Девочка. Книга третья

Напрягало лишь одно — Кэтрин. Иногда я чувствовала её внимание к себе, где бы я не находилась. Это напоминало взгляд Моны Лизы — куда бы ты не отошла, в какой бы части зала не находилась, Джоконда смотрела именно на тебя.

Но я не жаловалась — Кэтрин должна была следить за основным залом, она была куратором выставки, арт-директором галереи, и контроль с ее стороны был неизбежен.

Вечеринка набирала обороты, людей появлялось все больше и больше, и это сказывалось на моем состоянии — голова гудела от шума, челюсть сводило от улыбки, спина болела от строгой осанки, и вдобавок ко всему, появился Майкл. Для меня это не было сюрпризом — он с родителями был в списке приглашенных. Майкл не отходил от меня ни на шаг, что очень нервировало, а потом и вовсе потащил меня знакомиться со своими родителями, вернее с отцом, потому что мама улетела по делам в Европу.

Отец Майкла, Мистер Джеральд Канниган, невысокий лысеющий мужчина в очках, оказался почитателем кьянти и прочел мне длинную лекцию, чем отличаются DOC и DOCG в классификации итальянских вин. Узнав о его увлеченности, я проводила его в наш "европейский зал", где среди прочих картин висела чудесная акварель "Девушка из Тоскани".

— На последней акварельной биеннале в Падуе и Международной биеннале премии Marche d’Aqua эта работа получила не одну награду и была фавориткой жюри, — произнесла я, и мистер Канниган более заинтересованно присмотрелся к картине. — Полотно безукоризненно передает настроение Тоскани, а акварели будто излучают ее свет.

— Я подумаю, — кивнул мистер Канниган, а я, чтобы не быть навязчивой, выдала ему каталог, надела на лицо очередную улыбку и, пожелав приятного времяпровождения, наконец оторвалась от Майкла и его отца.

К концу выставки я не чувствовала ног, но была довольна собственными результатами — внимательно слушая гостей, зная их привязанности, я без труда могла уловить тенденцию их увлеченности и подобрать для них картину или инсталляцию с соответствующим мотивом.

Мы с девочками провожали последних гостей, когда ко мне подошел Майкл:

— Мы можем отвезти тебя домой. Выставка ведь уже заканчивается.

Рядом стоял отец Майкла, я быстро соображала, как тактично отказать гостю галереи, но, как ни странно, на выручку пришла Кэтрин, разговаривавшая на ресепшене с одним из наших художников.

— Лили задержится в галерее, — подошла она к нашей группе. — Рабочие моменты. Позже ее отвезет наш водитель, — на правах моей начальницы проинформировала она и сменила тему, обращаясь к Каннигану Старшему: — Вам понравилась выставка?

— Да. Меня заинтересовала пара работ. Я забронировал "Девушку из Тоскани".

— Достойный выбор. Одна из лучших акварелей, отмеченная жюри на биеннале в Падуе.

— Да, мисс Харт тоже это упомянула, — со знанием дела ответил он.

— Очень рада, что мы были вам полезны, — блеснула она безупречной улыбкой, и, наконец, семья Канниганов покинула выставку.

К моему удивлению, Кэтрин и правда выделила мне служебную машину, как и говорила Канниганам, и я возвращалась домой с комфортом. Сидя в салоне, я наблюдала за вечерним городом в ярких летних огнях и была довольна проделанной на выставке работой. Пусть я и оставалась бесполой единицей общества, и мое женское начало было все в том же выжженном состоянии, но сегодня я почувствовала, что в своей профессиональной деятельности сделала большой шаг вперед. Работая в галерее, я многому научилась, стала уверенней и чувствовала, что поднялась на ступень выше в творческой самореализации. Эта выставка стала моим личным рубиконом в профессиональном росте, и я была безгранично благодарна Барбаре Стивенсон за тот шанс, который она мне дала.

"Как бы мне хотелось, чтобы Ричард мной гордился", — бесконтрольно пронеслось в моей голове, но я тут же отогнала эту мысль и тяжело вздохнула.

* * *

— Не будем нарушать традицию и сходим в буфет? — услышала я голос Эльзы и улыбнулась.

