Дети большого дома

Нисколько не усомнившись в достоверности слов Тиграна, Митя стал умолять, чтоб ему дали такое поручение. Аршакян наотрез отказал: он не может «взять на себя такую ответственность». А вдруг фашисты поймают Митю, станут его пытать, и он выдаст тайну… Отвечай тогда за него генералу!

И вот теперь, рано поутру, Митя решил доказать, что он способен вынести любые муки.

— Вот гвоздь, пробей руку — и глазом не моргну! — уверял он.

— Ну-ка, давай его сюда.

— На.

Тигран взял гвоздь и стал его внимательно изучать.

— Ну, они-то будут пытать не такими маленькими гвоздями!

Митя умоляюще смотрел на него.

— Нет, Митя, не могу, милый! Трудное это дело. Я же объяснил тебе. Я понимаю — ты хочешь получить медаль или орден, но это не так-то просто. И потом, если что-нибудь случится, что я отвечу Надежде Олесьевне, дедушке, бабушке? Нет, не могу я взять на себя такую ответственность, Митя! Да мама и дедушка не согласятся.

— Вот еще! Какое они имеют право? — все больше и больше распалялся Митя. — Если даже убьют меня, какое они имеют право? Столько людей погибает за родину… Как они смеют не пускать меня?

Тигран положил руку ему на голову, пригладил волосы.

— Не проси, Митя, не могу.

— Пусти!

И глубоко обиженный мальчик выбежал из комнаты.

Побрившись, Тигран собирался идти в политотдел, но Надежда Олесьевна преградила ему дорогу и попросила остаться позавтракать с ними, заявив, что мать печет блинчики.

— В другой раз, сегодня тороплюсь.

Надежда Олесьевна лукаво улыбнулась.

Смотрите, обидите папу! Ему же не терпится узнать ваше мнение о своей рукописи.

— Вечером зайду, поговорим подробно.

Услышав спор Тиграна с матерью, Митя уперся в дверь спиной.

— Все равно никуда не пущу. Ты тигр, а я — лев, вот попробуй-ка пройти!

Мать рассердилась на сына.

— Ох, совсем ты у меня от рук отбился, Митька! Разговариваешь с Тиграном Иванычем, словно он тебе сверстник. Стыдно. Неужели ты не понимаешь, что так нельзя? Он тебе не товарищ, пойми!

— Наоборот, мы с ним настоящие товарищи! — запротестовал, смеясь, Тигран.

Надежда Олесьевна, покачав головой, улыбнулась:

— Ну что тут скажешь? Оба друг друга стоят.

Усадив Митю рядом с собой, Тигран обнял его и шепнул на ухо:

— Все, что я тебе рассказывал, была шутка. Мне хотелось тебя испытать — храбрый ли ты парень или трус…

Митя, озадаченный, не сводил с Аршакяна глаз. Тигран опять приблизил губы к его уху:

— Все это — одна шутка, честное слово!

Даже взрослый человек иногда любит поозорничать. Так было сегодня и с Аршакяном. Ему было приятно почувствовать себя ровесником Мити.

Не догадываясь, о чем Аршакян говорит с Митей, Надежда Олесьевна следила за их игрой.

— Балуете вы его, Тигран Иванович!

— Не такой у нас Митя, чтоб разбаловаться, — ответил Тигран, чувствуя, однако, справедливость замечания Надежды Олесьевны.

Вечером, когда Аршакян вернулся, вся семья Бабенко сидела за столом. Старик раздобыл где-то полбутылки водки. Наполнив стопки, старик пристально посмотрел на Тиграна.

— Ну что, продолжать мне?

— Что продолжать, Олесь Григорьевич?

— Ну, летопись.

Аршакян смутился.

— Раз уж начали, продолжайте, если писать хочется.

— Не сводите его с ума, ведь теперь он совсем покой потеряет, станет писать без конца! — вмешалась Улита Дмитриевна.

В дверь постучали. Вошел Иваниди, веселый и возбужденный.

— Принес радостную весть, — сообщил он. — Наши освободили Ростов!

У сидевших за столом заблестели глаза, они радостно переглянулись.

— А это точно? — спросил Тигран.

— Вот сводка, пожалуйста! — ответил Иваниди, протягивая старшему политруку листок с текстом, отпечатанным на пишущей машинке. Казалось, лейтенант вряд ли бы сильнее радовался, освободи он сам этот большой город.

— Браво, лейтенант! — воскликнул слегка захмелевший Олесь Григорьевич. — Дай-ка, я тебя расцелую, дорогой!

И он прижался густыми усами к лицу Иваниди. Митя по примеру деда кинулся к Тиграну и, притянув его голову, крепко поцеловал в щеку.

— Смотрите-ка на него! — воскликнула со смехом бабушка.

Конечно, Ростов был не то, что Вовча. Освобождение его было первым большим успехом Красной Армии.

— Поздравляю вас, от души поздравляю! — взволнованно произнес старый Бабенко, правой рукой поднимая чарку, а левой разглаживая усы.

— А меня вдвойне можете поздравить! — улыбнулся Тигран.

— С чем же? — заинтересовалась Надежда Олесьевна.

Тигран объяснил, что в этот день — двадцать девятого ноября — исполнилась двадцать первая годовщина утверждения советской власти в Армении.

XXXI

С этого дня радио почти каждый день сообщало радостные вести об успехах Красной Армии на разных участках фронта. Весь мир узнал о великом разгроме фашистских войск под Москвой.

По утрам, еще затемно, политруки переходили из одной землянки в другую, из окопа в окоп, сообщая новые сведения, которых нетерпеливо ждали бойцы.

Информбюро сообщило, что фашисты собирались 7 ноября устроить в Москве парад своих войск. По заявлению одного из фашистских генералов, гитлеровцы так близко подошли к Москве, что центр большевистской столицы уже можно было разглядеть в бинокль. Теперь они разгромлены, а их хвастливые слова, еще вчера рождавшие мрачное настроение, сейчас вызывают у бойцов смех. Это был первый настоящий смех за все полугодие войны.

После Ростова и победы под Москвой освобождались все новые и новые города — Клин, Калинин, Волоколамск. Войска генерала Федюнинского разгромили Волховскую группу противника, угрожавшую Ленинграду.

Началось оживление и на некоторых участках Юго-Западного фронта, в южной части бассейна Северного Донца. Но в северной его части еще не произошло никаких крупных событий.

Каждое утро повторялась все та же артиллерийская перестрелка, каждые два-три дня происходили бои «местного значения», а линия фронта оставалась неизменной.