением то есть, - допер, наконец, Смирнов.
– С человеком, которого я уважаю, - твердо поправил Демидов.
– Ну, я думаю, что ты уважаешь не одного меня.
– Те люди не из нашей конторы. А из нашей конторы уважаю только вас.
– Тем более, что я уже не в вашей конторе. Говори.
Хоть так неудобно на гнутом для расслабки реечном парковом диване, Демидов сидел будто аршин проглотил, с прямой спиной, с прямой шеей, с ориентированным на прямоту спины и шеи затылком - торчком. Сделал губы трубочкой, звучно втянул в себя воздух и приступил к повествованию. Точно по газете читал:
– В последнее время говорят о самоубийстве предпринимателя Горошкина, который в недавнем прошлом был видным партийным функционером. Наша бригада, в составе которой находился и я, приступила к дознанию по факту самоубийства. Была проведена первоначальная работа, давшая весьма любопытный результат: многие нестыковки в версии о самоубийстве. Однако, в связи с тем, что во время обыска на квартире Горошкина была обнаружена весьма солидная сумма в валюте, группа КГБ, которая по своей инициативе появилась на месте предполагаемого самоубийства сразу же вслед за нами, эта группа потребовала передать дело Горошкина ей, что нашим начальством и было сделано. Последнее, что успел сделать по этому делу я, это запросить вдову, которая была, естественно, в горе, но лишать себя жизни в связи с гибелью мужа не собиралась. Но, оказывается, собиралась. Милиция успела всего лишь зафиксировать самоубийство вдовы, как вся наша бригада была окончательно отстранена.
Я, Александр Иванович, пришел к выводу, что обе версии - версия о самоубийстве Горошкина и версия о самоубийстве вдовы, основаны на примитивных внешних фактах и не выдерживают серьезной критики. Я уверен, что это убийство, замаскированное под самоубийство.
Демидов, наконец, откинулся на спинку скамьи, давая понять, что монолог завершен. Лихо завершен, на самой высокой ноте. Смирнов даванул мгновенного косяка на демидовский профиль: надеялся поймать в послемонологовой расслабке неконтролируемые эмоции. Но профиль был тверд и только. Тогда Смирнов решил задать ничего не значащий вопрос:
– И что же ты со своей уверенностью собираешься делать?
– Вот я и хочу с вами посоветоваться.
– Валюта, - уважительно произнес Смирнов.
– Тут не зацепишься рапортом о незаконности передачи, это,
– Не могу молчать!
– Ишь ты, Лев Толстой, - прокомментировал темпераментное заявление Смирнов, теперь в открытую изучая демидовский профиль.
– Кричать, следовательно, собираешься?
– Не знаю, - вдруг увял Демидов.
– Но ведь надо чтобы кто-нибудь узнал!
– Вот я узнал и что?
– задумчиво заметил Смирнов.
– Александр Иванович, у вас в российском руководстве концов нет? отчаянно поинтересовался Демидов.
– Может они чего-нибудь могут?
– Они чего-нибудь могут, - подтвердил Смирнов.
– Но концов у меня нет.
– А если я сам туда пойду? Только к кому...
– Так ты считаешь, что эти фальшивые самоубийства, на самом деле политические убийства, - не спросил, констатировал Смирнов.
– Считаю, - без колебаний рубанул Демидов.
– А как твой начальник Леня Махов ко всему этому относится?
– Да никак. Передал дела и все. Баба с возу - кобыле легче.
– Как тебя зовут? А то я все Демидов да Демидов...
– Владимир Игнатьевич. Володя.
– Не суетись, Володя. Я постараюсь тебе помочь.
– Спасибо, Александр Иванович, - Демидов встал.
– Пока не знаю за что, - продолжая сидеть, заметил Смирнов.
– Завтра, то есть сегодня, часикам к восьми вечера подойди сюда ко мне.
– Спасибо еще раз и до свидания, - уже убегая, прокричал Демидов.
Ушел Демидов, ушел. Не зная зачем, Смирнов, сильнее обычного хромая, спустился по переулку к Москва-реке. С опаской перейдя неширокую проезжую часть, он подошел к парапету и облокотился о него.
Слева - стрелка с "Красным Октябрем", справа - складское помещение новой картинной галереи, перед и вверху - тревожащее, - будто в кровавых потеках - бывшее пристанище самых высоких партийных боссов.
Бесшумно и незаметно подплыла и стала, свободно скользя по воде, самоходная баржа. Освещенная светом из раскрытой двери рубки женщина в белом вешала белье на невидимые веревки. В рубке громко и грубо рассмеялся мужчина. Ты что, Вась?
– спросила женщина. "Да так, Семеныча вспомнил" ответил мужской голос, заметно отдаляясь от Смирнова. Самоходка собиралась проплыть над Крымским Мостом.
От тоски и страха недалекой смерти сжалось сердце.
26
Продолжение магнитофонной записи разговора в кафе на Маросейке.
В.Г. Он хочет развязать себе руки, Игорь Дмитриевич.
А.И. Именно. Я хочу действовать автономно.
И.Д. Как выразился Витольд Германович, вы развяжете себе руки... А освободившейся веревкой свяжете руки мне. Вы поймите, Александр Иванович, помимо аспекта почти криминального - расследования и поиска существуют иные аспекты этого дела, в которых мне необходимо действовать, имея как можно наиболее точную и всеобъемлющую информацию. Вы обезоруживаете меня.
В.Г. Не надо нервничать, Игорь Дмитриевич. Насколько я понимаю, сведения, которые будут поступать от Александра Ивановича каждые пять дней, освободятся от текущей мелочевки, станут более обобщающими и берущими факты в перспективе. Такое скорее поможет, чем помешает вам.
А.И. Абсолютно правильно.
И.Д. Абсолютно. Ишь как вы! А я все в поисках абсолюта.
А.И. Господи, как вы все похожи, московские интеллигентные говоруны!
В.Г. Не забывайтесь, Александр Иванович: вы разговариваете с работодателем!