Десять тысяч небес над тобой

— Разве ты не понимаешь? Мы оказываемся в мирах, настолько изменённых, что едва можем их понять. Когда мы такие разные люди, мы не можем понять, как мы можем быть сделаны из одной и той же ДНК. Но так много раз, так много, я только причинял боль всем вокруг меня. И больше всех, я обидел тебя. Что, если это наша общая судьба? Что, если это не любовь, а боль?

Это не то путешествие, которое я хотела. Не тот Пол, которого я знала. Но я смотрю на это сквозь призму того, что я только что ему сказала, представляя Тео, истекающего кровью в Нью-Йоркском переулке, и Великую Княжну Маргариту, беременную, скрывающуюся…

— Эй, — я обнимаю его за талию. Его руки упираются мне в плечи, хотя я не могу сказать, ласка это или прелюдия к тому, чтобы снова оттолкнуть меня. — Ты не только делаешь мне больно. Ты помогаешь мне и любишь меня. Ты спасаешь меня. Не забывай об этом, потому что я никогда не забуду.

— Посмотри на шрам на руке.

— Это был просто глупый несчастный случай!

— Да и нет, — выражение его лица омрачается. — Я помню, что сказал тебе Пол перед аварией, потому что он думает об этом снова и снова, прокручивая это как петлю в голове. В тот день это было как будто бы мой отец завладел моим телом. Как будто его слова слетали с моих губ. Всю злость, которую он на меня бросил, я держал внутри, чтобы бросить на тебя. Так что да, я виноват в том, что с тобой случилось, и могло быть и хуже.

— Не ты. Это сделал другой Пол Марков, и я за него не переживаю.

Пол не убеждён в этом. Это видно по тому, как печальны его глаза. Но когда он проводит пальцами по моим волосам, я черпаю надежду из его прикосновений. Он говорит:

— Ты никогда не знаешь, когда остановиться, не так ли?

— Я узнаю, когда придёт время, но пока нет, — как он может говорить такие вещи? После всего, что мы видели и делали, как он может верить, что ему суждено причинить мне боль?

Но потом я вспоминаю, Пол провёл последние пару недель в версии этого мира, который погряз в депрессии и вине. Эта печаль задерживается внутри него, это так легко стряхнуть. Мне не следовало рассказывать ему о стрельбе или о Великой Княжне, когда он был в таком состоянии, потому что теперь он смотрит на меня, как в последний раз.

— Послушай меня, — говорю я. — Мультивселенная бесконечна. Так что, да, мы проходим через некоторые ужасные вещи вместе, и я видела версии тебя, которые темнее, и мне всё равно. Я хочу тебя, даже если ты сломаешься. Я хочу тебя, несмотря ни на что. Твоя темнота, твой гнев, чего бы ты ни боялся внутри себя — это не имеет значения. Я люблю тебя абсолютно, разве ты не видишь? Я даже хочу худшего из тебя, потому что это всё ещё часть тебя, — я прижимаю руку к его груди, как будто могу послать всё, что чувствую, прямо в его сердце. — Я хочу тебя, когда это безумно, когда это страшно, когда это невозможно, потому что в тебе нет ничего, что могло бы причинить мне боль, хотя бы наполовину, как отсутствие тебя.

Пол старается сохранить самообладание, он не смотрит мне в глаза.

— Ничто не может причинить мне столько боли, как вред тебе, и это именно то, что я сделал. Я сломал твоё тело, напал на твоих друзей, оставил тебя беременной и одинокой. Разве ты не видишь закономерность? Судьба реальна, Маргарита. У меня есть уравнения, чтобы доказать это, и теперь мы оба живём с этим.

— Пол, не…

— Я любил тебя достаточно, чтобы оставить тебя, — говорит он. — Когда я впервые использовал Жар-птицу, я знал, что могу не вернуться. Для меня это не имело значения, для меня ничего не имело значения, пока ты была бы в безопасности. Ты могла бы жить без меня. Если мне снова придётся тебя бросить, я это сделаю. Это как отрезать собственную руку… — он задыхается, когда смотрит на мою открытую руку и тёмный шрам.