— Как говорила моя мама, "традиции нарушать нельзя".

Мы с Эльзой прогуливались по фойе после традиционного бокала сока в буфете, делились последними новостями, но на душе у меня было тревожно. И на то была своя причина.

— Ты будто чем-то встревожена и кого-то ищешь в толпе, — заметила зоркая Эльза мое состояние.

— Нет, просто устала после выставки. Еще отхожу, — слукавила я и тут же спросила: — Как у вас дела в больнице?

— Ой, да что там может быть хорошего, — махнула она рукой. — Ты лучше расскажи, Макс тебе пишет?

— Да, мы общаемся, — и я улыбнулась, отвлекаясь от тревог. — Сейчас в Швейцарии в командировке.

— Мне он тоже говорил. И Дэна с собой взял.

— Говорит, Дэнни нравится Цюрих, — и я вновь улыбнулась, вспоминая фото Немца на фоне здания Швейцарской фондовой биржи. — Сказал, что вышлет мне тонну настоящего швейцарского шоколада, чтобы компенсировать умственные затраты на выставку.

— Оригинал, — усмехнулась Эльза, а я, вспоминая нашу с Максом теплую дружескую переписку, в очередной раз раз грустно улыбнулась — мне иногда казалось, что Макса мне послали Высшие Силы, чтобы залатать душевные раны, заштопать дыры и собрать свое сердце воедино.

В зале послышался звонок — конец антракта, и я, все еще осматриваясь по сторонам, обхватила локоть Эльзы и направилась с ней в ложу.

Театр погрузился в темноту, на сцене продолжалась иллюзия жизни, а я, слушая знаменитую арию Розины "Тщетная предосторожность", все так же осматривалась по сторонам, боясь найти среди зрителей знакомое лицо.

* * *

Все случилось неделю назад, на следующее утро после завершения выставки, когда художники и гости галереи начали разъезжаться по домам. Обычно мы селили всех в "Four Seasons", и у нас там было выкуплено несколько номеров, но, как назло, выставку приехали посетить друзья Гарри Чейза, коих было не мало, и Кэтрин приняла быстрое решение — "Селите в "Hyatt" и "Pasific". От последнего слова сердце сжалось, но Судьба была ко мне благосклонна. Как только я стала личной помощницей Кэтрин, меня реже посылали размещать гостей — эта участь выпала новому временному стажеру Шону и Молли. Но сегодня все было против меня. Уже с утра день не задался. Мой Тигр опрокинул чашку с остатками кофе на меня, когда я уже была одета в белую блузку. Пока меняла одежду, не успела на свой автобус, в результате опоздала на работу, что очень не понравилось Кэтрин и она, вероятно, в назидание, отправила меня провожать крайне капризную Оливию, которая, как говорила Кэтрин, возомнила себя Фридой.

— Где она поселилась? — спросила я у водителя, пока мы пробирались сквозь пробки по центру.

— Здесь, на набережной. В "Pacific", — ответил он, а я непроизвольно сжала кулаки, пытаясь успокоить тремор.

Я вошла в знакомый холл с черным мраморным переливом, и мои воспоминания предательски отбросили меня в тот день, когда мы с подругами праздновали здесь помолвку. Я бесшумно сделала глубокий вдох и уверенно направилась к ресепшену.

Оливия в темных очках была уже у стойки и препиралась с персоналом, отказываясь оплачивать счет за мини-бар и обслуживание в номер, сумма которого превысила в разы стоимость самого проживание.

Чтобы не привлекать внимание людей к нашей небольшой группе, я отвела Оливию чуть поодаль и тихо произнесла, стараясь, чтобы мой голос звучал жестко:

— Если вы сейчас откажетесь оплачивать по счету, то через минуту разразится скандал.

Оливия определенно подшофе лишь улыбнулась — она жаждала эпатажа.

Я вздохнула, понимая, что одна могу не справится и придется звонить Кэтрин. И скорее всего, чтобы избежать скандала, галерея заплатит и вычтет из гонорара Оливии. Но черт. Мне так хотелось решить эту проблему самостоятельно.