День империи

В этот день ещё одна группа беженцев прибыла в Беверли Хиллз. Люди, не останавливаясь, шли целые сутки. Они спешили. В их лицах читались страх и растерянность и лишь после того как они оказались внутри и за ними закрылись тяжёлые ворота, многие из них, наконец, перевели дух и перестали испуганно озираться по сторонам.

Навстречу прибывшим вскоре вышел Грин. С нескрываемой тревогой, он внимательно осмотрел эту голодную и измученную долгим переходом толпу с десятками раненных и находящихся при смерти.

– Откуда вы?

– С Большой Свалки. Селение захвачено хамелеонами...

– Как же так?- словно отказываясь верить в услышанное, старик, едва заметно, покачал головой,- Это же была такая хорошо укреплённая крепость.

– Хамелеоны застали нас врасплох и атаковали сразу со всех сторон. Мы ничего не смогли противопоставить мощи их оружия.

– Я понимаю... в последнее время эти ручные шавки фаталоков снова набирают силу и одерживают одну победу за другой. Мы обречены. Сначала мы потеряли Версаль, затем десятки селений помельче и вот, наконец, дошла очередь и до Большой Свалки. Ах, если бы только Виктор сейчас был с нами... всё пошло бы совсем по другому. Он так успешно вёл нас к победе, а мы умудрились всё растерять всего за каких-то несколько месяцев.

– Это наша судьба и мы уже бессильны бороться с неизбежностью.

Грин обернулся назад и увидел как, держась за перила, по лестнице медленно спускается вниз Фиона. Лицо её было неподвижно, а в, направленных в одну точку, незрячих глазах читалась лишь, едва скрываемая, печаль и обречённость.

– Но как нам жить дальше? Ты ведь знаешь будущее, так скажи нам - что делать?

– Накормите этих людей и дайте им возможность отдохнуть. Совсем скоро здесь начнётся настоящий ад. Нам уже больше некуда бежать. Беверли Хиллз - последнее оставшееся свободное поселение во всём Подземном Центраполисе и оно уже окружено хамелеонами. Через несколько дней они пойдут на штурм. Искра надежды потухла. Наша борьба закончилась. Готовьтесь к самому худшему.

В это утро бараки гладиаторов были абсолютно пусты. Большинство выживших на арене бойцов, празднуя свои победы, напивались в барах или шлялись по городу. Снаружи ярко светило солнце, играла музыка и слышались пьяные песни. В эти недели весь Новый Рим, словно, превратился в огромный, сплошной карнавал. И только один-единственный человек здесь был, казалось, далёк от всего этого буйного веселья.

Вот уже несколько часов подряд Безымянный неподвижно сидел на своей кровати, обхватив голову руками. Он был один... один во всём этом огромном и безумном мире. Он думал о чём-то своём и в его глазах, всё время глядящих в одну точку, читалась лишь грусть да непонятная и необъяснимая тревога, возникшая из ниоткуда и, чёрным комом, осевшая где-то там, в застенках его собственной души.

Неожиданно на коридоре послышались чьи-то шаги и через несколько секунд в дверном проёме показалась фигура Столетнего. Увидев, что его новый приятель сидит здесь чернее грозовой тучи, он тихонько подошёл к нему и присел рядом на край кровати.

– Тебя что-то беспокоит, парень?

– Скорее, меня что-то тревожит и я не могу понять, что именно.

– Может ты переживаешь по поводу следующего поединка?

– Нет, это нечто другое и нечто гораздо более важное.

– Что-то из твоей прошлой жизни?

– Я не знаю,- Безымянный медленно обернулся к старику и, растерянно посмотрев на него, лишь пожал в ответ плечами,- Я и вправду не знаю, что со мной такое происходит.

– Странный ты человек, малыш. Увидев тебя впервые, я сразу не поверил во все твои рассказы о потере памяти. Я думал, ты просто хочешь что-то скрыть от всех нас. Теперь я понимаю, что ошибался. Ты не такой как все мы. Ты другой. В тебе есть что-то особенное. Глядя на тебя, я вижу книгу, из которой, словно, кто-то вырвал все её страницы. А ещё я вижу человека без прошлого, который, на самом деле, является лишь тенью кого-то другого. Тот, первый был благородным и возвышенным, а ты - лишь его физическая оболочка без души и даже без имени. Кто же ты такой, на самом деле, приятель?

