Детдом

Внезапно сквозь собравшуюся толпу протолкался немолодой уже человек в форме МЧС. Морщины на его лице свидетельствовали о его уме и были гармоничны, как план Петербурга.

– Кешка! – воскликнул он. – Неужели это действительно ты?! Да что я спрашиваю! Кто же еще мог сделать такое, как не наш Маугли!

– Павел Петрович? – поколебавшись, спросил Кай.

Мужчина вместо ответа сгреб его в объятия.

* * *

– Это наше главное начальство, – объяснил Мишка Каю, показывая на Павла Петровича, отдающего поодаль какие-то приказы.

– Я его знаю, – ответил Кай. – Когда-то он собирался сделать из меня солдата удачи. Анжелика и Олег помешали ему.

– Ага, – сообразил Мишка. – Действительно, был какой-то смутный этап в биографии отца-командира. Но сколько же тогда было лет тебе, Кай?

– Приблизительно пятнадцать. Точно я не знаю.

– Ни фига себе… Ну, потом он все-таки вернулся служить государству…

– Понимаю, – кивнул Кай. – Спасать людей лучше, чем их убивать.

– Ты – молоток! – Мишка изо всей силы ударил Кая по плечу. Тот присел, чтобы сделать Мишке приятное. – Мы все у тебя в долгу!

Павел Петрович вернулся к молодым людям.

– Вот, – сказал он, протягивая Каю коробочку, напоминающую большой мобильный телефон. – Михаил прав. Мы действительно у тебя в долгу. Могли, вполне могли погибнуть люди. Благодаря тебе все живы. Возьми. Специальная разработка, так что особенно никому не демонстрируй, и не хвастайся. Тем паче за границей. Но берет где угодно. И координаты через спутник. Мой код встроен в память. Когда понадобится, можешь на меня рассчитывать…

– Спасибо, Павел Петрович, – поклонился Кай, спрятал коробочку в нагрудный карман и аккуратно застегнул его. – Я всегда помнил вашу науку…

– Молодец… – растроганно сказал мужчина. – Я тоже тебя помнил и гадал, что же с тобой стало.

– Со мной все стало хорошо… – улыбнулся Кай и пошел в лес. – До свидания и удачи вам…

– Куда ты? – удивился Мишка.

– Да у меня где-то там кроссовки лежат. – Кай пошевелил голыми пальцами босых ног. – Я-то могу и так, но в городе неудобно… Счастливо тебе! Звони, если что…

* * *

– Антонина, ты можешь говорить со мной? Ты узнала меня?

Молчание в трубке тревожило Кая. Обычно ему было ясно, как действовать правильно, подсказка словно всплывала откуда-то изнутри него, минуя стадию рассуждений. Но здесь отчего-то все казалось сложным. Она не хочет говорить с ним? Почему? Он чем-то обидел? Не позволяет Виталий? Как сделать, чтобы все было правильно, как надо?

Гортанный голос Кая и его странный, ни на что не похожий акцент невозможно было спутать ни с чем другим.

– Здравствуй, Кай. Я тебя узнала. И я уже с тобой разговариваю.

– Если ты согласишься, давай встречаться где-нибудь сейчас. Где ты захочешь.

– Кай, скажи, что-нибудь еще случилось? – в голосе Антонины тревога.

Каю почему-то это нравится. Почему? Как странно…

– Ничего не случилось. Я хочу советоваться с тобой.

– Хорошо. Давай встретимся через час где-нибудь в центре… Ну хотя бы около Летнего сада. Тебя устраивает?

– Конечно, – тихо засмеялся Кай.

У Антонины от его смеха мурашки по коже. Почему?

