ДЕСТАЛИНИЗАЦИЯ ОТ У. ЧЕРЧИЛЛЯ ДО Д. МЕДВЕДЕВА. Том 10.
Шрифт:
По «сигналам» провели проверку, которая якобы выявила нерачительное использование во время проведения ярмарки продовольствия — явное умышленное вредительство. А. Кузнецова за это преступление 28 января освободили от обязанностей секретаря ЦК и в феврале 1949 г. пока «сослали» на Дальний Восток секретарем Дальневосточного бюро ЦК ВКП(б). На место опального Кузнецова Сталин поставил Маленкова. А в Ленинграде расправа продолжалась: 22 февраля 1949 года на объединенном партийном пленуме города и области с гневной обличительной речью выступил Маленков, который обнаружил ещё одно преступление — ленинградский обком превратили в опорный пункт борьбы с ЦК, в альтернативный центр власти, заговор очевиден. И Пленум наказал «ленинградцев» — председателя счетной
А поскольку Яков Федорович Капустин в качестве инженера был в 1935-1936 гг. в командировке в Англии, то его легко обвинили в работе на английскую разведку, и он был арестован за шпионаж в пользу Англии. Затем под жестокими пытками Капустин оговорил всё руководство Ленинграда и Ленобласти — это дружная антисоветская группа «заговорщиков» в составе более 75 человек.
Но под ленинградцев продолжали «копать» дальше и старания чекистов вознаградились необычайной находкой — в Музее обороны Ленинграда, конкретно — в мастерской музея нашли «кем-то» зарытый старый порох, — а это терроризм, подготовка диверсий в СССР.
Оставался ещё не тронутым, не пораженным авторитетный Николай Вознесенский. Но Госплан — это огромная статистика, а статистика — это очень зыбкая вещь, которую легко подвергнуть сомнению и, соответственно, обвинить во вредительстве, в заговоре и т.д. Что и было легко сделано — якобы Вознесенский умышленно подтасовал статистические данные. Хотя ещё и понятно, что над статистическими данными в стране работает весь огромный Госплан, огромное число сотрудников, которые готовили для Вознесенского различные доклады, и всех ему самому досконально физически невозможно перепроверить.
К тому же кто-то из единомышленников Берии, его старых агентов или новых Абакумова умышленно подставил Вознесенского. Эта операция получилась предельно простой. После очередного рутинного доклада правительству, составленного сотрудниками Госплана под руководством заместителя Госплана Помазнева, неожиданно сам Помазнев «вдруг» обнаружил неточность и написал докладную записку Н. Вознесенскому:
«Мы правительству доложили, что план этого года в первом квартале превышает уровень 4 квартала предыдущего года. Однако при изучении статистической отчетности выходит, что план первого квартала ниже того уровня производства, который был достигнут в четвертом квартале, поэтому картина оказалась такая же, как в предыдущие годы». Всё — это уже подстава в любом варианте; как теперь Вознесенскому дать «задний ход», объясниться со Сталиным и всем партийным руководством? В любом случае Вознесенский уже чувствовал себя виноватым — недосмотрел. И далее мог закопаться, выходя из этой ситуации, ещё хуже.
И Абакумов, Сталин и мстительная группа космополитов стали зловеще наблюдать за дальнейшими действиями Николая Вознесенского в этой тупиковой ситуации. Ещё раз подчеркну — уже при любых его дальнейших действиях Вознесенского можно было обвинить, он попал в установленный с помощью Помазнева капкан.
Николай Вознесенский поступил самым вероятным образом — не стал поднимать шум по этому поводу, не учинил разборки и никого не отдал под суд за ошибки в планировании, решил никого «вверху» об этой оплошности не оповещать, и, скорее всего, решил этот квартал молча мучительно пережить и планировал учесть эти неточности в дальнейшей работе и в следующем квартальном докладе, и на докладной записке Помазнева написал: «В дело», что фактически значило — «под сукно». Вот этого момента и ждали его враги. Агенты Берии или Абакумова выкрали из Госплана докладную Помазнева, и обрадованный успехом операции Абакумов помчался с компроматом на Вознесенского к Сталину.
