Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других "отклонений"

Один формальный контроль явно недостаточен для решения столь сложной социальной задачи. «Я уверен, – пишет Дж. Брейтуэйт, – что если к решению проблемы преступности и исправлению нравов не будет привлечена община, то власть закона сведется к бессмысленному набору процедур и санкций, которые будут иметь в глазах людей произвольный характер». Если стыд – путь к законопослушанию в результате свободного выбора, то репрессивный социальный контроль – путь к законопослушанию принудительному, т. е. ненадежному, кратковременному. Воссоединяющий стыд – средство предупреждения преступлений, клеймение же толкает правонарушителя к криминальной субкультуре. Внушение стыда, если оно не переходит в клеймение, служит наилучшим средством социального контроля.

Для наглядности изобразим основные этапы развития зарубежной девиантологии в виде схемы.

Завершая краткий обзор зарубежных девиантологических теорий, остается лишь напомнить, что за рамками сказанного остается море идей.

История зарубежной девиантологической мысли

Глава 5. История социологии девиантности в России

Понять настоящее с помощью прошлого.

М. Блок

§ 1. Социологические исследования отдельных проявлений девиантного поведения

Становление социологии девиантного поведения и социального контроля происходило в России двумя путями. Во-первых, в недрах традиционных наук с середины XIX в. вызревало социологическое осмысление социальных реалий: социологическая школа уголовного права и криминологии, социологическое направление в изучении алкоголизма и наркотизма, суицидального поведения и проституции. Интенсивно проводились эмпирические исследования с использованием разнообразных методов. Во-вторых, с конца 60-х – начала 70-х гг. XX в. появились первые отечественные труды, положившие начало формированию социологии девиантности и социального контроля как специальной социологической теории. В 80-е гг. на территории бывшего СССР сложилось несколько центров социологических исследований девиантного поведения: в Ленинграде и Москве, в Эстонии и Грузии.

За четверть века становления и развития современной отечественной социологии девиантности и социального контроля был освоен и переосмыслен зарубежный опыт; сформированы собственные представления о девиантном поведении, как негативном, так и позитивном (творчество); в результате многочисленных эмпирических исследований накоплены сведения о состоянии, структуре, динамике социальных девиаций в России и различных ее регионах; выявлены некоторые закономерности взаимосвязей различных форм девиантного поведения и зависимостей от экономических, социальных, культурологических и иных факторов: установлены и расширяются научные связи с зарубежными исследователями, включая совместные компаративистские исследования и участие в совместных научных конференциях. Ряд российских девиантологов являются членами 29-го Исследовательского комитета (Deviance and Social Control) Международной социологической ассоциации и участвуют в его работе.

Отстав от мировой социологии лет на сорок, формирование российской социологии девиантного поведения и социального контроля (девиантологии) не отрефлексировано еще в должной мере в истории науки.

В этой главе представлен краткий очерк становления и развития отечественной социологии девиантности и социального контроля*.

* См. также: Гилинский Я. Социология девиантного поведения и социального контроля // Социология в России / Под ред. В. Ядова. М., 1998. С. 587-609; Девиантность и социальный контроль в России (XIX – XX вв.): Тенденции и социологическое осмысление / Под ред. Я. Гилинского. СПб., 2000.

Самоубийства. Может быть, одним из самых ранних свидетельств социологического осмысления девиантных проявлений в России явился доклад, прочитанный академиком К. Германом на заседаниях Российской академии наук 17 декабря 1823 г. и 30 июня 1824 г., на тему «Изыскание о числе самоубийств и убийств в России за 1819 и 1820 годы». Автор доклада, сделанного за 70 лет до классического труда Э. Дюркгейма «Самоубийство: Социологический этюд» (1897), сравнивая число самоубийств и убийств по отдельным губерниям и регионам России, сопоставлял их с пьянством, экономическим положением, социально-политическими условиями (например, последствиями войны 1812 г. в Смоленской губернии, где отмечался повышенный уровень самоубийств). В результате К. Герман сделал удивительно глубокий для своего времени вывод, усматривая главные причины исследуемых явлений в крайностях: в диких нравах или утонченной цивилизации, в анархии или политическом гнете, в нищете или чрезмерном богатстве. И еще один вывод, значимый и сегодня: динамика числа убийств и самоубийств за ряд лет «позволяет по крайней мере частью узнать нравственное и политическое состояние народа». Доклад К. Германа не был опубликован на русском языке, ибо, по мнению министра народного просвещения А. С. Шишкова, «подобные статьи, неприличные к обнародованию оных, надлежачо бы к тому, кто прислал их для напечатания, отослать назад с замечанием, чтобы и впредь над такими пустыми вещами не трудился. Хорошо извещать о благих делах, а такие, как смертоубийства и самоубийства, должны погружаться в вечное забвение»*. Так что борьба с «очернительством» имеет в России давнюю историю... Лишь в 1832 г. работа К. Германа была опубликована на французском языке**.

