Дерзкие, влюбленные
Шрифт:
С этими словами Контессина развернулась на своих туфельках, которые мелькнули из-под юбки, и бросилась к двери.
Якопо покачал головой. Сердце его, похоже, окончательно разлетелось вдребезги. Даже не из-за ультиматума, который выдвинула ему Контессина, а из-за бесповоротно принятого решения отправить непокорную дочь в ссылку. Он не хотел действовать такими методами, но, увы, эта строптивая девчонка сама его вынудила. Ведь если оставить ее здесь, она, чего доброго, пойдет на опрометчивый шаг и опозорит его род и род Медичи!
Якопо позвал к себе дворецкого и приказал ему выдать Джованни задание на весь завтрашний день, а сам принялся готовиться к путешествию
Туда он и хотел заточить свою взбунтовавшуюся дочь. И, надо сказать, заточил. Прямо на следующий день Якопо усадил ее в карету и отправился в путь. Конечно, Контессина сопротивлялась, кричала, топала ногами и даже хотела отворить дверцу во время движения и спрыгнуть с подножки. Но Якопо был рослым и все еще крепким мужчиной, потому ей так и не удалось вырваться из каретной клетки.
Джованни впал в отчаяние, когда вечером, вернувшись из своей длительной поездки по поручению Якопо, обнаружил, что его возлюбленную увезли в неизвестном направлении. Того, с кем он мечтал породниться, то есть возможного будущего тестя, он теперь возненавидел. Он считал такой поступок жестоким и несправедливым, а самого Якопо – глупым и продажным, хотя всю жизнь имел о нем прямо противоположное мнение.
Джованни метался, как помешанный, по своей комнате, раздумывая над тем, что же теперь делать? В голове созрел план: взять все свои скромные сбережения, отправиться на Сицилию, найти сокровище, за большие деньги продать произведения искусства в Галерею Уффици, на эти деньги купить виллу и в облике юноши благородных кровей предстать перед суровым отцом Контессины.
Когда он рассказал о своем плане матери, она лишь рассмеялась, обидев его до глубины души. Идея сына показалась ей не только наивной и сумасбродной, но и вообще лишенной здравого смысла. Она совершенно не верила в существование сокровища, особенно, когда сын рассказал, что это, собственно, за сокровище. В ее представлении сокровища – это сундуки с золотом и драгоценными каменьями, зарытые в недрах земли или спрятанные в пещерах пиратами или какими-нибудь фараонами. В крайнем случае, древними правителями из неведомых стран. Но как бы то ни было, она считала их мифическими: и сокровища, и тех, кто их спрятал.
Джованни в бессильной злости пнул ногой стул и выбежал вон из дома в надежде, что очередная прогулка по ночной Флоренции остудит его пыл. Едва он вышел за ограду, к нему резко подскочил черный силуэт. Джованни в испуге шарахнулся от него.
– Джованни? – обратился к нему незнакомый хриплый голос.
Сердце молодого человека ушло в пятки. Неужели кто-то из тех двоих охотников за богатством вознамерился теперь пытать его?!
– Что тебе надо? – попятился Джованни назад.
– Письмо тебе передать.
– От кого? – подозрительно спросил парень.
– От одной молодой синьорины. Если докажешь, что ты тот, кто мне нужен, отдам тебе письмо. Какого цвета глаза у синьорины?
– Темно-зеленые, почти карие, с золотыми прожилками.
– У нее есть шрам?
– Да, над левым коленом из-за падения с дерева в детстве, – не задумываясь, ответил Джованни.
Незнакомец протянул ему письмо.
Джованни порывисто схватил лист бумаги и повернулся к факелу, тускло мерцающему в ночи.
«Отец увез меня в свое имение в Санто-Северо. Но я не собираюсь сидеть в заточении! Не смей уезжать на Сицилию без меня!
Я все придумала!
Езжай в Ливорно и найди там корабль, который плывет до Сицилии. Уговори капитана остановиться в Чивитавеккье на одну ночь. Вечером в порту найми моряков, которые согласятся помочь тебе похитить меня.
Я буду ждать тебя, amore! Поторопись!»
Джованни озадаченно смотрел на письмо. «Какая отчаянная девчонка! И за это я люблю ее еще больше!» – улыбнулся он про себя.
Джованни огляделся. След незнакомца уже простыл. Он исчез, испарился, будто его никогда не существовало. Джованни даже машинально посмотрел на письмо в своих руках, чтобы убедиться в его наличии.
Но письмо было вполне материальным. Ровные строчки, написанные красивым почерком, стройными полосками бежали от одной стороны листа к другой. Какое счастье, что Контессина научила его читать и даже писать, пусть и не так красиво! Он, конечно, не понимал, зачем все это нужно, к тому же обучение казалось ему невыносимо нудным, но он терпел его только ради своей задорной преподавательницы, не в силах сопротивляться ее настойчивости.
Теперь он понял, что его старания не были напрасными! Если бы он не умел писать и читать, они бы никогда не смогли обмениваться теми нежными посланиями, которыми перебрасывались каждый день, да и сейчас ему пришлось бы искать какого-нибудь грамотея.
Джованни свернул письмо и задумчиво направился по пустынной ночной улице.
Как привести в исполнение такой смелый план?
«Пожалуй, для начала нужно раздобыть лошадь, которая домчит меня до Ливорно. Будет ли честно украсть коня у хозяина? – подумал Джованни. – Ха! – тут же озарилось его лицо. – Он же украл у меня невесту! И еще хочет подарить ее какому-то старому кроту! Ну, вот и мне не стоит быть слишком честным!»
Джованни довольно потер руки.
«Значит, деньги на лошадь тратить не придется. Зато они могут пригодиться в порту… Наверняка ни один капитан не захочет отклониться от курса просто так и поплыть в…»
Удар в челюсть сбил его с ног.
Глава 3
НАИВНОСТЬ ХУЖЕ ГЛУПОСТИ
Кулак, на самом деле, метился ему прямо в нос. Джованни увидел угрозу в последнюю секунду. Он поднял голову, потому вместо носа удар пришелся на челюсть.
Джованни покатился по пыльной земле, успев заметить, как на него готовится новое нападение. Видимо, разбойник полагал, что парень оглушен и не сможет оказать ему сопротивление. Но Джованни неожиданно вскочил на ноги. Нападавший на него мужчина покачнулся и едва не потерял равновесие.
Боль от челюсти начала распространяться и охватывать голову Джованни, но у него не было времени думать об этом. Два разбойника в черных одеждах грозно надвигались на него, обнажив свои клинки. Очевидно, они вознамерились добыть себе мяса к завтрашнему обеду, только у Джованни имелись дела поважнее.