* * *

С Невы дует теплый ветер. По аллеям Летнего сада и лицам гуляющих быстро пробегают кружевные тени. Кажется, что все люди и сам сад что-то скрывают. На скамейках дремлют молодые мамы и караулят спящих в колясках младенцев. Рядом с ними сидят петербургские интеллигенты и читают умные книги без картинок на обложках. У знаменитых статуй странные лица и странные фигуры. «Неужели кто-то действительно считает их красивыми?» – думает Антонина. На постаментах уже лежат опавшие листья.

Кай ждал ее у входа, со стороны Марсова поля. Он сидел на корточках и крошил булку уткам. Утки утробно крякали, торопливо глотали куски и были похожи на ожившие пузатые бутылки. Антонина окликнула его, он выпрямился и обернулся одновременно, двигаясь с этой своей негородской и вообще нечеловеческой грацией, и шагнул к ней, протягивая обе руки, развернутые ладонями вверх, и на пальцах у него были крошки от булки.

И она тоже не знала, как правильно, и потому протянула ему руку и пожала его жесткую ладонь и даже немного потрясла ее, а он опять засмеялся, почти беззвучно, но она уже немного привыкла к мурашкам от его смеха и поэтому почти не обратила на них внимания.

– Когда я только приехал в Город, – сказал Кай. – Я пытался жить здесь, потому что здесь было немного похоже на лес.

– Где – здесь? – удивилась Антонина.

– Здесь, в Летнем саду. Я думал, что смогу ночевать на деревьях. Но сторож прогнал меня. И я долго жил на скамейке на Марсовом поле, возле Вечного огня. Она и сейчас там стоит, я проходил мимо и смотрел ее. Она мне, как дом.

– С ума сойти! – искренне сказала Антонина. – Непонятно, как ты вообще выжил тогда.

– Твоя мама говорит: у меня высокие адаптивные возможности. Твой отец говорит: хорошая генетика.

– А ты сам-то что думаешь?

– Я не скажу тебе, – просто ответил Кай.

– Но почему?!

– Это уже был бы ответ. Я звал тебя говорить о другом.

Антонина насупилась, но Кай как будто не обратил на это внимания.

– Ты с самого начала понимала меня лучше, чем другие. Там, на море – лучше, чем я сам. Теперь мне нужен совет.

– Я тебя слушаю, – мигом растаяла Антонина.

Совета у нее спрашивали редко. На работе она считалась деловой и исполнительной секретаршей. Не более, но и не менее – начальство ее за то и ценило, и неплохо оплачивало ее вполне квалифицированный труд. Немногочисленные друзья и подруги, большинство из которых получили высшее или хотя бы средне специальное образование, полагали крупную Антонину женщиной, безусловно, приятной и эффектной, но недалекой. Виталик, несомненно, посоветовался бы с ней, если бы нашелся повод. Загвоздка заключалась в том, что в налаженной жизни Виталика советы как бы и не требовались вовсе.

– Мне нужно понять, где спрятан крест и все остальное, – сказал Кай. – Я чувствую, что знаю, но не могу сообразить. Понимаешь?

– Пока не очень, – Антонина присела на скамейку и накрутила на палец прядь жестких и густых волос, которые она носила свободно распущенной копной. При ее росте и статях это было вполне позволительно и весьма эффектно. – Ты хочешь сказать, что твоя амнезия еще не окончательно прошла и ты не все вспомнил?

– Нет. Я думаю, что вспомнил все, что мог. Просто это где-то в моих руках, в моей голове, но я не понимаю – где.

– Я мало знаю об этих сокровищах. Что они такое?

– Я знаю еще меньше. Это что-то такое, что во время войны с немцами спрятал мой дед. Он даже не украл напрямую, как я теперь понимаю. В какой-то момент он просто растерялся и не знал, кому отдать. Могилев захватили немцы, в Ленинграде начиналась блокада, и многие думали, что его тоже вот-вот захватят. Теперь они лежат шестьдесят лет и уже превратились в клад. А этому кресту – почти девять веков.

– Здорово! – вздохнула Антонина. – Интересно. А ты их когда-нибудь видел?