Дэниел Мартин
Шрифт:
— Да?
— На самом деле лучше бы, чтоб мы с тобой знали немецкий. Кажется, их экскурсовод — профессиональный египтолог.
— Я знаю. Старикан кажется человеком весьма учёным.
Они наконец нашли нужную им лавку и, войдя, обнаружили, что их опередили: немецкая группа раньше их закончила осмотр двух святилищ, и теперь в дальнем конце узкого помещения, уставленного по стенам стеклянными витринами, сидел — вот уж лёгок на помине! — «учёный старикан», оживлённо беседующий с горбоносым и ещё более старым хозяином. Перед стариками стояли две крохотные кофейные чашечки. Заметив Джейн и Дэна, хозяин сразу же поднялся им навстречу и обратился к ним на ломаном английском. Их интересует антиквариат? Они хотят что-нибудь купить? Дэн сказал, что они хотят немного посмотреть, и добавил, что этот магазин рекомендовал им Ассад. Продавец почтительно склонил голову,
358
Скарабей — украшение, выточенное в виде жука, из кости или камня, часто с надписями на гладкой стороне (названо по имени жука, считающегося у египтян священным).
— Если можно, мы только посмотрим. И пожалуйста… — Тут Дэн указал рукой в глубь лавки.
Но сидевший там человек поднял руку, как бы в знак вежливого протеста:
— Я здесь как друг, не как покупатель.
Они заулыбались — вот так сюрприз! — «старикан» говорил по-английски почти без акцента. Он был худощав, пепельно-седые волосы реденькой прядью спускались на лоб, подбородок украшала совершенно белая, аккуратно подстриженная вандейковская (а может быть, ульбрихтовская?) бородка. Лицо было живым и чуть властным, но высокомерия в нём не было, лишь едва заметная настороженность. Рядом, у стула, стояла трость. Дэн видел, что в Карнаке учёный использовал её как указку. Мистер Абдуллам принялся доставать подносы со скарабеями и бусами, и Дэн с Джейн задержались у прилавка, несколько смущённые оказанным им вниманием и бдительным взглядом старого хозяина. Джейн взяла несколько ниток понравившихся ей бус — крохотные, цвета морской волны диски перемежались сердоликами — и спросила, откуда они.
— Из захоронений.
— Да, конечно, но из каких именно?
Этот вопрос, казалось, привёл хозяина в замешательство; он повернулся к своему гостю и спросил что-то по-арабски; тот заговорил снова:
— Бусы эти — из разных мест, мадам. А нанизывает их сам хозяин. Они действительно древние, но археологической ценности не имеют.
— Понимаю. Спасибо вам, — сказала Джейн.
Мистер Абдуллам достал ключ и отпер неглубокий ящичек под прилавком. Ящичек был наполнен рассыпными бусами, происхождение которых было лучше известно, но и цена оказалась много выше; оракул в заднем углу лавки теперь молчал, и они не знали, то ли цены много ниже, чем реальная стоимость бус, то ли неизмеримо выше. Они вернулись к уже нанизанным бусам, их цены, по-видимому, варьировались от трёх до пяти фунтов. Джейн выбрала две нитки для своих дочерей и помогла Дэну подобрать бусы для Каро. Но он заметил, что грани двух сердоликов в нитке кажутся совсем недавно обточенными, и, повинуясь какому-то неясному чувству, подсказывавшему, что, имея дело с арабскими торговцами, необходимо хотя бы притвориться, что торгуешься, высказал свои сомнения. Немедленно из заднего угла послышался голос знатока. «Старикан» протянул руку:
— Можно я посмотрю?
Дэн подошёл к нему с ожерельем, а старик достал из кармана маленькую линзу и бегло осмотрел сомнительные сердолики.
— Думаю, всё нормально. — Он указал на грани. — Эти вот, потёртые, так выглядят, потому что они не прямо из земли. Их носили деревенские женщины.
— Вот оно что.
Джейн подошла к Дэну и сказала:
— Я думаю, они от этого только лучше. Оттого, что их так долго носили.
Обращалась она скорее к Дэну, чем к старому учёному, но тот ответил:
— От всей души согласен с вами, мадам. Без сомнения, они более человечны. — И старик возвратил ей бусы.
— Боюсь, мы совершенно ничего в этом не смыслим.
