Дети ночных цветов. Том 2

– Вы изучали их, помните? Обещали помочь Камиле Синдхарт. Вы помните Камилу и ее ребенка?

– Ребенка? – голос Локвуда задрожал, взгляд устремился мимо Сэнди, к входной двери. Донован обернулся, увидел Бонни, выругался.

– Убери ее отсюда! – заорала ему Сэнди. Вместе с ней заорал и доктор Локвуд, вскочил с дивана, побежал в соседнюю комнату, выбивая закрытую дверь. Сэнди побежала следом за ним. Зазвенело разбившееся стекло. Донован решил, что Бонни сейчас снова закричит, но вместо этого на ее губах появилась улыбка.

– Иди в машину, – велел ей Донован. Улыбка стала шире, но Бонни подчинилась.

Девочка забралась обратно в «Фиесту», закрыла за собой дверь. Вернулась Сэнди, бросила на стол пачку писем, устало рухнула на старый диван.

– Локвуд убежал?

– Во дворе. Плачет. – Сэнди выругалась. – Можешь попробовать поговорить с ним сам. У меня уже сил нет. – Она откинулась на спинку дивана, закрыла глаза.

Донован вышел во двор. Доктор Локвуд лежал на спине и смотрел в небо. Губы его шевелились. Донован прислушался, но не понял ни одного слова. Язык был ему незнаком, да и был ли это язык?

– Думаешь, я мог стать таким же? – спросил он, вернувшись в гостиную. Сэнди наградила его усталым взглядом и пожала плечами.

– Думаю, ты бы раньше покончил с собой, – сказала она. – Если, конечно, тебе от этого станет легче.

– Отчасти.

– Да, – Сэнди устало указала на стол с принесенными письмами. – Кажется, там есть адресованное Камиле Синдхарт. Доктор пытался помочь ей, верил, что если найти Бадди Хоскинса, то можно заставить его все исправить.

– Так доктор знает, где найти Хоскинса?

– Знал, но мне кажется, что письмо написано после того, как Локвуд свихнулся. Он даже не смог написать верный адрес Камилы, поэтому письмо вернулось.

– Вот как? – Донован взял вскрытое письмо. Почерк Локвуда был неровным, слова путались, обрывались…

Такой же рваной и беспокойной была и дорога. Сначала Донован и Сэнди добрались до Карсон-Сити, затем до индейского поселения пайютов.

– Я хорошо помню Бадди Хоскинса. Он ни за что не забрался бы в такую глушь, – сказала Сэнди, выбираясь из «Фиесты». Их встретил старый, сморщенный, как сухофрукт, индеец.

– Хотите купить сувенир? – спросил он.

– Мы ищем Бадди Хоскинса, – сказал Донован.

– Хоскинса? – индеец задумался, тряхнул своей седой головой. – Нет. Такого сувенира нет. Попробуйте поискать на индейском базаре. Это чуть дальше по дороге.

– Хоскинс не сувенир! Это человек. Он должен быть здесь!

– Нет. Людьми здесь не торгуют.

– Твою мать! – Донован беспомощно сжал кулаки.

– Да нет его здесь, – устало сказала Сэнди. Бонни опустила стекло и уставилась на старого индейца. Он встретился с ней взглядом, помахал рукой, близоруко прищурился, вздрогнул.

– Ты знаешь, кто она? – оживился Донован. – Видел таких прежде? – индеец попятился к своей хижине. – Видел. – Донован продолжал приближаться к нему. Индеец споткнулся, упал на раскаленную солнцем землю. – Где он, черт возьми? – заорал на него Донован. Индеец закрылся от него высохшей от прожитых лет рукой. – Где… – Донован замолчал, проследил за взглядом старика, вошел в хижину.

В нос ударил запах химикатов. Лаборатория была устроена прямо на земле. Содержимое колб бурлило, струилось по стеклянным трубкам змеевиков. Высокая температура и едкий запах могли свести с ума, но Бадди Хоскинс не замечал этого. Его одежда была мокрой от пота. Его жидкие, длинные волосы облепляли череп. В дальнем конце хижины сидела беременная женщина. Глаза ее были закрыты, ноги скрещены. Она тихо что-то напевала, раскачиваясь в такт мелодии.

– Пришел за зельем? – спросил Донована Бадди Хоскинс, не поднимая на него глаз. Голос его был хриплым, гортанным. Донован не ответил.

Монотонное пение индейской женщины завораживало. И запах… Сладкий цветочный запах, который угадывался за смрадом химикатов. Донован услышал свое имя, вздрогнул.

– Удивлен, что ты все еще жив, – сказал ему Хоскинс.

– Вот как? – Донован тряхнул головой, огляделся.

– Как ты нашел меня?

– Локвуд.

– Ах, Локвуд, – Хоскинс улыбнулся. Глаза его по-прежнему были опущены.

– Он был здесь?

– Однажды. Отыскал хижину, но так и не решился войти.

– Он сошел с ума.

– Думаю, он уже был сумасшедшим, когда приходил ко мне. Здоровый человек никогда бы не нашел эту хижину.

– Но он все еще жив. В отличие от остальных, кто жил с тобой в отеле Палермо.

– Ты тоже жив. Почему?

– Почему? – Донован растерянно огляделся.

– С кем ты приехал сюда? С Сэнди? Кажется, вы были близки прежде. Или же Камила нашла тебя после того, как спятил Локвуд?

– Камила мертва.

– Вот как?

– И ребенок ее мертв. – Донован увидел, как напрягся Хоскинс. – Камила думала, что ты мог спасти его, мог исправить, сделать обычным ребенком.

– Мог.

– Тогда помоги Сэнди.

– Так ты приехал сюда с ней… – задумчиво протянул Хоскинс.

– Просто помоги!

– Сэнди или Бонни?

– Что?

– Думаешь, Сэнди может причинить своему ребенку вред, как и Камила? Поэтому ты здесь? Хочешь защитить Бонни? Это странно. Еще никто не продолжал служить так долго.

– Я не служу тебе, как это было в отеле Палермо! – зашипел Донован.

– Нет? Что же тогда? – Бадди подвинул к Доновану колбу с желтым зельем. – Вот. Выпей. Это тебе поможет. Помнишь, как нам было хорошо в отеле? Ни проблем, ни тревог.

– Я помню, какой была Бонни, когда только родилась.

– Всего лишь сосуд.

– Я помню, какой она стала после того, как побывала в Милвилле.

– Каждый сосуд должен быть заполнен, – Хоскинс указал взглядом на беременную девушку в дальнем углу хижины.

– Исправь это.

– Нет.

– Я сказал, исправь! – заорал Донован. Никто не вздрогнул, никто не обратил на крик внимания.

– Садись в свою машину и уезжай, – посоветовал ему Хоскинс. – Выбери какое-нибудь тихое место и в одиночестве сойди с ума. Здесь твоя миссия закончилась.

– Ты не понимаешь, да? – Донован двинулся к центру хижины. – Я приехал сюда, чтобы ты исправил то, что сделал с Бонни, и пока это не случится, не уйду.

– Тогда ты останешься здесь навечно.