У Сталина в этой ситуации было два варианта: или посчитать эту ошибку в квартальном планировании незначительной, случайной, ведь это не предательство, не подрыв государственных устоев, не серьёзное умышленное вредительство, и пожурить в личной беседе уважаемого им талантливого
Вознесенского за халатность, чтобы лучше контролировал работу подчиненных, или — «раздуть из мухи слона» и поднять волну негодования против «негодяя» Вознесенского и довести всё дело до смертной казни. И, как показали следующие события, Сталин поступил по второму варианту, он ждал этого момента и поднял смертельную волну. Микоян вспоминал:«Сталин был поражен. Он сказал, что этого не может быть. И тут же поручил Бюро Совмина проверить этот факт, вызвать Вознесенского».
Ранее — в 30-х годах, когда возникали подобные ситуации с высокопоставленными заговорщиками-троцкистами (я это подробно описывал в книге 9 этой серии) Сталин собирал всех вместе, причастных к ситуации, и устраивал разборки вплоть до очных ставок, при этом сам присутствовал и принимал активное участие. Теперь же Сталин не захотел сам разговаривать с Н. Вознесенским, а поручил это сделать комиссии в составе: Берия, Булганин и Маленков. То есть — отдал Вознесенского врагам на растерзание с заведомо известным результатом. Естественно, Николай Вознесенский рвался к Сталину на разговор для объяснений, но Сталин не пожелал с ним встречаться. А Берия, Булганин и Маленков написали в служебной записке Сталину то, что он планировал и ожидал с полной уверенностью:
«Товарищ Сталин, по Вашему указанию Вознесенского допросили и считаем, что он виноват». Это был приговор, оставались судебные формальности. Участвовавший в этой грязной истории опытный партийный интриган А. Микоян затем вспоминал: «После проверки на Бюро, где всё подтвердилось, доложили Сталину. Сталин был вне себя: "Значит Вознесенский обманывает Политбюро и нас, как дураков, надувает? Как это можно допустить, чтобы член Политбюро обманывал Политбюро?"». Сталин, как профессиональный актер, эмоционально доигрывал омерзительную игру со смертельным исходом для многих ни в чем не повинных людей.
Николаю Вознесенскому, как главе Госплана, инкриминировали: «обман государства», «попытка подогнать цифры под то или иное предвзятое мнение» (это можно прилепить к любому случаю), «неправильно воспитывает работников Госплана», «не проявляет обязательной, особенно для члена Политбюро, партийности в руководстве Госпланом и в защите директив правительства в области планирования», и что он якобы занизил плановые показатели на первый квартал 1949 года.
Но этих обвинений для смертной казни показалось мало, они были слишком поверхностные, зыбкие, поэтому вину Вознесенского решили усугубить оригинальным образом — назначенный вместо Вознесенского главой Госплана Максим Сабуров «обнаружил» пропажу множества секретных документов. Понятно, что в отсутствие Вознесенского могло умышлено «пропасть» что угодно.
«В Госплане СССР, которым руководил Вознесенский, за период с 1944 по 1949 год было утрачено значительное количество документов, составляющих государственную тайну СССР. Оказалось, что виноват Вознесенский. В числе документов, утраченных в 1944-1949 гг. значатся: «Государственный план восстановления и развития народного хозяйства на 1945 год. О расчетах нефтепровозок на 1945 год. Перспективный план восстановления народного хозяйства в освобожденных районах СССР» — смакует «преступления» Николая Вознесенского Сигизмунд Миронин.
Для «правильной» полноты картины осталось объединить все «преступления» русских управленцев в единый широкомасштабный националистический заговор и придать в прессе для «масс» этим «преступлениям» идеологический и политический характер.
«Родионов, например, предлагал не только создать Компартию Российской Федерации, но и учредить (как в других республиках — Р.К.) собственный российский гимн и флаг — традиционный триколор, но с серпом и молотом», — описывал С. Миронин очередное страшное преступление русских, — это ведь уже махровый национализм, русский фашизм. Кстати, вышеназванных опасных русских «преступников» обвинил в «великорусском шовинизме» не кто иной как усердно рекламируемый сегодня потомками по телевизору Анастас Микоян.