* Цит по: Гернет М. Н. Избранные произведения. С. 370-371.

**Herman. Recherches sur ie nombre des suicides et homicides commis en Russie pendant les annees 1819 et 1820 // Memoires de I'Academie Imperiale des Sciences de S. Petersburg. VI Serie. Tome premier, 1832. P. 3-20.

Исследования самоубийств активно продолжались в конце прошлого и начале нынешнего столетия (подробнее история отечественной суицидологии излагается в работах В. Е. Кузнецова*).

* Кузнецов В. Е. Истоки междисциплинарного подхода в отечественной суицидологии // Комплексные исследования в суицидологии. М., 1986; Он же. Исторические аспекты исследования самоубийств в России // Актуальные проблемы суицидологии. М., 1981.

Наметилось несколько исследовательских подходов: медико-статистический, клинико-описательный, психологический и социологический. Клинические основы понимания суицида были заложены в трудах С. С. Корсакова, И. А. Сикорского, В. Ф. Чижа и др. Огромный исторический материал был обобщен в монографии П. Ф. Булацеля «Самоубийство с древнейших времен до наших дней» (СПб., 1900).

В 80-е гг. XIX в. И. П. Лебедев провел в условиях стационара обследование лиц, покушавшихся на самоубийство, и интерпретировал полученные данные с позиций теории дегенерации. Он впервые поставил вопрос об уточнении границы между нормой и патологией. Позднее представитель психологического направления Г. И. Гордон отметил отсутствие достоверного критерия для разграничения нормы и патологии.

Некоторые исследователи (Г. И. Гордон, И. А. Сикорский), под воздействием фрейдизма, объясняли суицидальное поведение нарушением «инстинкта самосохранения» или пробуждением «инстинкта смерти».

Именно в России складывается междисциплинарный подход в изучении этого феномена, и впервые термин «сюисидология» – предшественник современной «суицидологии» – науки о самоубийствах – появился в работах российских врачей П. Г. Розанова (1891), Ф. К. Тереховко (1903), И. О. Зубова (1903). Хотя среди медиков вообще и психиатров в частности преобладало представление о покушении на свою жизнь как симптоме психического заболевания (Г. И. Гордон, И. О. Зубов, И. П. Лебедев, П. Г. Розанов и др.), однако такие крупнейшие психиатры, как В. М. Бехтерев и И. А. Сикорский неоднократно подчеркивали значение социальных факторов, включая условия семейного и школьного воспитания, в генезисе самоубийств. Они же обращали внимание на необходимость общественных усилий для предупреждения суицидального поведения. В обосновании и утверждении социологического направления в суицидологии сыграли значительную роль труды педагога А. Н. Острогорского, юристов М. Н. Гернета, А. Ф. Кони, социолога Н. М. Михайловского, а также психологов и психиатров Н. П. Бруханского, Я. Г. Лейбовича, М. Я. Феноменова. Так, А. Н. Острогорский в работе «Самоубийство как психологическая проблема» отказался от понимания самоубийства как результата психического заболевания. Он утверждал, что душевное состояние, в котором самоубийца принимает решение, если нет прямых указаний на душевную болезнь, сходно с тем, какое можно наблюдать у здоровых. М. Я. Феноменов связывает рост самоубийств с дефектами школьного воспитания и господствующим духом практицизма и утилитаризма.

Российские исследователи обращали большое внимание на дефекты нравственного развития личности в генезисе суицидального поведения («нравственной инфекции», по словам И. А. Сикорского), связывали неблагоприятные тенденции и эпидемии самоубийств с кризисом нравственности и утратой смысла жизни. Быть может, нелишне напомнить, что Ф. М. Достоевский также полагал: «Потеря высшего смысла жизни... несомненно, ведет за собой самоубийство»*.

* Достоевский Ф. М. Поли. собр. соч. Л., 1982. Т. 24. С. 49.