Девочка-яд
Шрифт:
– Давайте мне их и адрес напишите, – а потом с вызовом уставилась на отчима.
И пусть только попробует мне отказать!
Встала из-за стола и тут же двинула наверх, по пути набирая компанию по перевозке моих баулов и отменяя все договоренности. Оказывается, машина уже выехала.
– Я заплачу за неудобства, – бормочу я и скидываю вызов.
Прохожу в комнату, беру свой рюкзак с вещами и спускаюсь вниз, где без промедления начинаю надевать на себя экипировку, а потом оглядываюсь на отчима и спрашиваю:
– Дядь Паш, вы мою Хонду, как я просила, подготовили же?
–
– Отлично, – кивнула я, – ну, тогда все, поехала я. Ключи, адрес? – и протянула руку, куда мне тут же вложили увесистую связку ключей.
Открыла дверь, прошла в гараж, сняла со своей фурии полог и любовно огладила бензобак, а затем уселась и завела двигатель. Хищник утробно и раскатисто заурчал, в ожидании поездки и я улыбнулась, вбивая нужный адрес в навигатор. Ворота гаража отъехали вверх, и я услышала последние напутственные слова от дяди Паши:
– Славка, ты только его там сильно не прессуй, – надела шлем, кивнула и пулей вылетела на дорогу.
Глава 75
POV Ян
Я выхожу на площадку и непонимающе оглядываюсь по сторонам. Что делать? Куда идти? Полнейший ступор, дезориентация в пространстве и времени. Нажал на кнопку вызова лифта, психанул, не дождался и двинул вниз по лестнице. Спустился в подземный паркинг, сел за руль, завел тачку и понял, что не могу ей управлять.
У меня трясутся руки, у меня словно все внутренности наружу вывернуты, а в голове нещадно поработал миксер. Не любит, не любила – вот оно как.
Кричит, а никто ее не слышит. Ни родители, ни тем более я. И ведь она была так убедительна…
И теперь я весь изнутри разрушен этой ее честностью!
Вздохнул, стиснул оплетку руля, прислонился к ней лбом, задышал часто-часто. Но в легких ничего, пусто и я форменно задыхаюсь от паники. От понимания, что мне больше не к чему стремиться.
Она меня не простит. Никогда. Чтобы я ни сделал.
Вот так, мои страхи и сиськи ненужно мне бабы стали на чашу весов с нашим совместным будущим. И победили. Я же так этого хотел.
Черт! Я же сам, своими собственными поступками разобрал все, что мы строили вместе, а потом чиркнул спичкой и спалил к херам дотла!
Ничего не осталось. Нечего спасать.
Заглушил мотор и вышел из машины, понимая, что до дома доехать не смогу. Чертыхнулся, понимая, что, уходя из ее квартиры, оставил там свою куртку. Ай, и посрать! Развернулся и тупо двинул на улицу, не ощущая холода, не чувствуя, как косые струи дождя хлещут по лицу.
Просто шел, не разбирая дороги.
Автопилот.
Промок до нитки, но упорно шел вперед, хапал воздух и все еще не мог почувствовать себя живым. Всё. Опять ходячий труп. Как дошел до собственного дома? Сам не знаю. Но только не разуваясь прошел на балкон, не забыв прихватить из холодильника бутылку чего покрепче, а потом сел, как был мокрый, в плетеное кресло и трясущимися руками выудил из пачки отраву.
Заполнил легкие ядом. Хлебнул пойла.
Легче не стало.
Грудь словно стальными обручами скрутило. Паника, страх, отчаяние
и ненависть. К себе.Я неправильный. Правильно мать говорила – не за что меня любить. И я, по всей видимости, любить не умею. И ценить любимых тоже. А иначе как объяснить то, что я натворил?
Я же ведь ей так и не сказал о своих чувствах. Все что-то хотел объяснить, доказать, а главное так и не удосужился выдать. А теперь как все это носить в себе, когда девушка, которой ты впервые в жизни подарил свое сердце, брезгливо прихватила его двумя пальцами и выбросила в мусорное ведро?
Никак. И, по возможности, молча.
Прихлебывая из бутылки, разделся, откидывая от себя мокрые, ледяные тряпки, а потом, прикрывшись пледом окунулся в воспоминания. Хотя бы они меня не бросят. Когда-нибудь потом, спустя миллионы лет у меня внутри все переболит и затянется, а пока я волен жить иллюзиями.
Сегодня.
Сейчас.
Сознание погасло где-то между вечером в бане и нашей первой ночью, а снова озарилось, когда меня кто-то нещадно долбил кувалдой по башке. И, Господи, Боже ты мой, как же холодно в этой чертовой Москве! Кутался в голую простынь и зуб на зуб не попадал. С горем пополам, встал с кровати. Закружилась голова, чуть не упал, но вовремя ухватился за кресло у окна. Дополз до гардеробной, выудил одеяло, затем еще одно.
Завернулся в них, как в кокон и опять провалился во тьму, где были только я и она. Офигенный сон, дайте два!
Где-то между делом меня будил отец, пытался опять за что-то меня ругать, а еще умудрился сунуть мне в рот какие-то гадкие таблетки и запить все полным стаканом воды. Тут же адски затошнило.
– Ты когда последний раз ел, сын? – и его голос словно отбойный молоток хреначит мне по мозгам.
– По…потише, – молю я и снова отрубаюсь.
Где-то на периферии сознания я понимаю, что меня отец снова заставляет меня открыть рот и выпить такой-то безвкусный кипяток. Отвратная жижа, но я делаю так, как он просит, но не потому, что я хороший мальчик, а потому, что мечтаю, чтобы он поскорее оставил меня в покое.
А потом я наконец-то проснулся. Отец сидит в кресле напротив и что-то печатает в ноутбуке.
– Ты что это тут делаешь? – сипло спрашиваю я.
– Таблетки по часам тебе в рот запихиваю, – откладывает в сторону компьютер и въедливо на меня смотрит.
– Приболел я, да? – потираю рукой ноющие виски.
– Ну, можно и так сказать, – пожимает плечами, затем встает, берет градусник и сует его мне.
– Вот ты это брось, пап. Я здоров, как бык. Подумаешь, немного раскис, – протестующе отвожу я его ладонь.
– Суй подмышку! – и почти грозно рычит.
– Да не буду я, – и пытаюсь встать с кровати.
– Ты третий день в коматозе! Не беси меня!
– А какой сегодня день? – и тут же смотрю на часы, – Черт, сели, зараза.
– Понедельник, Ян. Вечер, если что!
– Ну, зато отоспался. Все, пап, езжай домой. Не сдохну, не дождётесь.
Мы еще немного пререкаемся, но я все же его выпроваживаю. Правда стоит только закрыть за ним дверь, как консьерж сообщает, что ко мне посетитель – Воробьева. Наш домашний лекарь.