Девочка из Пентагона
Шрифт:
— Сделала! — обрадовалась я. — А нас скоро в октябрята примут…
— Октябрята? — Юрка тоже оживился. — Это хорошо! Потом станешь пионеркой, потом комсомолкой. Будешь строить светлое будущее?
— Неа.
— Почему?
— А я маленькая ещё!
Дома я достала с полки гигантский томик Шекспира в красивом коричневом переплете с золотыми буковками. Открыла «Гамлета». Читать его оказалось сложно, но захватывающе. Читала долго, несколько дней! И Кехиного дедушку мне стало жалко.
Мы стояли на торжественной линейке, вытянутые, растянутые в улыбках. Мальчики в белых рубашках,
— Дорогие первоклассники! Сегодня мы торжественно принимаем вас в октябрята!..
Я не слушала. Я смотрела на тётку, которая стояла рядом с директрисой — это была та самая толстозадая фашистка, которая тыкала Кеху лицом в раковину.
— Мальчик, изображенный на значке, — это маленький Ленин. Будьте достойны!..
Фашистка улыбалась толстыми накрашенными губами.
— Дедушка Кехи был Гамлетом, — прошептала я.
Захотелось ей крикнуть на все зал, во все горло:
— Гамлетом!! А не преступником!! Ты! Толстозадая дура!!
Набежали пионеры, стали совать нам в руки шарики, прикалывать к груди значки. Свой значок я прикрыла ладошкой, чтобы маленький Ленин не видел эту фашистку.
1987–1988 гг
— Левадная!!
— Чего?
Я оглянулась — ко мне через улицу, размахивая желтым пушистым букетом, бежал Колька.
— Ты фартук испачкала!
— Где?
Я оглядела себя, и, действительно! белоснежный фартук оказался заляпан зеленым соком, набежавшим с букета. Дурацкие цветы! Я разозлилась.
Машка тут же принялась ногтем скоблить пятно, как будто его можно так оттереть!
Вот влетит же мне дома! А уж как я буду на линейке выглядеть. Да уж! Людмила Михайловна подожмет губы и скажет: «Левадная, ты как всегда! Думаешь, это просто пятно на фартуке? Это пятно на всём отряде!» Или классе — смотря, как эта черепаха вдохновится. Спасибо, если все-таки окажется, что не на всей школе. А уж как влетит от родителей, даже подумать страшно.
— Жека, на линейке за меня встань, бочком, — предложил Вовка. — Ты меня выше, тебя все равно видно будет, а я пятно загорожу.
Колька сердито поджал губы, как будто дурацкое пятно на моём фартуке, действительно, пятно на всем классе! Прошествовал дальше. Машка вздохнула.
— Ты на него не сердись, — сказала она мне. — Коленька — староста. Он должен всё замечать и обо всех заботиться.
Я только хмыкнула в ответ. Ну почему каждый раз, когда Машка видит Щёлкина, то становится какой-то дурочкой?
Во дворе школы мы столпились вокруг Людмилы Михайловны, с высоты своего второго класса посмотрели на первоклассников, восхитились старшеклассниками и, выслушав нудную речь директрисы, пошли в класс.
На первом же уроке учительница нас огорошила:
— В конце учебного года вас будут принимать в пионеры!
Мы все радостно загалдели.
— Но только самых достойных! И мы должны выбрать, кто из вас достоин носить красный галстук, а кто нет.
Мы притихли, покосились друг на друга. Класс у нас был самый обыкновенный. В меру дружный, в меру успешный. Середнячковый. С общественной работой вроде как справлялись. В прошлом году, например, макулатуру собрали не меньше, чем третьеклассники! Игрушки для детского дома шили, в библиотеке книжки клеили. Как решать, кто достоин, а кто нет?
— В течение всего года будут проходить собрания, где мы будем обсуждать двух ваших товарищей, — продолжила Людмила Михайловна. — Присутствовать
будет завуч по воспитательной работе Надежда Пантелеевна, но решать должны вы и только вы! Ваш товарищеский суд должен быть справедливым. Помните это.Мы запомнили. Как позже выяснилось, навсегда…
Хорошо еще, что пятно ни Людмила Михайловна, ни родители не заметили. А то бы точно с меня начали.
— Мам, а нас в этом году примут в пионеры! — сказала я вечером, разламывая вилкой котлету.
— Ешь, давай аккуратнее, — ответила мать. — Опять подливку до краев налила.
— И когда мы купим цветной телевизор! — вздохнул отец.
— Мама, а быть пионером — это здорово, да?
Родители посмотрели на меня с сомнением.
— Тебя не примут.
— Почему?
— Вот смотри, у тебя ногти грязные! А на прошлой неделе ты манжеты утюгом сожгла, где мы новые купим?
Я уткнулась в тарелку. Задумалась: а вдруг, и правда, не примут? Испугалась. Смутилась. В моих книгах пионеры были сильными, гордыми. Например, Тимур [3] . Или Васек Трубачев [4] . Или Тим Сель [5] . Причем тут грязные ногти? Или манжеты? Я ведь не специально!
3
Персонаж книги А. Гайдар «Тимур и его команда».
4
Перонаж книги В. Осеева «Васек Трубачев».
5
Персонаж книги В. Крапивина «Трое с площади Карронад».
Эх!
Спросила Юрку.
Юрка долго смотрел на меня и молчал. Я тоже молчала.
— Знаешь, — наконец, сказал Юрка, — когда я был маленьким, то тоже верил, что важно быть честным, справедливым. Оказалось, что манжеты важнее. — Я сникла. — Но ты не переживай — тебя примут!
— Почему ты так думаешь?
— Потому что у тебя есть друзья.
Наконец, настал тот день! Первое собрание. Предстояло обсудить Вовку Шадрина и Ромку Колоусова.
Все собрались, но завуча всё ещё не было.
— Женечка, сбегай в учительскую, — обратилась ко мне Людмила Михайловна, — пригласи Надежду Пантелеевну.
Я побежала.
Учительская располагалась этажом выше, рядом с кабинетом директора. У двери директорского кабинета со скучающим видом стояла Кеха.
— Опять, да? — посочувствовала я.
— А то! — Кеха гордо вскинула белесую челку, крутанула задом. — Как тебе брючки? Фирма!
Я уважительно закивала.
— А это? Видала? — Она вынула руки из карманов и продемонстрировала ярко-красный маникюр. — Пантелейщину чуть кондрашка не хватила! А тебе чего?
— А мне завуча по воспитательной работе.
— Да ну? — Тщательно подведенные Кехины глаза округлились. — А тебя-то за что?
— Да не! — я отмахнулась, рассмеялась. — У нас типа собрание. Решаем, кого принимать в пионеры, а кого нет. Людмила Михайловна сказала, что Надежда Пантелеевна должна присутствовать.
— Сочувствую. Ты погоди, она щас у директрисы Лёньку за хайры таскает. Грозится из комсомола исключить.
Мы замолчали. Дверь директорского кабинета плотная, ничего не слышно!