Дети

Доктор Богин считает, что как только ребенка переводят на твердую пищу и отлучают от груди, период его абсолютной зависимости от матери подходит к концу. Отлученного от груди ребенка по-прежнему нужно кормить, но теперь этим может заниматься любой, а не только его мать. Такому ребенку все равно требуется специальная пригодная для него легко усваиваемая пища, и даже когда он начинает есть более-менее самостоятельно, ему все равно нужна еда, которую он мог бы с легкостью брать и разжевывать. Но, опять-таки, важно то, что обеспечивать его этой едой может любой, не только мать. В плане кормления человеческие грудные дети в сравнении с другими приматами очень быстро переходят от младенчества к детству – той стадии, когда они менее зависят от родителей и когда ухаживать за ними и кормить их может любой.

Вот в чем заключается идея доктора Богина. Люди, а особенно их мозг, развиваются так медленно, что младенцам требуется много времени, чтобы дойти до половой зрелости, и родители должны много лет заботиться о детях, пока те не в состоянии заботиться о себе сами. Как говорит антрополог Джейн Ланкастер, люди – единственные животные, продолжающие кормить свой молодняк даже после отлучения от груди [43] . Зато им, в отличие от всех остальных, сравнительно рано предоставляется возможность кормить их чем-то кроме молока. И с чисто эволюционной точки зрения это дает нам огромное преимущество. Когда женщина постоянно кормит грудью, у нее не наступает овуляция; а значит, выкармливая ребенка до той же стадии развития и роста, на которой молодняк полностью отлучают от груди другие животные, женщина не могла бы рожать следующего ребенка, пока предыдущему не исполнилось бы семь-десять лет. Важно, что в плане эволюции люди тогда были бы самыми медленно размножающимися существами на планете – и на деле, надо полагать, не успели бы размножиться вовсе. С настолько зависимыми младенцами, за которыми нужно ухаживать долгие годы, с точки зрения эволюции женщине гораздо более осмысленно побыстрее перевести ребенка на детскую пищу и найти кого-то, кто помогал бы с кормлением – отца, других членов семьи или племени, а самой зачать следующего.

43

Lancaster and Lancaster 1983.

Идею Барри Богина подтверждают и сведения о сравнительной продолжительности интервала между родами у высших приматов и людей. В 1994 году антрополог Анна Зеллер решила выяснить, чем отличается репродуктивная картина людей от приматов, сравнив, сколько времени проходит у них между рождением потомства [44] . У высших приматов детеныши рождаются, как правило, раз в пять лет. Но у людей, как обнаружилось, интервал между родами гораздо короче. В сообществах, где единственным фактором, отсрочивающим зачатие, является кормление грудью, женщины обычно рожают раз в три-четыре года. За всю жизнь они рожают больше детей, чем любой из видов приматов. По теории доктора Богина, люди по сравнению со своими предками-приматами укоротили этот интервал. И в результате потенциально смогли оставлять после себя более многочисленное потомство, что давало им эволюционное преимущество над приматами. Надо полагать, наши прародители встали на этот эволюционный путь довольно давно, что может быть одним из объяснений того факта, что приматы в плане воспроизводства не добились особых успехов, тогда как популяция людей продолжает увеличиваться.

44

Zeller 1994.

По концепции доктора Богина, детство возникло как эволюционно полезный, принципиально новый период жизненного цикла человека – когда ребенок в плане пропитания полагается на других, но уже не зависит от молока матери – чтобы та могла родить еще одного. Конечно, в этот период ребенок много учится и развивается, но, может быть, детство появилось не просто для того, чтобы его мозг успел полностью развиться – процесс этот, кстати, к семи годам уже по большей части завершается, – но чтобы у родителей появилась возможность управляться сразу с несколькими детьми разного возраста и степени самостоятельности. Быть может, детство – это один из механизмов конвейера человеческого воспроизводства: родить ребенка, отлучить от груди, перевести в плане питания в детский возраст, найти кого-то, кто помогал бы с ним, и затем родить еще одного.

Бремя прародителей?

Но как именно люди перекладывают заботу о детях на кого-то еще и кто эти добровольные помощники?

Анна Зеллер, изучавшая, сколько работы по хозяйству выполняют дети в разных странах мира (см. главу первую), полагает, что встать на этот эволюционный путь людям помогли сами же дети. Как мы видели в предыдущей главе, в незападных культурах дети вносят солидный вклад в благосостояние своих семей. В других культурах дети, отлученные от груди и научившиеся ходить, берут на себя большинство забот по уходу за младшими, выполняют поручения, пасут скот и работают в поле. Они не только сами добывают себе пропитание, но часто и кормят других тем, что собирают. Этим они дают взрослым больше времени заниматься другими делами [45] .

45

Zeller 1994.

