Дерзкие. Будешь моей

– Ещё б ты мне что-то запрещал, Адов! Не дождёшься! Своей жене будешь запрещать!

Бля…Ну вот, опять…

– Ух ты ж, бля. Как мы заговорили…То есть, когда я тебе предлагал быть моей женой, так ты гордая, нос воротила…А сейчас прям ревнивую собственницу включила! Феминистку, бля, на минималках!

Бесит, нахуй.

– Да пошёл ты на хрен! – выплёвывает обиженно. Конечно, злится. А как иначе? Я бы вообще убил, если бы за другого замуж выходила, но так надо…

– Всё, уймись. Едем. Молча, блядь.

Смотрю на дорогу, а у самого челюсть сводит от таких вот выпадов.

Ничего…Скоро приедем…По-другому запоёт. Надеюсь.

Помню, как сидел в том самом доме в Питере с младшей сестрой Кира после того, как её изнасиловали какие-то уроды. Мы с ней вот так же срались первые два дня. Но этот дом, блядь, волшебный, отвечаю. Он как-то сближает, лечит, прощает. Я тогда нашёл нужные слова, она тогда послушала. Решила продолжить жить, хотя хотела перерезать вены. Помню, как отговаривал, помню... Кирюхе ни хера так и не сказал, просто разговаривал с ней долго и детально.

– Давай так. Если вдруг невмоготу станет, если плохо будет, меня режь, – предложил я тогда на полном серьёзе. Надя же смотрела и не моргала.

– Ты придурок, что ли? Как мне это поможет?

– А ты попробуй сначала, потом пизди!

– Ну и попробую! Вот сделаю и будешь потом… – случайно так вышло, что ножом всё же задела меня. Совсем немного, но на глазах сразу паника появилась. Мне не больно, зато у неё напрочь желание отбило. – Господи! Глеб! Прости!!! Прости!!!

– Надя. Успокойся. Не больно мне.

– Что теперь будет???

– Всё в порядке будет. Ничего не изменится. Как была первой красавицей в школе, так и останешься. Не реви только. Ненавижу, когда бабы ноют. Ты ж, блядь, не нытик, да же?!

– Нет, ты точно, кретин последний, Адов! Помяни моё слово, девушка, что выйдет за тебя добровольно – либо святая, либо конченная дура! И то если это случится, я свечку в церкви поставлю!

Запомнил эти её слова. Запомнил, сохранил в сердце, но никогда больше не напоминал ей про те семь дней вместе.

Кир вспоминал конечно постоянно, а я пытался уводить в другое русло, потому что сама Надюха не хотела этого помнить. Так и жили первый год, пока не улеглось…Да вдобавок со смертью Лины и племянника я совсем с головой погрузился в другой омут. Там и Надя, кстати, на помощь не раз приходила. Смешила чё-то меня, расслабляла. Проще становилось с ними. С Волковыми… Они ж семья моя…Больше, чем кто-либо…

Но полное спокойствие я приобрел только с ведьмой. Вот и сейчас, везу её туда, а сам уповаю на то, что тот волшебный дом решит наши с ней разногласия…Магически нас соединит. Как бы тупо и наивно это не звучало.

– Сейчас аккуратнее, держись. Я резко поверну и разгонюсь. Надо хвосты проверить, хорошо? – сообщаю, чтобы не испугалась сильно.

– Хорошо.

Не успеваю вырулить на поворот, как понимаю, что за нами реально несутся. Одна машина – да. Но мне и этого достаточно, чтобы понять, что по нашу душу.

– Глеб, – сразу же напрягается Катя. Её пальчики тут же находят моё колено, и она вцепляется ими в него, пока я несусь по трассе.

– Есть два варианта, – говорю задушено. – Оторваться, но не факт, что выйдет. И второй – скинуть их в кювет. Пристрелить. Самый надёжный.

– Глеб… – мямлит она, мотая головой. В глазах столько ужаса. Я понимаю, что не при ней будет сказано, но выбора у меня особо нет.

– Малыш, так надо. Ты, главное, сиди и не вылезай, несмотря ни на что. А я вот сейчас прям…Разберусь, – выдаю, протягиваю руку к бардачку, вынимаю оттуда ствол и кладу себе на колени. Катя сразу же руку свою оттуда отдёргивает. Я же пытаюсь выстроиться в одну линию с тем самым долбоебом. Вылетаю на встречку. Машин там вообще нет. Только мы и он. – Уши прикрой и кричи, если впереди кто появится. – прошу её, а сам, разгоняясь до предела, чуть перегоняю его и проталкиваю дуло в приоткрытое окно. Не успеваю подумать, как уже на курок трижды нажимаю. Одну в лобовое, вторую в колесо, его ведёт и третья мимо пролетает.

Сбрасываю скорость, наблюдая за тем, как ту самую тачку разворачивает позади нас, тащит и заносит в кювет, ровно как я и планировал. Дорога скользкая, это было очевидно. Чуть возвращаюсь задним ходом и велю Кате запереть двери. Сам, прихватив с собой пистолет, иду проверять.

Ныряю в лес, успеваю увидеть только кровь на белоснежном покрывале и шаги, которые ведут куда-то вглубь лесной чащи. Машину перевернуло. Пустая. Очевидно, был только водила. Больше следов нет.

Если думаешь убежать от меня, то ты очень тупой покойник.

Добегаю до широкого дерева. Застываю. Вслушиваюсь в отдаленный хруст, звуки которого раздаются по левую сторону от меня. Выбираю траекторию наименьшего выпендрежничества. Прячусь за широкими стволами и прислушиваюсь. И так, пока не добегаю до какой-то заснеженной поляны. Не успеваю вновь остановиться, как понимаю, что оппонент начинает бежать сломя голову, придерживаясь за бок. И раздаётся два громких выстрела в пустоту.

Тишина…Воздух рассекает протяжный громкий крик Кати с трассы.

– Глеб!!! – кричит практически истерично. Не могу ответить, не до этого. Надо гасить его и бежать к ней.

Только успеваю снести пидора с ног, отобрать у него его ствол и начинаю его бить. Убивать нельзя. Нужна ведь инфа.

– С кем ты? Один, бля?! Отвечай!

– Один, – выплевывает он зуб, а вместе с ним, кажется, кусок языка.

Оставляю его лежать. Целюсь в лодыжку, чтоб не убежал. Нажимаю на курок один раз, раздается громкий выстрел, крик этого гондона. Он истошно собирает все молитвы вперемешку с матами. Истинный ценитель богохульства! Аминь! Аллилуйя! Нахуй!

Едва успеваю развернуться, как наблюдаю картину, как моя бежит со всех ног, утопая в снегу и кричит моё имя на всю округу, срывая горло, наверное, до крови.

– Глеб, Господи!!! Глеб!!!

Кидаюсь к ней, естественно. Приятно конечно, что она так волнуется, но, бля, пугать её в таком состоянии тоже не хочется.

– Ты зачем вышла?! Там кто-то есть?! – спрашиваю, прижимая её к себе. Её всю колошматит. Она прижимается ко мне и плачет горькими слезами, не в состоянии сделать новый вдох.