Девочка-яд

Погладила мягкую шёрстку, а потом и вообще зарылась в неё лицом, глотая слёзы. И с одного маха погрузилась в противоречия. Это было ужасно, но мне опять хотелось быть с Ним. Максимально близко! Подарить ему всю себя со всеми потрохами, лишь бы вдыхать запах кедра и пачули и упиваться его близостью. Хотелось!

И плакала я сейчас от того, что стояла в одном шаге от того, чтобы наступить себе на горло, забыть о гордости и позволить ему…все!

Уж не знаю сколько я так лежала на заднем дворе, тиская Хару, но вот услышала, как на передний двор въехал, а затем остановился автомобиль.

Наверное, маму привезли.

Потрепала последний раз щенка и поднялась на ноги с мягкого газона. Кинулась в дом и замерла в холле.

Больные, красные глаза и широкая грудь, что опадает так часто. Соприкосновение взглядов и воспоминания-стрелы прицельно бомбят в низ живота.

Ох, нужно бежать! Бежать!

– Яся, стой, – хватает меня за руку прежде, чем я успеваю взлететь по лестнице, наверх, в свою комнату.

Выворачиваюсь и припускаю в сторону гостиной, а там и до выхода на задний двор. Но это не парень, а ураган. Он просто в который раз сметает меня, бросает на диван и подминает под себя. Отворачиваюсь. Зажимает мое лицо в своих ладонях и заставляет смотреть на себя.

И снова маленькая смерть. И слеза поспешно срывается из уголка глаз.

А мне только и хочется, что орать в голос:

«Я же люблю тебя! Зачем же ты так поступил со мной? Зачем?».

Но молчу, сказать эти слова мне все ещё не позволяет гордость.

– Давай передохнём, Ясь, – слышу я его тихий шёпот и губы сцеловывают с виска ещё одну солёную каплю.

Боже, у меня сердце сейчас разорвётся!

– Что? – хрипло выдавливаю из себя я.

– На один только день хватит военных действий. Я прошу тебя. Ладно?

Тут же суматошно трясу головой и зажмуриваюсь, а потом вру, понимая, что все мои истинные желания крутятся вокруг него одного.

– Но я не хочу этого, Ян! Не хочу тебя прощать и не хочу верить тебе. Не хочу! – не замечаю, как слова переходят в жалобный плачь.

– Хорошо, не прощай, Яся. Не надо. Но дай же нам шанс, – он почти умоляет меня и так крепко стискивает в своих объятиях.

О, Боже…

– Мне дай шанс, Яся. Я обещаю тебе, что не подведу твоего доверия. Малышка…Вернись ко мне!

Он так близко, и мы снова дышим одним на двоих воздухом. И это работает как персональная дурь – напрочь выносит из черепной коробки все остатки моих мозгов.

– У тебя так сердце бьётся, – и я совершенно не понимаю зачем говорю это, просто чувствую его. Понимаете?

– Да, – и его губы робко касаются моих губ, – оно радуется, что наконец-то рядом с тобой и ты его не гонишь.

Мой стон. Ещё один несмелый поцелуй. И в груди что-то взорвалось. А потом и в животе вспорхнули одним махом все безумные, обдолбанные им бабочки.

О, и это все, что мне нужно?

Боже, да!

– Ян, – и это даже не мой голос, а тихий и отчаянный хрип.

– М-м?

– Скажи мне, – и я пытаюсь ухватиться за последний аргумент.

– Все, что угодно, – укусил и потянул за нижнюю губу, напрочь сбивая с мыслей, но я устояла.

– Зачем ты тогда мне звонил? В январе, – и фактически замерла каменным изваянием, ожидая его ответа.

– Глаза в глаза, и я вижу, что он по-настоящему испугался моего вопроса. Смотрит с отчаянием, а затем прикрываем глаза и выдаёт мне правду:

– Чтобы расстаться с тобой, Яся, – тихо, беспомощно, но зато честно.

– Почему? – только и вырывается из меня надсадно, на границе между отчаянием и обреченностью.

– Потому что влюбился в тебя, – и его губы целуют мои закрытые веки, из-под которых так неудержимо сочится соленая влага.

Влюбился? Он, что правда, сейчас это сказал?

– Очень логично, – пытаюсь отвернуться, но он не даёт.

– Да, не то слово, но, Ясь, я тогда запутался сам в себе, а ещё испугался этих чувств и того, что ты мне не ответишь взаимностью. Идиот! И я об этом уже говорил. Но я не знаю, как объяснить в двух словах это все и так, чтобы ты поняла меня, – замолчал и прижался лбом к моему лбу.

Секундное молчание и укол в сердце, когда понимаешь – нужно либо окончательно ставить жирную точку, либо позволить себе запятую. Нам позволить.

– Ты просил день без военных действий, так что…

Резкий поворот на бок и меня стиснули в таких родных, тёплых и нужных мне объятиях. Молнией по истерзанным нервам, огнем по венам, эйфорией по мозгам.

– Но, Ян, мне так страшно, – отчаянно срывается с уст.

– И мне, от того, что у меня не получится до конца вернуть тебя и твоё доверие.

И он заговорил, пытаясь объяснить сбивчиво и немного сумбурно, почему накуролесил то, что в итоге получилось. А я слушала и у меня сердце кровью обливалось. Не должно быть так, чтобы детей рожали, потому что надо, а не потому, что хочется. Безумие! И чем это заслужил ещё не родившийся малыш? Чем заслужил это ребёнок, для которого мама – целый мир?

И я не выдерживаю этой скрытой боли, поворачиваюсь к нему и утыкаюсь носом в его грудь, вдыхая неповторимый и такой родной запах.

– Яся, я хотел бы ещё сказать тебе что-то, – и я слышу, что его голос срывается от волнения.

– М-м? – мычу, а сама стискиваю его футболку ладонями, жалея того мальчика, которым он когда-то был и со шрамами которого до сих пор остался.

– Я люблю тебя.

– Ох, – зажмуриваясь, потому что так давно и, казалось бы, безнадежно ждала эти слова от него. Или я действительно слышу их, или окончательно спятила от неразделённых чувств. Третьего не дано.

– Яся, ты слышишь меня? Я люблю тебя! Можно…можно я буду дарить тебе свою любовь? Пожалуйста…

Всхлипываю и поднимаю к нему лицо, сама прикасаюсь к его губам. Прошибает током, искрит на кончиках пальцев, а лёгкие работают на износ, забитые счастьем и щемящим облегчением. Все, не будет, между нами, никаких точек. Никогда!

– Нужно, – бормочу я где-то между быстрыми, торопливыми поцелуями, которыми я покрываю его лицо.

– Яся…

– Потому что, – поцелуй, укус, вдох, выдох, – потому что я тоже тебя люблю, Ян.

И после этих слов он так крепко стиснул меня, мерно поглаживая руками по спине, что я полностью растворилась в своём персональном Рае.

Мой Ян. Снова!

А я его Яся. И всегда ей была.

Глава 77

POV Ян

Мерное тиканье часов на каминной полке и мое сердце вторит ему, успокаиваясь и больше не исходя на истошные, отчаявшиеся вопли. Ему больше не больно. Оно счастливо жмурится и нежится от тех слов, что ему подарили.