Девочка-яд

Показываю ему «фак» и отворачиваюсь, отстранённо наблюдая, как симпатичная официантка разливает напиток в мой бокал. С персоналом я обычно не связываюсь, но эта ничего такая, ладненькая и смотрит на меня уж больно красноречиво. Улыбаюсь ей в ответ и прохожусь рукой по ее пятой точке. Зачетная задница!

Поднимаю глаза выше и утыкаюсь в ее бейджик. Да что б тебя!

«Ярослава».

Звездец!

Хотя, нормально. Какая мне разница? Обычное имя. И вообще, мне насрать на него с высокой горы!

– До скольки трудишься, милашка? – спрашиваю я у девчонки, и она вся аж вспыхивает от удовольствия.

– До двух, – наклоняется она ко мне, и я смело заглядываю в ее декольте.

Тут тоже все в порядке и мне бы хоть как-то на все это отреагировать, но по нулям. Не прет. Да что уж там? Даже не шевелится ничего. И я только киваю ей и даю знак, что он свободна. Не завела, сама виновата.

И продолжаю планомерно топить себя в бутылке, оглядывая танцующую толпу усталым и потухшим взглядом, совершенно отчетливо чувствуя, как висок мне ментально просверливает долбанный Кирюша. Спустя еще минут пятнадцать встаю и иду к туалетам. Делаю свои дела и прохожу мыть руки, только вот спокойно это закончить мне не дают. Прилизанный нарисовался.

– Что влюбился, Кирюша? – спрашиваю я его, ловя его пристальный взгляд через зеркало.

– Сомнительно, что тебя вообще кто-то способен полюбить, – хмыкает он и смачно сплевывает на пол, давай мне понять все, что он думает обо мне. Неожиданно, но его несуразный выпад бьет точно в цель, и я непроизвольно ловлю болезненный укол прямо в сердце.

– Сомнительно, что меня это хоть сколько-нибудь волнует, – равнодушно пожимаю я плечами и делаю шаг к выходу. Открываю дверь и выхожу в коридор, а потом получаю контрольный в спину.

– Ну да, куда уж помойному ведру думать о чувствах? Тобой же только попользоваться на разок. Ну знаешь, общественное отхожее место и все такое. Не знаю, выбирай любую ассоциацию, тебе и то, и другое подходит. Форма, цвет, запах, содержание.

Останавливаюсь и замираю. Медленно разворачиваюсь и недоуменно приподнимаю брови.

– А ну-ка извинился. Быстро!

– Ой, – манерно прижимает Евсеев четыре пальца к губам, – прости! Согласен слишком мягонько я по тебе прошелся. Шаболда мелкосортная. Так сойдет?

И я не удержался. Кинулся на него, а он тут же на меня. Кто-то завизжал рядом, кто-то заорал в голос, чтобы позвали охрану. А я же только с удовольствием садиста, бил чертового Кирюшу везде, где придется. Давно мечтал! Он тоже пару раз мне всадил по виску и со всей дури припечатал по печени. Тварь, знает куда бить! И вот уже удары следуют за новыми ударами. Рычу, пока не зажимаю его в углу, чтобы навалять уже как следует. Говнюк, бровь мне расхлестал! Но и я не лох – все морду ему разукрасил, хоть щас на Хэллоуин иди без грима.

Подскажите, я уже говорил вам, что в этом клубе охрана работает, а не тупо отматывает часы по разнарядке? Ага, не успел я хорошенечко подрихтовать прилизанную харю блондинчика, как меня беспардонно оторвали от моего занятия. Ну гады! И, как всегда, развели по разным комнатам. Пришлось отвалить бабок сразу, чтобы с камер все данные снесли, да и вообще не судачили между делом. Помогло. Отпустили, не забыв предварительно залепить мою разбитую бровь лейкопластырем. Сервис! Отож.

Но на зону я не вернулся. Только попросил забрать свои вещи администратору и принести их в тихий ресторан на первом этаже клуба. Но и тут мое уединение не продлилось долго. Не прошло и двадцати минут, как за мой столик подсел никто иной, как Евсеев, чтоб его черти драли.

