Дети драконов

Как это? Почему?

Неужели наша связь столь сильна, что даже будучи за гранью бытия, Лиан каким-то чудом оказался рядом со мной, как и было задумано? Быть может, только благодаря ему мне удалось сделать то, что я сделал?

Едва ли когда-нибудь мне станет известен ответ на этот вопрос.

Встать было трудно. Перед глазами сразу поплыли темные круги и посыпались яркие искры. В груди стало тесно и жарко. Я даже испугался, что это снова открылась рана, но нет... просто я ужасно устал. Устал так, словно прожил четверть жизни за четверть часа.

– Ты – оборотень? – услышал я тонкий хриплый голос.

Ива... Ну конечно, а я и забыл про нее совсем.

– Нет. Я всего лишь наследник древней крови. Как и ты. Как и она, – я кивнул в сторону Мирте. – Перевяжи ей руки, а то сдохнет...

– Пусть дохнет, – мрачно ответила Ива. Она подошла ко мне ближе, и я увидел, что лицо ее уже не выглядит так страшно. Только в глазах остался след пережитой боли.

– Нет. Она должна предстать перед судом и понести наказание, о котором узнают все. Перевяжи ее и поднимайся наверх.

Ива посмотрела на ведьму пустым взглядом и кивнула.

– Да, Ваше Величество.

– Не называй меня так. Мой отец жив.

Она повела плечом.

– Ты надел Корону. Теперь ты главный среди нас. Среди магов.

Я усмехнулся.

– Нет, спасибо... мне не нужна эта власть. Корона останется здесь.

– Это неважно, – тихо ответила Ива. – Я так чувствую. Так знаю. Ты уже не сможешь снять это с себя.

Не дожидаясь моего ответа, она подошла к Мирте и, отыскав кинжал у ведьмы на поясе, принялась отрезать от подола ее куртки кусок ткани для перевязки. – Ступай, Фарр. Ты правда нужен там. Но я останусь пока здесь. Останусь с Лианом.

Я не стал спорить.

– Хорошо.

Когда я уже двинулся к выходу, вновь услышал ее тихий окрик.

– Фарр... – обернувшись, я увидел, что она смотрит на меня пристально и прямо, как никогда. – Спасибо. И... знаешь... из тебя выйдет хороший король.

Айна. Эймурдин

1

Ребенок двигался часто и ощутимо. Порой было даже чуточку больно, но по большей части все-таки прекрасно.

Ощутив очередной толчок, Айна положила руку на живот и улыбнулась. Ей нравилось чувствовать в себе эту уверенную и стойкую маленькую жизнь. Что бы ни происходило снаружи, обитатель ее чрева цепко держался за ту ветку, на которой ему надлежало созреть.

– Опять пинается? – спросила Шуна. Она сидела в соседнем кресле и пыталась шить детскую рубашонку. Получалось так себе, но Шуну это не слишком заботило.

– Да... – Айна нащупала пальцами отчетливо выступающую под натянутой кожей коленку. Ее срок был уже близко, и желание увидеть ребенка становилось все сильней. – Скорей бы узнать кто там...

Шуна хмыкнула и покосилась на большой живот подруги.

– Лучше порадуйся последним денькам свободы!

Ее собственный сын в это время спал в своей колыбели, и Шуна пользовалась возможностью немного отдохнуть от материнских забот. Еще в Арроэно хозяйка замка предлагала ей подыскать для беспокойного оручего мальчишки кормилицу или хоть просто няньку, но Шуна сочла это лишним. «Не хочу привыкать к хорошему, – сказала она старушке Арро. – Как знать, что завтра будет...». Айне такие разговоры не нравились, она нутром чуяла, что степнячка задумала какую-то глупость, но какую именно, разгадать пока не могла, а спрашивать, конечно, смысла не было.

Вот уже две недели, как они прибыли в Эймурдин, и жизнь здесь постепенно становилась все лучше. Окна многих комнат были размурованы, и горный замок вновь наполнил солнечный свет – впервые за долгие годы. По коридорам сновали слуги, на большой кухне трудились стряпухи, а плотники и каменщики старательно восстанавливали крепость, пытаясь если уж не вернуть ей изначальный вид, то хотя бы привести к более-менее приличному образу. Шутка ли! В стенах древней колдовской твердыни нынче обитали не просто знатные люди, но сам король Закатного Края со своей семьей...