Помощь детей вполне могла быть одним из основных эволюционных факторов, позволивших матерям иметь более многочисленное потомство. В подтверждение этого доктор Зеллер обнаружила, что в местах, где пригодная для детей пища не очень питательна и ее трудно найти, детей позже отлучают от груди. И там, где большинство пищи таково, что ее трудно собирать и готовить детям, уровень рождаемости в целом сравнительно невелик, а интервал между родами растягивается примерно до пяти лет. Однако в регионах, где дети могут кормиться сами, рождаемость выше и дети рождаются с меньшей разницей в возрасте. А если уж дети могут сами находить себе пропитание, называть их «несамостоятельными» уже как-то неправильно.

Проецируя эти сведения на доисторическое прошлое, доктор Зеллер предполагает, что помогать родителям в плане пропитания дети смогли благодаря набору характерных особенностей нашего вида. К примеру, на каком-то этапе нашей эволюции древние люди стали не просто подбирать пищу, а заниматься планомерным собирательством и в конце концов начали жить сообществами в поселениях. Дети в них, надо полагать, могли сами находить себе пропитание, особенно если поблизости была пригодная для этого пища типа ягод и орехов. Также они могли играть в лагере под присмотром других взрослых. С изобретением приспособлений для переноски младенцев они могли начать пользоваться и ими тоже. А уж развитие языка не могло не упростить матерям задачу инструктирования детей, что и где им требуется собирать. Так беспомощные дети быстро превращались в более самостоятельных.

В древних группах охотников и собирателей помогать с детьми могли и родственники с близкими друзьями, так что люди имели возможность рожать детей чаще, несмотря на уже имеющееся потомство. Кристен Хоукс из Универститета штата Юта изучала племена хадза из северной Танзании, чтобы описать поведение женщин с маленькими детьми в условиях постоянной потребности находить пропитание. Вопреки существовавшим теориям, гласившим, что детям требуется помощь отца – и что отсюда и возникла нуклеарная семья, – доктор Хоукс с коллегами обнаружили, что у хадза эту функцию выполняют бабушки. Эти уже вышедшие из детородного возраста женщины собирали пиши больше, чем любой другой член группы, и обычно помогали своим кормящим дочерям или другим нуждающимся родственницам [46] . И хотя дети в этих небольших племенах могут быть обузой, груз забот о них разделяет или принимает на себя старшее поколение, так что матери могут снова зачинать скорее, чем если бы они заботились о детях в одиночку.

46

Hawkes 1998; Hawkes 1999.

Теория доктора Богина, исследование доктор Зеллер и данные доктора Хоукс все вместе складываются в картину детства как следствия адаптации наших предков к эволюционным обстоятельствам. Данный взгляд позволяет объяснить, какую роль играет детство в истории нашего вида, и это не то, в чем видят его смысл современные родители. Люди по природе предназначены эффективно передавать свои гены, несмотря на ограничения, налагаемые на нас беспомощностью наших детей. И добиваемся мы этого благодаря тому, что при своих размерах и продолжительности жизни – а особенно при настолько зависимых детях – размножается наш вид довольно быстро. Возможно, природа компенсировала беспомощнсть наших младенцев тем, что заботу о наших детях отчасти могут брать на себя более взрослые дети, бабушки и прочие члены семьи [47] . Иными словами, изобретенные нами поведенческие стратегии помогли человечеству приспособиться к проблемам, перед которыми наш вид был поставлен своей природой.

47

См. также Blaffer Hrdy 1999.

Это объяснение не принижает того, какой скачок в умственном и физиологическом развитии происходит в период детства. Вне зависимости от того, появился ли этот этап жизненного цикла из ниоткуда, чтобы родители могли рожать больше детей, или же он возник посредством растягивания имеющихся этапов, чтобы дети могли дольше учиться, ясно одно: детство – особенный, нужный, критически важный период жизни каждого человека.

Когда возникло детство?

Когда же конкретно у предков людей впервые появилось детство? За ответом нужно обратиться к ископаемым останкам и к нашим ближайшим родственникам – высшим приматам.

Мы вполне можем изучать эволюцию человека, сравнивая его с приматами, потому что генетически мы очень близки. Мы с ними произошли от общих предков, живших около пяти миллионов лет назад. Именно тогда ветвь гоминидов отделилась от остальных приматов и каждый отправился своим эволюционным путем. Сегодня на Земле обитают четыре вида высших приматов – гориллы, гиббоны, орангутанги и шимпанзе – и только один вид людей, хотя еще около 35 тысяч лет назад у нашего эволюционного древа было немало иных ответвлений. Генетически мы ближе всего к современным шимпанзе, хотя отличия между нами очень велики. И все же эти обезьяны с небольшим, по сравнению с нашим, мозгом служат неплохим ориентиром для построения теорий, как именно могли эволюционировать предки людей.