Дети гарнизона

— Спасибо! Я уже не смогу есть все это, совсем, — и, захлопнув в досаде меню, выложила

на стол несколько пластиковых коробочек со снедью и принялась потчевать из них сына.

«Наша, конечно», — подумалось радостно ему. Красивая, с фигуркой. И запасливая. Говорит

хоть и с легким акцентом, но с четким проговором слов. Соскучилась, небось, по русской мове?

После долгих лет разлуки едет показывать родителям своего инородца сына, венец дружбы между

народами…

«Вот и склеил бы «марьяж» на переходе», — вполне убедительно задребезжал внутри Ната

озорной голосок. — Идеальный корабельный романчик: попутчица — ни ты ей, ни она тебе.

Разогнали печали, разошлись на причале…»

«В картишки с ней сыграть вечерком в каюте, на раздевание, — егозил душевный

подсказчик. Но отбрасывал позыв, дал себе клятву — больше не садиться в карты.

«Представиться под модный образ?— судорожно подумал. — Включить «киношные педали»,

вспомнить молодость, продюсировал когда-то пару боевиков за шальные деньги нуворишей, чуть

было не купил медиа-канал, здесь, в Турции! «Продюсер Нат Берлин, да, побросало тебя, — все

ехидничал голосок. — А что? Сыграть в «представлялки». Мол, я представляю себе Ваш образ в

моем новом супер-кино-муви, а?.. Вас… в роли… Ага! Вот давеча еще та «представлялка» была в

Стамбуле!»

Тело его гадливо встрепенулось от жути нахлынувших воспоминаний…

Утром накануне разбудила Ната свистящая трель телефона. Портье отеля четко отрабатывал

свои чаевые. Он еле раскрыл глаза, осмотрелся и понял, что все еще на чужбине. Нашарил на

тумбочке часы. Пол-восьмого. Пора, взять манатки и в такси, на все сборы — не более получаса,

иначе — не успеть на регистрацию в аэропорт…

Сушило после вчерашнего. Тяжело присев на постели, он оглядел номер в поисках какой-

нибудь влаги. Нет, раскрытая барная дверца кричала пустотой. Куча разных наваленных одна на

другую порожних бутылочек на ковре взывала к благоразумию. На противоположном краю

огромного президентского ложа в смятых простынях ворочалось незнакомое смуглое тело.

«Стоп, это не мой отель!» — простонал Нат, изумленно озираясь.

«Ага, смотри-ка, спал-то не один, — трепал изнутри гаденький голосок. — Видно, хорошо

вчера прогулялся. Ни фига себе — сделочку обмыл! А че, ладная бабенка! Бонус, можно сказать, с

ночного гульбища. А может, по утряночке отметишься? Прекрасно помогает с похмелья».

Тело подняло голову и привстало в постели на колени. Кокетливо извиваясь, взбило руками

примятую силиконовую грудь. «Да, похоже на синтетическую, а так фигурка ничего», — Нат

машинально оглянул объект сверху и ниже. О, ужас!.. Перехватив взгляд, тело быстрым бывалым

движением запихнуло, нет, припрятало между ног. . окаянный отросток. Самый настоящий

мужской фаллос! « Ни фига себе с добрым утром! Да, чем дальше — тем смешнее…»

Гость мило ощерился опухшим раскрашенным лицом, взглотнул небритым синеватым

кадыком и прохрипел надтреснуто:

— Монин, далинг! Я Эно. Секс, окей?

— Какой еще секс! — Нат судорожно отмахнулся.

Эно протянул ему с ковра подобранную недопитую бутылку, отчего едва не замутило… А

тот шарил что-то в своей яркой петушиной сумочке. Достал что-то серое с коричневым, похожее

на сушеную блевотину. И сладко сжевал вонючие поганки.

— Не наркотик, мо бест, лучше, донт вори, — взвизгнул довольно, отправляя в накрашенный

рот порцию грибков. И потряс курчавой башкой. Нет, ну на кой этому чертяке сейчас еще и эти

«глючные» грибочки, если все и так сплошь галлюцинации?!

Размявшись на завтрак грибками, Эно попробовал рассказать про их «прогулку» по злачным

местам Стамбула, стриптиз, карточные фокусы на раздевание, дикие танцы под телекамеры.

— Ты зачем губы в три слоя накрасил? Бубон скрываешь? — оборвал его красноречие Нат.

— Нет, сифилис — капут! Ви гот факинг гелс естедей, Йес!…— выдохнул Эно, манерно

размахивая руками.

— Короче, я понял. Мы утерли вчера нос этим девкам, когда покинули вертеп вместе.

Кошмар! — присел на постели Нат, допив остатки виски прямо из горлышка.

Ему стало жутко жалко самого себя. Другой внутренний голос — совесть, наверное, —

проговорил: «А кого ты хотел увидеть рядом с собой после вчерашнего? Как низко ты пал! Всю

ночь пил и гасал по разным клоакам Стамбула. Оголялся в стрип-баре. Швыряясь деньгами,

задирал и тискал разных. И не только женщин, как оказалось. А в конце в номер к тебе затащили

трансвестита! Фу! Срамота... А могли ведь дать по голове, «отклофелинить», ограбить, просто

изнасиловать. ВИЧ-инфицировать, наконец! Недаром говорил один старый и мудрый британец:

пьянство — верный путь к разврату!»

Нат бросил взгляд, полный страха и надежды, на свое причинное место. Плавки, майка —

все на нем. Вроде без следов насилия. Слава тебе, Господи! Значит, с ней... с этим... или как его....

ничего не было!

А голова тупо гудела. Было жутко, противно, стыдно, мерзко. В мозгу тяжесть, во рту смрад.

Давала знать ночная стамбульская смесь... А как все начиналось! Чайная церемония в китайском

ресторанчике, подписание контрактов. Начали обмывать сделку чопорно-красиво, по восходящей.

Пиво под морепродукты на Босфоре, ближе к вечеру в Старом городе танец живота под тайгер-

милк, молочного цвета душистую анисовую микстуру. Потом полночи в казино. Затем в клубе

виски и водка. И слоями тазики всяких крепких коктейлей до утра. Еще и это! О! Бедные

индусики, «бенгалорские тигры»! Подписали контракт, радовались, что купили два стареньких

боевых эсминца и подержанную подлодку по цене металлолома. Открыли два аккредитива —

невозвратные, делимые. И Нат получил себе на счет неслабую маржу. Как в хорошем кино. Все

понятно, нормально, прекрасно. Но зачем же было так напиваться?.. А покупатели оружия? Ведь

они ни в чем перед ним не провинились! Эти чистые, не изломанные бесами алкогольных оргий