— А! Тогда разрешите мне кое-что вам показать. — Он обернулся к маленькому медному столику рядом с ним, на котором всё ещё стояли кофейные чашечки, и взял с него крупного, в дюйм, скарабея из необычного камня, по цвету похожего на сырое мясо с прожилками жира. — Его тоже носила какая-то женщина — как украшение, видите, какой он потёртый. — Он вручил скарабея Джейн, она повертела камень в пальцах и передала Дэну, чтобы он тоже посмотрел. — И, видите, в нём просверлено отверстие, чтобы продеть нитку… столько поколений это украшение носили,
видите, отверстие источилось и приняло форму воронки.— О да, вижу, вижу. Совершенно необыкновенно.
— Это — скарабей редчайшего класса. Одиннадцатая династия. 359 Мне известны не более десятка подобных. — Учёный посмотрел в другой конец комнаты, где стоял хозяин. — Я только что сказал мистеру Абдулламу, что, на мой взгляд, скарабей подлинный. — Он слегка развёл руками. — Через мои руки прошли тысячи скарабеев, мадам. Меня не так уж легко провести.
— И что же?
— Мистер Абдуллам только что объяснил мне, что этот скарабей был сделан старым мастером из соседней деревни. В прошлом году. Он сам наблюдал, как тот его вытачивал.
359
Одиннадцатая династия фараонов правила в Древнем Египте во II тысячелетии до н. э.
— Господи Боже мой!
Мудрый старик смотрел на них с улыбкой.
— Главное правило — чем скромнее вещь выглядит, тем больше шансов, что она подлинная. — Он взял скарабея и любовно водрузил его на место, подле кофейных чашек.
— Спасибо, что показали нам, — пробормотала Джейн.
Он развёл руками: мол, это и мне доставило удовольствие.
— Caveat emptor? 360 Да? Но нашему другу вполне можно доверять. Цену он запрашивает справедливую.
360
Caveat emptor? — Будь бдителен, покупатель? (лат.)
Они снова его поблагодарили, заплатили за покупки, с улыбкой кивнули старику на прощание, а он с серьёзной миной поклонился им в ответ; мистер Абдуллам проводил их к выходу из лавки. Однако не успели они сделать несколько шагов по дороге к судну, как Джейн неожиданно остановилась.
— Подожди меня здесь минутку, Дэн, ладно? — И поспешно добавила: — Очень прошу. И не задавай вопросов.
Он смотрел, как она идёт назад, к лавке, и снова входит туда. Минуты через три она вышла, держа в руках небольшой белый свёрток, похожий на завёрнутый в папиросную бумагу апельсин, и сразу же протянула свёрток ему.
— О, Джейн… ради Бога!
— Не могла удержаться. Увидела в самой глубине шкафа. Ты не заметил.
— Это просто нечестно.
— Ты хоть взгляни.
Он сорвал липкую ленту, скреплявшую бумагу, и развернул вещицу. Это был фрагмент сосуда, полая керамическая голова: широкое лицо, вместо глаз и рта — щёлочки.
Джейн спросила:
— Кого-нибудь тебе напоминает?
С минуту он молча смотрел на фрагмент и вдруг широко усмехнулся, подняв на Джейн глаза:
— Ассад! — Он снова принялся рассматривать голову. — Фантастика! Просто как две капли воды.
— Это — верхушка коптского сосуда для воды. Наш немецкий друг заверил меня, что такие встречаются слишком часто, чтобы кто-то захотел создавать подделки.
— Какое же это время?
— Он полагает, примерно третий век до нашей эры. Плюс-минус лет сто.
Дэн взглянул ей в глаза, потом притянул к себе за локоть, наклонился и поцеловал в щёку; это привело её в замешательство. Она улыбнулась и потупилась, словно показывая ему, что он придаёт всему этому слишком большое значение.
— Ну если только ты не слишком много…
— Да вовсе нет!
— Она восхитительна.
— Просто символ, знак.
— Да нет. Мне на самом деле очень нравится.
Он снова принялся рассматривать древнюю керамику — на расстоянии вытянутой руки; сходство и правда было поразительным… это задевало за живое… устойчивость расовых черт, гены…
Они направились к пристани, разговаривая о лавке, о её хозяине, о том, каким милым оказался старик учёный. Но Дэну припомнилась недавняя неловкость в такси, урок, преподанный ей перед отъездом из Каира — об истинном характере знаков благодарности, — который она, видимо, учла, и он подумал о том, что она не сразу решилась купить эту голову: оказалось, что ему почти так же, как сам подарок, приятна эта победа искреннего порыва над настороженностью, застенчивостью, бережливостью — что бы там ни было. В Каире он ждал слишком многого, совершенно неоправданно надеялся, что сразу же — как дар ему — вернётся её былая естественность или хотя бы их прежняя товарищеская близость.