– Ты за добавкой пришел? – уточнил я и опустошил рюмку.

– Да пошел ты, – огрызнулся, налил себе порцию огненной воды и тоже замахнул без закуски.

Я же только дал официанту понять, чтобы он принес нам еще одну посудину, раз этот Рэмбо решил составить мне компанию. А потом понял, что это может быть мне на руку.

– Слышь, у тебя номер Ярославы есть? – спросил я его и внутри меня все зазвенело от напряжения.

– А тебе на хера ее номер? Смотрю, тебе и без ее общения не плохо живется, – осклабился парень, а потом беспардонно забрал у меня только что принесенное мне мясо. Говнюк. Пришлось заказывать по новой.

– Дай номер, Кир, – снова надавил я.

– Зачем? – с набитым ртом спросил мой расчудесный собеседник.

– Твою мать, какая на хрен разница? – повысил я голос.

– Ну так если разницы нет, то тогда и узнавай его у ее матери. Или, на худой конец, у отца спроси.

– Не дают, – досадливо выплюнул я.

– Так тебе, гандон, и надо! – мстительно подытожил Евсеев и вновь замахнул стопку.

– Знаешь что? Иди ка ты на хер, родной, – и махнул ему на выход, но результата не добился от слова «совсем».

– А-а-а, так вот как ты запел? Как баб по клубам за сиськи щупать, так ты мастер, а как за свои поступки отвечать, так в кусты? – и ткнул в меня пальцем.

– Какие еще сиськи? Окстись! – недоуменно выдал я и откинулся на спинку мягкого диванчика.

– Такие, которые ты оголтело наминал три недели назад!

Я нахмурился и запоздало вспомнил ту самую девку на моих коленях и ее тошнотворный, тяжелый запах дешёвых духов.

– Ты, мразь, Аверин. Ты не мужик. Ты вообще в курсе этих обстоятельств, м-м? Ты ведь даже ей не сказал, что бросаешь ее, а просто наврал с три короба и пошел развлекаться с другими. И это она еще только про одну в курсах. Мы-то с сестрой в тот вечер целый набор твоих шаболд пересмотрели.

– Что? – ошалело переспросил я, пока Евсеев снова заглотил очередную стопку.

– А теперь сидишь здесь такой весь из себя расчудесный и смеешь спрашивать у меня номер ее телефона? Да хрен тебе моржовый на воротник, понял? У меня до сих пор в ушах стоят ее рыдания, петух ты гамбургский!

И вот где-то тут оцепенение мое резко прошло, но тут же на меня накатила лавина из парализующего страха и всеобъемлющей паники.

– То есть, ты хочешь мне сказать, – начал я, но остановился, не в силах вымолвить не слова, только схватился правой рукой за сердце, а левой остервенело вцепился в волосы. Но если бы мне это помогло. Налил, выпил. Снова налил. Снова выпил. Что вода…

– Я хочу сказать, утырок ты конченый, что ты Яру раздавил. Она с острова этого приехала такая счастливая. Улыбалась все, дурочка, глазки блестят, ручки трясутся. А я как знал, что ты ею только попользуешься и на помойку выбросишь. Но ты, скотина, пошел дальше. На хрен ты врал ей, что заболел? На кой, спрашивается? А потом оказалось, что болезный Аверин в клубе тусит. Прикинь? Знаешь в каком виде она тебя застала? Знаешь?

– В каком? – прохрипел я и прикрыл глаза.

– Ты, сволота, вальяжно сидел на зоне, а на тебя взгромоздилась какая-то дешевая пластилиновая туфта, что и в подметке нашей Яре не годится. Но тебе было плевать! Ты прямо там, без стыда и совести, шебуршал у нее в лифоне. И смеялся, Аверин. Ты смеялся, пока Ярослава ждала тебя дома и волновалась о том, что ты заболел. Но ты реально больной ублюдок! Реально больной!