– Я не помню... но я очень хочу это вспомнить.

– Может, я мог бы тебе в этом помочь?

– Нет. Думаю, я сам разберусь... Мне просто нужно время.

Следующие пол часа они уже больше не разговаривали. Просто сидели так в полной тишине и думали каждый о своём. Наконец, снаружи снова послышались чьи-то шаги и в бараки, скрипя тяжёлыми сапогами, вошёл вооружённый ружьём стражник.

– Столетний, твой бой начинается ровно через пять минут.

– И кто противник?

– Син Тай.

Услышав это имя, старик вдруг побледнел и в его глазах тотчас исчез его привычный, живой блеск. Он медленно поднялся и, напоследок похлопав своей рукой по плечу Безымянного, двинулся к выходу.

– Прощай, друг.

– Но ты ведь ещё вернёшься?

– Нет. Против Син Тая у меня нет никаких шансов. Рано или поздно, это должно было произойти. Моё время вышло. Если останешься жив, прошу тебя, приди хоть раз на мою могилу. Кроме тебя больше некому будет помолиться о моей грешной душе.

Безымянный вдруг вскочил на ноги и, сделав несколько шагов в сторону двери, загородил путь стражнику своим мускулистым телом.

– Давай, я пойду вместо него.

– Результаты жеребьёвки уже объявлены. К тому же, не спеши, парень, так рано отправляться на тот свет. Твоё время ещё придёт. Скоро Син Тай вырежет всех вас, а затем бросит вызов Полосатому и, победив его, станет нашим следующим правителем. Гуляй и веселись, пока есть такая возможность, ведь скоро, с новым цезарем для нашего города настанут по настоящему чёрные деньки.

До арены они дошли вместе, но внутрь пустили уже только одного Столетнего. Когда Безымянный хотел было последовать за своим другом, перед самым его лицом вдруг скрестились две тяжёлые, стальные секиры стражников и ему пришлось отступить назад.

Син Тай, к тому времени, уже поджидал своего соперника. Увидев его, старик достал свой меч и с обречённым видом двинулся прямо на него. Первый удар Столетнего был быстрым и внезапным. Ещё чуть-чуть и он, казалось, разрубил бы на две части голову азиата. Но ещё раньше тот выхватил свой клинок и мгновенно отбил атаку. Следом за ним последовал ещё один выпад, но и он тоже не достиг свей цели. Старик атаковал снова и снова, но, как он ни старался, Син Тай всегда был на мгновение быстрее его. Поединок представлял из себя странное зрелище. Двое противников сошлись в смертоносной схватке и у каждого из них был свой стиль и свой темперамент. Один, словно дикий зверь, метался из стороны в сторону, размахивая своим мечом. Второй стоял на одном месте и чёткими, рассчитанными до миллиметра движениями легко отражал этот напор.

Такая борьба продолжалась, наверное, минут десять. Безымянный всё это время следил за происходящим, когда неожиданно, прямо на его глазах, Син Тай вдруг сделал короткий выпад вперёд и тотчас его острое, стальное лезвие рассекло грудь Столетнего. Старик сделал шаг назад, украдкой посмотрел на свою ужасную рану и, истекая кровью, снова бросился в бой. Он, казалось, совсем не чувствовал боли и, словно одержимый, продолжал, один за другим, наносить удары. Через некоторое время азиат снова повторил свой приём. Публика на трибунах ахнула. Безымянный бросился вперёд и лишь только пятеро стражников, вцепившись в него сразу с нескольких сторон, с трудом удержали его на месте. Столетний упал на одно колено. Перед глазами всё поплыло, но слабеющая рука продолжала, по прежнему, мёртвой хваткой сжимать меч. Из груди вырвался тихий стон. Он медленно поднялся на ноги и, шатаясь, снова вступил в схватку. Когда он подошёл вплотную к противнику и замахнулся для новой атаки, Син Тай вдруг, со скоростью пантеры, метнулся вперёд и своим острым клинком насквозь пробил живот старика. Дрожащие пальцы ещё несколько мгновений хватали воздух, пытаясь вцепиться в горло соперника. Затем жизнь оставила Столетнего. Лёгкие в последний раз вдохнули воздух, глаза закрылись и тело, потеряв прежнюю силу, обмякло и медленно опустилось на землю.