Девочка из Пентагона

Пропажу заметила только под собственной дверью. Ух, как стало себя жалко! И есть охота, и ноги замерзли, а не попадешь! А как мне влетит вечером! Даже представить страшно.

Сунулась к соседям — никого. Видно, помирать мне под собственной дверью голодной смертью.

Эх!

Бухнула портфель на подоконник. От души заревела. А сама думаю: может к Машке пойти? Или к Вовке. Нет, лучше к Вовке. У него бабушка дома — она накормит да так, что пузо лопнет.

И вдруг слышу:

— Мелкая, а чего ты тут?

Я подняла голову и увидела его.

Его звали Юркой, и он был одним из них — таинственных пришельцев Пентагона.

Я ахнула!

А он стоял, смотрел на меня, улыбался.

— Ты чего домой не идешь? — Он откинул со лба длинную челку красивой музыкальной рукой.

— Ключи… — едва живая, пискнула я.

— Ясно. Идем.

Он взял меня за руку, и мы пошли на чердак.

— У нас гости! — торжественно объявил Юрка. — Просьба матом не выражаться, курить в форточку.

Обители чердака с любопытством на меня уставились. А я — на них.

— Тебя как зовут? — спросил меня Юрка.

— Жека.

— Жека? — удивился Юрка. Все рассмеялись. — Наш человек! Так, а теперь открываем фонд помощи голодающему ребенку!

Неформалы ухмыльнулись и начали рыться в карманах. Собранной мелочи как раз хватило на бутылку кефира и два рогалика.

Вскоре я сидела на старом продавленном диване, ела, болтала ногами и с воодушевлением рассказывала про свои школьные дела. Юрка слушал внимательно, не перебивал, а я думала, что он очень красивый, даже лучше Коли Щёлкина.

Я просидела с ними до самого вечера. Слушала их разговоры, их музыку, смотрела на них. Вставляли разные фразы, казавшиеся мне очень умными. Они улыбались в ответ. И мне было очень хорошо среди них.

Когда, наконец, вернулись родители с работы, и я засобиралась домой, то спросила:

— Можно ещё прийти?

— Приходи, — ответил Юрка.

— А можно завтра?

— Приходи завтра.

Я подпрыгнула от радости и помчалась вниз, прижав к груди портфель.

— Смешная девчонка! — услышала я в дверях голос Юрки.

Дома за ключи мне влетело. Мать долго, нудно кричала, что я безответственная, что мастерская далеко, что денег нет, что когда будут новые ключи, еще неизвестно. Меня стращали, что теперь я буду сидеть в подъезде, до их прихода. А я думала про Юрку, и почему-то про Кеху и ту учительницу с шарообразным задом.

* * *

На следующий день на перемене я рассказала друзьям про свое необычное знакомство. Те подивились, закидали меня вопросами.

— Они хорошие, — сказала Машка. — Просто они так самовыражаются.

Мы с уважением закивали — про самовыражение Машка знала всё: её родители работали в ТЮЗе [2] .

Тут прозвенел звонок.

— Дети! — начала урок Людмила Михайловна. — Скоро вас всех торжественно примут в октябрята! Вы должны подготовить праздник. От каждого отряда по сценке.

Мы загалдели.

— В конце недели все вожатые должны сказать мне, какую сценку будете готовить. Желательно что-нибудь из жизни пионеров-героев или из Носова. А теперь математика…

2

ТЮЗ — Театр юного зрителя. Сейчас это Академический молодежный театр «Глобус».

* * *

Когда я пришла на чердак, то там был всего лишь один Лёнька. Он сидел на диване и щипал струны гитары, периодически тыкаясь в самоучитель.

— Ты тут? — Он совсем не удивился.

— Ага. — Я плюхнулась рядом с ним. — Ключи потеряла.

— Знаю. Мне вчера ребята рассказали.

— А когда Юрка придет?

— Ну, занятия закончатся — и придёт.

Лёнька вздохнул, перевернул страницу.

— А в какой школе он учится? — не унималась я.

— Он в университете учится.

— О! — обалдела я.

— Жек! ты бы уроками занялась! — не выдержал Лёнька.

Я достала учебники, тетради, устроилась поудобнее. Воцарилась тишина.

— Лёнь…

— Ну что ещё!

— Я видела, как Кеху учительница…

Лёнька отложил гитару.

— Эта… она что-то про Кехиного дедушку говорила. Он кто был?

Лёнька помолчал, думал: говорить или нет?

— Он был политический.

— А это как?

— Вырастешь — узнаешь, — буркнул Лёнька и снова уткнулся в самоучитель.

Чердак постепенно наполнялся людьми. Мне никто не удивлялся, даже здоровались, я улыбалась им в ответ и делала вид, что ужасно занята уроками. То и дело сетовала: как много нынче задают! Мне сочувствовали. А Лёнька упорно продолжал терзать гитару.

Вечером, уже дома, я спросила:

— А кто такие политические?

Родители разом замолчали. Посмотрели на меня на мгновенье и тут же снова спрятались: отец уткнулся в газету, а мать — в телевизор. Я ждала.

— Это преступники, — наконец, сказала мать.

— Значит, Кехин дедушка — преступник? — не поверила я.

Кто такие преступники я уже знала — прочитала у Вайнеров. Но не верилось, что у доброй, замечательной Кехи был такой дедушка!

— Преступник, — отрезала мать и отвернулась.

Решила узнать в школе. На переменке подошла к Людмиле Михайловне. Она, услышав вопрос, расцвела, начала говорить много странных, непонятных слов. Меня спас звонок.

— … Политические? — удивился моему вопросу Юрка. — А почему ты спрашиваешь?

Я рассказала про Кеху. Юрка слушал, поджав губы.

— Политические… это когда… — он задумался. — Это гамлеты.

— Гамлеты? — удивилась я.

— Понимаешь. Есть люди… неудобные. Ну… неформатные. Они не вписываются в систему. Понимаешь?

Я кивнула, хотя и не так уверенно, как бы мне хотелось.

— Вот их и сажали.

— Значит, дедушка Кехи был неформалом?

Юрка рассмеялся.

— Ну да, наверное!

Я помрачнела.

— А тебя тоже посадят, да?..

— Думаю, нет. — Юрка взлохматил меня. — Ты, кстати, уроки сделала?