Держава (том второй)

— Мух на московскую губу тащи, а не павловского гвардейца, — бросил своему тюремщику фразу из фельдфебельского лексикона Козлов.

— Ну, бомбардир, в пушку тя ети, попадёшься мне в Петербурге, — процедил сквозь усы Антип.

— Сын, познакомься, бессменный адъютант его высочества, капитан Джунковский. Подпоручик Павловского полка Рубанов. В данном случае — мой адъютант, — улыбнулся генерал.

Вечером, заехавший за ними в гостиницу Джунковский, повёз гостей на приём к великому князю и его супруге в Николаевский дворец Кремля.

Сергей Александрович не чинился и встретил их приветливо и по–простому, хотя нарядился в парадную форму — всё же принимал равного по чину генерал–лейтенанта в генерал–адьютантском звании, и к тому же посланника императора.

Аким восторженно глядел на Елизавету Фёдоровну, одетую в элегантное строгое платье, и от растерянности, неловко поцеловал её руку, чем вызвал улыбку жены великого князя. Затем, вытянувшись во фрунт, представился генерал–губернатору Москвы.

— А это — наши дети, — нежно улыбнулась мальчику и девочке Елизавета Фёдоровна, ведя под руку Рубанова–старшего к накрытому столу. — Великая княжна Мария Павловна и её младший брат, Дмитрий Павлович, — представила их.

Максим Акимович с трудом скрыл удивление, зная, что детей у супругов не было.

Когда гости расположились за столом, а воспитатель увёл детей, Сергей Александрович раскрыл тайну:

— Дети моего брата Павла Александровича, имевшего глупость вступить в морганатический брак, за что разжалован и уволен со службы… И лишен детей…

— Они не очень–то и нужны этой мадам Пистолькорс, — кивком велела лакеям разливать по бокалам вино и подавать ужин Елизавета Фёдоровна. — Их скончавшаяся матушка — дочь греческого короля Георга Первого, а не какого–то там чиновника Карповича. Государь прав, что забрал у своего дяди и его безродной супруги детей… Мы их воспитаем в духе любви к родине и православию, — обернулась на вошедшего лакея, доложившего о прибытии обер–прокурора синода.

— Никакого такта у Константина Петровича, — добродушно улыбнулась она. — На ужин к их высочествам опаздывает.

— Зачитался, наверное, нравоучительными повестями, удобными вливать в сердце удовольствия юношеского возраста, — совместил названия книг Рубанов, чем вызвал улыбку великой княгини Елизаветы.

«В высшем свете её называют Элла, — осторожно и тактично любовался женщиной Аким, стараясь чаще глядеть в тарелку, нежели на губернаторскую супругу.

Сидевший рядом Джунковский, чуть подвинулся вместе со стулом, уступая место усаживающемуся обер–прокурору.

Великий князь Сергей глядел на пожилого человека с лёгкой улыбкой, с жалостью думая, как постарел его учитель. Ел он без аппетита и очень аккуратно.

«Мадамам Камилле и Клеопатре Светозарской великий князь чрезвычайно бы понравился», — с трудом сдержал усмешку, освоившийся уже за столом Аким, с интересом разглядывая продолговатое, породистое лицо московского генерал–губернатора с аккуратной, начавшей седеть бородкой и зачёсанными на затылок тёмно–каштановыми волосами.

Его отец в это время тоже поднял глаза на Сергея Александровича.

«А ведь император подражает своему дяде», — перевёл взгляд с золотой бахромы эполет на красную с чёрными полосами по краям Владимирскую ленту через правое плечо и белый георгиевский крест.

«Даже артиллерийский подпоручик не сумел бы найти нарушений в форме великого князя, — с уважением подумал Аким. — Будет о чём рассказать Натали», — вспыхнул радостью, на минуту забыв о находившейся рядом великой княгине.

— Ваше высочество, — промокнув губы салфеткой, произнёс Рубанов–старший, — а ведь мы одно время вместе воевали в Рущукском отряде в семьдесят седьмом году… Тогда ещё наследник, ныне почивший в бозе император Александр Александрович, направил вас в Рущукский отряд.

— Я долго просил отправить меня в какое–нибудь опасное место, — улыбнулся великий князь. — Что вы хотите — двадцать лет… Возраст, требующий любви и подвигов, — аккуратно отложил вилку и пригубил из бокала.

— Столько сейчас моему сыну, — улыбнулся Рубанов–старший. — Но войны, что б совершить подвиг, нет.

— Вот и приходится ходить лишь со знаком об окончании училища, — грустно произнёс Аким, развеселив великую княгиню.

— И слава Богу, юноша, что нет войны… Правда же, Константин Петрович? — обратилась за поддержкой к сыто пылающему ушами обер–прокурору.

— Конечно, правда, — разомкнул тот веки — видно, немножко придремал, и согласно покивал головой. — Не в обиду петербуржцам будет сказано, — вспомнил что–то услышанное или прочитанное, но москвичи шутят: «Почему Кутузову памятник в Петербурге поставили? Да потому, что он французам Москву сдал», — закатился дробным старческим смехом, всплёскивая от удовольствия ручками и раскачиваясь на стуле.

Великий князь изволил улыбнуться.

Элла шутки не поняла.

Рубанов коротко хохотнул.

Джунковский ел и был непроницаем.

Аким вспомнил и процитировал в уме Клеопатру Светозарскую: «В разговоре недостаточно наблюдать за выбором выражений, должно, сверх того, не давать лишней воли рукам, не делать гримас, не позволять качаться или вздрагивать корпусу и не подплясывать на одном месте, как манежная лошадь. Всё это до крайности смешно, тривиально и неестественно». — Вот это да-а! — поразился он. — Когда мадам Камилла сумела вбить в меня столь обширные познания этикета?»

Победоносцев, между тем, окончательно проснувшись и пригубив чего–то, налитого лакеем, перешёл к анекдотам:

— Про Петра Первого, — уточнил тему. — Один монах у архиерея, подавая Петру водку, облил его, но не растерялся: «На ком капля, а на тебя, государь, излияся вся благодать», — вновь зашёлся смехом. — Пусть на всех, здесь присутствующих, изольётся благодать небесная и земная, — допил бокал до дна.

«Следует запомнить тост», — зашевелил губами Аким, повторяя текст.

Внимательный Джунковский сумел вовремя ухватить заскользившего со стула обер–прокурора и с помощью лакея увёл его в соседнюю комнату.

— Стар. Стар становится батюшка Константин Петрович, — пожалел старичка великий князь.

«Стар и нелеп, — подумал Аким. — Спасибо, мадам Камилла его не видит. Воспитала бы почище, чем он семинаристов».

«Кроме нравственных фолиантов о душе, кто–то подсунул дедушке сборник скабрезных анекдотов», — постарался скрыть ухмылку Рубанов–старший. И видя, что великий князь наблюдает за ним, произнёс:

— Помню, осенью семьдесят седьмого года, наследник приказал генералу Власенко произвести рекогносцировку по всему фронту расположения Рущукского отряда.