Задерживаться в Эймурдине надолго Руальд не собирался, но ему, как и многим другим, нужно было время, чтобы прийти в себя и восстановить силы.

Когда Айна впервые увидела короля, она едва не потеряла дар речи – левый рукав его дублета отныне и навсегда был теперь пуст... Эта пустота била по глазам и по сердцу, но сам Руальд, казалось, вовсе ее не замечал – потерю руки он принял спокойно, как будто лишился всего лишь пальца. Отец Фарра легко и искренне насмехался над своей новоприобретенной неуклюжестью и лишь изредка позволял себе сморщиться от боли: плечо заживало медленно и часто тревожило.

Такой же беспечной радостью искрился и брат короля. Патрик много шутил и вообще казался изрядно помолодевшим. Айна была бы безмерно счастлива видеть его таким... если бы не плотная повязка, закрывающая левый глаз принца. Эта темно-синяя тряпка смотрелась еще более удручающе, чем пустой рукав Руальда...

Не в силах молчать об этом, Айна призналась Фарру, насколько больно ей видеть родных такими, но тот посмотрел на нее как-то странно и с улыбкой покачал головой, уверяя, что это меньшие из возможных потерь. Сам он выглядел так словно разом повзрослел на несколько лет. И дело было не в заострившихся чертах лица, не в огромной усталости, которая, казалось, пропитала все его тело – иными стали глаза наследника. Глаза человека, который видел смерть и говорил с ней на одном языке.

Фарр никогда не рассказывал о том дне, когда Эймурдин по колено утонул в крови, но со слов других людей Айна поняла, что ее муж в очередной раз совершил нечто, выходящее за пределы возможностей обычного человека. Вот только далось ему это большой ценой...

...Когда они впервые встретились после расставания в Арроэно, когда Айна бросилась к нему в объятия на пороге древнего замка, Фарр обнял ее так, словно не видел целую жизнь. Он сжимал свои большие сильные руки вокруг нее, стискивал пальцами одежду у нее на спине и горячо дышал ей в плечо, словно едва сдерживал слезы или крик радости... Но все же не издал ни звука, только спустя целую вечность этого растворения друг в друге выдохнул еле слышно: «Спасибо... спасибо, что ты здесь, любовь моя...» и, подхватив на руки, сам внес ее в каменный чертог своих колдовских предков.

В ту первую ночь, когда они вновь были вместе в одной постели, Айна увидела на его теле следы от несколько свежих ран, на которые сам Фарр даже не обращал внимания. Увидела и то, как сильно он исхудал... Ее муж выглядел едва ли не хуже, чем тогда, когда лежал в доме старой знахарки. Но, хвала богам, в отличие от тех дней, он не пытался помереть или вытошнить свои собственные легкие. На изумленный вопрос, что с ним такое случилось, пожал плечами и попытался отбрехатся очевидной ложью, будто ничего особенного не произошло, просто слишком трудное колдовство. Айна очень хотела побить его за скрытность или хотя бы укусить, но сдержалась – этому глупому мужчине и без того хватило... К тому же Фарр как-то очень уж ловко накрыл ее губы своими и остановил все попытки рассердиться или задать еще хоть один вопрос.

Он любил ее так, словно на месте обычной и привычной жены вдруг оказалась какая-то совершенно новая Айна... смотрел такими глазами, что у нее останавливалось дыхание. А после долго лежал без сна и все никак не выпускал из своих объятий. И почему-то вместо чистого счастья Айна ощущала то самое, ничем не выразимое чувство, когда щемящая боль переплетается с невыразимой радостью. Ей хотелось плакать и смеяться одновременно, хотелось раствориться в вечности и самой стать океаном. Океаном, который омоет раны самого любимого в мире человека, укроет его от страданий, смоет и унесет прочь невыносимые воспоминания... Но единственное, что она могла – это обнимать его в ответ, покрывать лицо сотнями поцелуев и говорить, что все будет хорошо. Без конца говорить, что все будет хорошо.