День игры

— У вас был девичник? — спрашиваю я.

— Нет. Все, что касается нашей свадьбы, происходило быстро.

По ее тону понятно, что быстро — это равносильно плохо.

— Я понимаю, что наша свадьба может показаться возникшей из ниоткуда, — начинаю я, — но иногда жизнь движется быстро, и кажется, что мы едва успеваем за ней. Это не умаляет того, как сильно мы заботимся друг о друге. И мы оба очень рады, что ты пришла.

Она наклоняет голову.

— Клэйтон — наш единственный сын. Он значит для нас весь мир.

Искренность в ее голосе похожа на оливковую ветвь. Я хватаюсь за нее.

— Он и для меня значит весь мир.

На мгновение между нами наступает момент, когда я чувствую, что между нами есть связь. В моей груди зарождается искра надежды.

Кивнув, она поднимается с сидения и направляется к одной из стоек с платьями. Бутик заполнен белым всех оттенков: кремовым и бежевым, шантильи и экрю. От ковра до стен и платьев — все чистое и мягкое.

— Невесты перебарщивают с этими многослойными чудовищами, — говорит она, поглаживая слой тафты. Она говорит тихо, как будто доверяет мне и не хочет, чтобы продавец услышал. — Они похожи на украшения для торта, тебе не кажется?

— Спасибо за терпение! — кричит продавщица, когда из подсобки выносят огромный пакет с одеждой.

Она и еще одна продавщица вместе расстегивают молнию и достают платье. У меня снова перехватывает дыхание, когда я вижу приталенный верх, нежные кружевные аппликации на лифе и тонкие бретельки, перекинутые через плечи. Как талия распускается слоями тюля.

Я прохожу за занавеску, чтобы раздеться, и они помогают мне облачиться в платье.

Первое, что я замечаю, это то, как оно ощущается. Оно мягкое и пышное, каждый сантиметр прилегает к моему телу. Оно легкое и воздушное, но когда я выхожу из-за занавеса на помост, юбка развевается вокруг меня. Мне нравится, как я выгляжу.

— Что вы думаете? — спрашивает одна из продавщиц, но она уже улыбается.

— Оно прекрасно, — бормочу я, поворачиваясь и любуясь им со стороны. Заглядывая через плечо, я вижу низкий вырез на спине.

Я чувствую себя принцессой.

Нет, королевой.

— Мама невесты, что вы думаете?

— Мама жениха, — поправляет Сэнди, поворачиваясь и оценивающе глядя на нее.

Выражение ее лица меняется, прежде чем она останавливается на одном.

Она его ненавидит. Ее губы сжаты, как будто ей требуется все, чтобы не произнести эти слова.

— Что ты сделаешь со своими волосами? — наконец спрашивает она.

— Я думала о том, чтобы одну половину собрать, а другую опустить.

— Я имела в виду цвет. Ты же не собираешься идти к алтарю с розовыми волосами!

Сэнди говорит это так, будто утверждает то, что совершенно очевидно для любого здравомыслящего человека. Но когда я ничего не отвечаю, ее смех затихает.

Замечание о моих волосах выводит меня из равновесия.

Я прижимаю руки к лицу. Именно поэтому люди сбегают.

— Прости?

Я открываю глаза и вижу, что она в шоке.

Ее шок переходит в мой, когда я понимаю, что сказала это вслух.

Этого уже не вернуть. Никакой шутки.

Я сглатываю.

— Мы собирались сбежать. Со всеми этими сложностями… — Я осекаюсь.

Может, и стоило.

По ее выражению лица ясно, что она мысленно закончила мое предложение.

Она крутанулась на каблуке и выскочила за дверь, позволив ей удариться о раму на выходе. Она исчезает за углом, прежде чем я падаю на диван и смаргиваю слезы.

Чувство вины и поражения сталкиваются в моей груди. Я так старалась наладить отношения с мамой Клэя, но каким-то образом только усугубила ситуацию.

Я могла бы позвонить ему, но он занят своими делами.

На мой телефон приходит сообщение.

Брук: Привет, мисс Невеста. Ты готова к ночи, которую никогда не забудешь?! А может, и забудешь…

Я пишу ответное сообщение, мои пальцы летают по клавиатуре.

Нова: Это значит, что будет алкоголь?

Брук: Больше, чем ты можешь мечтать.

Я тяжело выдохнула.

Нова: Тогда да, это так.

— Не подглядывать! — говорит Мари.

— Это легко, потому что ты завязала мне глаза, — говорю я. Черная атласная ткань скрывает любой намек на свет или на то, где мы находимся.

— И никаких телефонов. Никаких контактов с внешним миром. — Брук выхватывает телефон из моих пальцев. — Ты сказала, что примерка платья прошла отлично, так что нет причин разговаривать по телефону.

— Платье выглядит великолепно, — говорю я.

— Но…?

— Но маме Клэя оно не понравилось, и я сказала кое-что, что ее расстроило. — Я складываю руки и поворачиваюсь к окну, хотя снаружи ничего не видно.

Разочарование накапливалось до тех пор, пока моя подруга не постучала в мою дверь, чтобы устроить засаду.

— Злые свекрови — это обряд посвящения, — заявила Брук. — Сегодня ты можешь забыть обо всем этом. Никаких родителей. Никаких камер. Только девочки.

— Куда именно мы идем? — спрашиваю я в пятый раз, просовывая голову на переднее сиденье. — И почему вы сказали мне надеть спортивный лифчик?

Они не отвечают, пока мы не останавливаемся. Они помогают мне выйти из машины и подняться по лестнице. Хриплые голоса снаружи сменяются знакомыми.

— Кэт, это ты? — зову я, размахивая руками в воздухе.

— Я здесь, — весело отвечает она.

— Кто еще?

— Хлоя.

Они позволяют мне снять повязку, и я кружусь по комнате.

— Подождите, мы в стрип-клубе?

Помещение наполнено пульсирующими огнями. Из скрытых динамиков доносится низкий бас. Кроме того, половину помещения занимает возвышающаяся сцена. Но вместо одного шеста в центре сцены — шесть шестов, расположенных на равном расстоянии друг от друга.

Девушки стоят вокруг, одетые в различные виды спортивной одежды. От элегантного черного костюма Мари до золотистого кроп-топа и шорт Брук, от штанов для йоги и танка Кэт до наряда с леопардовым принтом Хлои.

— У нас будет занятия на шесте, женушка, — объявляет Брук.

Волнение смывает все неприятные ощущения, которые были раньше. Я люблю танцевать, и идея выплеснуть свое разочарование очень привлекательна. Тем не менее шесты скользкие и серебристые, и все, что я могу себе представить, — это Джей Ло, которая делает перевернутые сплиты на полпути вверх благодаря какой-то магической силе, недоступной нам, простым смертным.