Только тогда я понимаю, Пол может не помнить сознательно другие версии себя или вселенные, в которых они обитают. Его подсознание, однако, глубоко затронуто этим. Он ещё не видит этого, но я вижу. Этот фатализм, вера Пола в то, что он может только навредить мне, был построен как стена между нами, камень за камнем.

Отец Пол в средневековой Италии думал, что и Бог, и церковь разлучат нас навсегда. Между тем, лейтенант Марков из военной вселенной уже напрасно преследовал меня, он смирился с тем, что я люблю другого. Пол, который попал в русскую мафию? В двадцать лет он ожесточён, окружён насилием, почти такой же пленник, как и я, связанный в том подвале. Он знал меня только как жертву, свою жертву. И теперь Пол живёт в версии, которая потеряла всё, что имело для него значение: сначала проект Жар-птица, затем его близкие отношения с моими родителями, затем я.

Конли сделал это специально? Или это просто совпадение? В любом случае, все разочарования, гнев и страдания этих четырёх жизней пустили корни в моём Поле. Он больше не верит ни в нашу судьбу, ни в себя.

Последние несколько дней научили меня тому, как сильно влияют мои действия на измерения и тех Маргарет, которых я посещаю. Теперь, в скорбных глазах Пола, я вижу, что и они оказывают влияние на нас. Возможно, меня защищали как «идеального путешественника», но Пола нет. Его осколки потребовали ужасной цены.

Я провела все это путешествие, пытаясь вернуть Пола из других вселенных. Но когда он стоит передо мной в этой кембриджской квартире, он кажется дальше от меня, чем когда-либо.

Чтобы уговорить Пола покинуть это мрачное место, потребуется время, не минуты, не часы, а дни или недели и это время я не хочу проводить в этом измерении. Когда мы будем дома, он придёт в себя. Он должен.

— Пойдём домой, хорошо? Давай сосредоточимся на Триаде и обсудим это вместе. У нас не так много времени, чтобы работать против Конли. Это самое главное.

Пол кивает. Наличие конкретной цели помогает ему держать себя в руках.

— Да. Давай. Но сначала ты должна вернуться домой. Если другой Пол и Маргарет очнутся в его квартире…

— Это было бы плохо. Хорошо, — но я не могу заставить себя отойти в сторону. — Ты последуешь за мной. Пообещай.

— Да. Я обещаю.

Затем он притягивает меня к себе для поцелуя.

Когда наши губы встречаются, Пол прижимает меня к себе, как будто не хочет отпускать. Я открываю рот, наклоняюсь к нему. Ночь, которую мы планировали провести вместе, во время поездки моих родителей, я хочу, чтобы Пол понял, что у нас всё ещё будет это, и многое другое. Когда всё закончится, мы всё ещё будем друг у друга.

Я могу сказать, что он целует меня так отчаянно, потому что он думает, что это может быть в последний раз. То, как я его целую, должно сказать ему, что это не так. Даже близко.

Десять тысяч небес и миллион миров, и мне всё равно будет недостаточно чтобы разделить с тобой. Не меньше, чем навсегда.

К тому времени, когда мы расходимся, я уже дрожу. У Пола разбито сердце. Он кладет руку на Жар-птицу, прижатую к груди.

— Скоро увидимся.

— Хорошо, — говорю я, направляясь к двери.

Я отказываюсь прощаться.

Возвращаясь на велосипеде к Кембриджскому дому моей семьи, я концентрируюсь на мыслях о том, что мне нужно, чтобы Маргарита запомнила лучше. Она будет моим посланником в этот мир, мир, в котором мы нуждаемся больше всего. Нам нужно знать, как общаться по всей мультивселенной. Это единственный способ победить Триаду. И поскольку Конли однажды шпионил в этом измерении, он может вернуться снова. Если он это сделает, и он увидит, что у вас есть эта технология, у вас будет ещё больше проблем, чем у нас. Но не стоит бояться. Клянусь, если мы будем работать вместе, у нас будет шанс победить. Быть в безопасности от Триады навсегда.