Дерзкие, влюбленные

Ферранте начал смеяться, но пронзительная боль снова подавила смех.

– Потери, раненые есть? – поинтересовался он.

– Насчет потерь не знаю, а раненые есть, правда куда меньше вашего.

– Позаботьтесь о них.

– Разумеется. Ладно, я пойду, – неспешно заторопился кок. – Команду кормить надо.

– Титубанте! – с едва уловимой ноткой отчаяния остановил его капитан, ища предлог, чтобы задержать кока. Но предлог не находился. – Позови Джованни, – выдохнул он.

– Джованни? Кто это? – удивленно поднял брови Титубанте.

– Жених синьорины, – бесцветным голосом пояснил Ферранте.

Кок ничего не сказал, а лишь метнул очередной недовольный взгляд на Контессину и вышел из каюты.

Ферранте положил здоровую руку на глаза, словно хотел отгородиться от волнующего присутствия девушки.

– Почему Вы это сделали? – послышался ее робкий вопрос.

– Что именно?

– Рискнули своей жизнью ради меня.

Ферранте убрал руку от глаз и испытующе посмотрел на девушку.

– А Вы что хотели? Чтобы я с наслаждением созерцал, как этот мерзавец протыкает Вашу тонкую шейку, пуская из нее кровь? – с налетом язвительности в голосе спросил капитан.

– То есть Вы бы так безрассудно пожертвовали своей жизнью ради любого? – сузила она глаза.

– Нет. Ради того, кто намеревался воткнуть в Вас шпагу, я не стал бы жертвовать жизнью, – ответил Ферранте, прекрасно поняв, что она хотела услышать. Только он не намерен был этого говорить.

– Но ради любой девушки Вы бы рискнули? – продолжала она допытываться.

– Разумеется, – ответил Ферранте. Мгновением позже он увидел разочарование в ее глазах, которое Контессина не сумела скрыть. – Правда, должен признать, что ради Вас я отдал бы жизнь с особым удовольствием.

– Почему? – зажглись ее глаза.

– Мне было бы приятно, что меня стала бы оплакивать такая красивая девушка, – слабо улыбнулся он с искорками коварства во взгляде.

– Я никогда не плачу! – сердито воскликнула она.

– То есть Вам бы ни капельки не было жаль меня? – усмехнулся Ферранте.

– Вы невыносимы, синьор!

– Женщина начинает сердиться и нервничать, когда не слышит того, что хотела бы услышать, – насмешливо произнес Ферранте. – Что Вы хотели услышать? Признание в любви? Зачем оно Вам, если у Вас есть жених?

Гнев в глазах Контессины вспыхнул, словно пожар. Она резко вскочила и, казалось, намеревалась топнуть ногой и убежать из каюты. Но потом на лице появилась надменная насмешка.

– Я бы Вам все равно не поверила, – фыркнула Контессина.

Ферранте вопросительно посмотрел на нее.

– Разве я уже имел неосторожность обмануть Вас?

– Нет. Но и любить Вы меня не можете! Мы только вчера познакомились!

– О любви с первого взгляда Вы никогда не слышали? – нагнав на себя наивное выражение, спросил Ферранте, с трудом сдерживая смех.

На миг Контессина застыла, и на лице ее отразилось волнение.

– Это удел восемнадцатилетних. Вряд ли Вы способны на это, – ответила она с легким придыханием, а в интонации прозвучали едва заметные вопросительные нотки.

– Разумеется, не способен, – саркастично ответил Ферранте.

Контессина лихорадочным взором принялась обводить пространство вокруг себя в поисках что-нибудь тяжелого, чтобы запустить им в этого наглеца. Она уже даже забыла, что он серьезно ранен.

– К тому же я не имею на это права. Я не имею права влюбляться в девушек, которые собрались замуж по любви, – плеснул он на ее гнев свое пояснение, словно воду на огонь.

Дверь снова без стука растворилась, и в щель просунулась голова Джованни. За три дня у него отросла небольшая борода, и он словно возмужал, став выглядеть старше.

– Звал меня, Ферранте? – спросил парень.

– Да. Я наконец-то нашел тебе работу, – ответил капитан.

– Какую?

– Я очень нуждаюсь в дружеской компании, – улыбнулся Ферранте.

Остаток дня Ферранте провел в обществе Джованни и Контессины, которая по большей части молча сидела в кресле с хмурым видом и читала. Или только делала вид, что читает, прислушиваясь к разговору мужчин. Время от времени заходил Руджеро и докладывал ситуацию, которая, по его словам, была «безоблачнее самого безоблачного дня».

Когда солнце начало клониться к горизонту, все в каюте окрасилось тревожными багровыми красками. Джованни отправился пройтись и размяться, а на смену ему пришел Титубанте вместе с судовым врачом, который сделал капитану перевязку, а Контессина в это время пряталась за спинкой кресла, оставаясь незамеченной. Едва врач покинул каюту, а девушка вышла из своего укрытия, Титубанте снова недобро взглянул на нее, потом повернулся к кровати и изрек:

– Вам, синьор, необходим ПОЛНЫЙ покой и полноценный отдых, – красноречиво посмотрел он на Ферранте.

– Хорошо, командир, – улыбнулся Ферранте. – Не волнуйся, я так и сделаю: прямо сейчас погружусь в сон. Только с Руджеро поговорю.

В каюту как раз вернулся Джованни и услышал приказ Титубанте.

– Ферранте, Руджеро ужинает с матросами. Он просил передать, что все под контролем, ты можешь отдыхать.

Что-то внутри у Ферранте сжалось в беспокойстве, но он попытался задушить в себе сомнения.

Когда кок ушел, Джованни повернулся к своей невесте:

– Amore, но где сегодня будешь спать ты?

– Теперь моя очередь спать на кресле, – беззаботно ответила она. – Не волнуйся. Оно очень удобное.

– Хорошо, – кивнул Джованни, и долгим поцелуем накрыл ее губы.

Ферранте закрыл глаза, чтобы не видеть этот поцелуй даже боковым зрением. Джованни, оторвавшись от возлюбленной, пожелал капитану спокойной ночи и вышел из каюты. Ферранте с Контессиной снова остались вдвоем.

– Могу я взять покрывало? – спросила Контессина, намекая на покрывало, в которое она заворачивалась предыдущей ночью. Ферранте был укрыт плащом.

– Разумеется, – ответил он и открыл глаза. – Простите, что Вы будете вынуждены спать в кресле по моей вине, – насмешливо произнес он. – Хотя, если Вас мучает ревматизм, можете ложиться рядом. Кровать весьма широка, а я Вас в любом случае не трону, – еще насмешливей стал его тон. Ферранте очень нравилось подтрунивать над девушкой, и он полагал, что она снова разозлится от такого непристойного предложения.

Но к его изумлению она молчала, оценивающе разглядывая кровать, в то время как на лице отразилась борьба: привитое воспитание, нормы поведения убеждали ее, что она должна молча и гордо удалиться и сесть в кресло, повернувшись спиной к этому нахальному типу. Но ее непокорная, авантюрная и бунтарская натура жаждали воспользоваться этим непристойным предложением и поиграть с огнем.