Дети, которые хотят умереть

И Рита шагнула в сторону. Андрей и Глеб оказались друг напротив друга. У каждого катана торчала из-за оби рукояткой навстречу другой.

О сегун, что творится?

Волк приблизил морду к прутьям, принюхался:

«Наложница захотела от тебя подвигов. Не разочаруй».

Амурова незаметно от Лютина держала руку близко к мечу. Нет, не ради подвигов другого. Если кому и надоело просто смотреть, то Рите.

Сегодня Рита впервые испробовала вкус чужой крови. И так скоро захотела еще.

«Заруби слабака, — рычал волк. — Затем возьми Амурову прямо на площади под школьным стягом. Хочу, хочу-у… А-а-ау-у-у-у-у-у!»

Андрей закрыл волка ширмой. Озабоченная псина.

— Неужели Лютин-сан не готов? — спросила Рита, и губы ее растянулись, как кимоно на распялке. — Я ошиблась?

Ты сам видел, как она обратилась в чудовище. Нечего теперь разевать рот, а то волк выбежит.

Рука Глеба потянулась к оби. Зашуршало кимоно на локте и под плечом.

— Лису не понравится, — сказал Султанов. Смуглый самурай, Рябов и Коваль влезли между Андреем и Глебом. Лис со Смирновым и Казаковым куда-то исчезли.

Глеб пожал плечами.

— Амурова-сан впервые подала голос, как помню, — сказал он. — Забавно было узнать, какие мысли бродят в голове у наложницы моего клана.

— Лютин-сан, раз тебе достаточно, я разрешаю дальше смотреть на мои губы, — сказала Рита и облизнулась. Тонкие губы ее вытянулись трубочкой. Розовую мякоть сложило в нежные сахарные складки, влажный бутон заискрился, как кристально чистая роса на солнце.

— Амурова-сан, хватит, — сказал Андрей. — Лютин-сан — мой и твой соклан…

— Но Лису понравится, если я отсеку язык ведьме! — вскричал Глеб.

Дайме и Андрей встали на его пути. Глеб кинулся в сторону, в его руке сверкнул голый клинок. Резко восьмиклассник развернулся. Лезвие опустилось на голову девятиклассника, который как раз наклонялся поднять с земли свой меч.

Отрубленный шар покатился по паутине трещин на асфальте. Глеб встал ногой на замаранную челюсть и засмеялся.

— Вот так, — сказал короткостриженый дайме.

Рябов возразил, что Лютин отсек голову.

— Вместе с языком, — сказал Глеб и подмигнул Рите. — И губами!

Запахло кровью. Андрей сглотнул обильную слюну, почему-то захотелось есть. И не только ему — у Рябова тоже заурчало в животе.

Самурай в бусах из человеческих ногтей резко завопил, что Глеб разбудил его соклановца. Самурай с гнилыми черными ногтями на шее потянул катану из ножен. Он вызвал Глеба на поединок, сказал, что клан Когтей не прощает обид, потряс в доказательство веревкой на горле, черные костяные пластинки тихо шелестели. Самурай что-то говорил еще, но тут сзади из его открытого рта вылезло острие клинка Султанова. Несказанные слова вылились в хрипящий стон. Второй труп упал лицом на асфальт. Рядом с безглавым телом первого.

Невнимательные и болтливые — Черный металл ничтожеств очевиден. За слабостью всегда следует глупая смерть. Таков естественный отбор героев, о которых сложат легенды.

Никто больше не вопил и не нападал.

Глеб оглядел крыльцо и спросил: все?

— Недавно клан Райдэна напал на клан Когтей ради наложниц, — сказал Коваль. — Оставалось живых всего три самурая.

Где третий?

— В медпункте, — сказал Коваль. — Сингенин-сан раздробил ему ноги на кендо.

На уроке лупиндо, где сенсей кричал: «Живо бей! Так его!»

Глеб махнул рукой и повернулся к общежитию. Густая черная тень вдруг накрыла дайме. Перед Лютиным вырос огромный детина с костлявыми плечами, выпускник или десятиклассник. Этот ученик наклонился, но не для уважительного поклона. Детина приблизил лицо, все в россыпи глубоких шрамов, к лицу Лютина, посмотрел на восьмиклассника как на приметную букашку.

— Отвечай, — сказал детина, — ты сегодня разбудил двоих из клана Райдэна?

Андрей встал боком, ладонь его сжала рукоять катаны.

Самураев вроде костлявого детины немало встречалось в Михеевской школе. У таких красавцев не только лицо выглядело горой воска, истыканной шилом. Все их тело под одеждой покрывали белесые рубцы. «Кожа в шрамах — достойная оправа для Духа» — больше всего про них. Каждую ночь они решетят самих себя ранами. Боль теряет власть над такими чудовищами. Отсеки детине кисть — он не завопит, не свалится на землю, как Пырей, а молча воткнет обрубленную кость в твою глотку.

Молния Райдэна не синела на рукаве костлявого. Значит, Черный Змей либо Они.

Детина плевал на голый красный клинок в руке Глеба в полушаге от своего колена. Самурай, который вместо мыла натирается перед сном лезвием меча, изучал чистое, без кровоподтеков и шрамов лицо Лютина.

— Учти, мой оябун велел разбудить Сингенина-сан, если тот будет отрицать, — сказал детина.

Вряд ли наколка змеи, символ самого могущественного клана, пряталась под воротом кимоно. Знаки кланов не скрывают, ими гордятся. Андрей вытянул шею, заглядывая за спину детине. У того на плече изгибалось чернильное ухо или рог демона.

С катаны Глеба капнула кровь на асфальт возле сандалии детины. Короткостриженый отвел меч чуть ли себе не за спину, чтобы не запачкать двухмордого.

— Сингенин? Я не Сингенин, — сказал Глеб и указал на Андрея. — Вот Сингенин-сан.

Двухмордый сказал:

— Он? Убийца двух оябунов-сан тащится позади воинов своего клана? — Детина посмотрел на Риту. — А! Воркуешь с наложницей.

Андрей спросил:

— Ты кто?

— Блуд, дайме клана Они. Все меня знают, — сказал двухмордый. — Ты слышал вопрос?

Дайме клана Охотникова отошли в сторону. Рита, наоборот, шагнула ближе.

Теперь рукоятки мечей двухмордого и Андрея указывали друг на друга.

Воевать с двухмордыми нельзя. Ради Риты найди вежливые слова. Ради нее юли хвостом, как Лис.

Андрей спросил:

— Какое тебе дело, я или не я?

Шрамы на лице Блуда пошли рябью, изодранный кулак потянулся к катане.

Демон! Вежливые слова, сказал же, вежливые. Сегун, где носит Лиса? Скажи что-нибудь про мощь клана Они.