Девочка. Книга третья

— Папочка, я сейчас в Опере. Что-нибудь срочное?

— Нет-нет, просто позвонил спросить, как у тебя дела. Нашел на кухне твою резинку для волос, и захотелось позвонить.

— Я тоже по тебе скучаю, — грустно улыбнулась я, вспоминая мой последний визит домой и наши с папой посиделки на кухне с чашкой остывшего чая.

— Ну, не буду тебе мешать, — услышала я, но, поймав грусть папы, не торопилась класть трубку.

— Наша мама тоже любила Оперу.

— Хо! Еще как! — и папа ударился в воспоминания о совместных выходах с мамой в театр, а я все так и гуляла по фойе, с улыбкой слушая его воспоминания. — Ну все, не буду больше мешать, — наконец произнес он. — Наслаждайся оперой.

Я попрощалась с отцом и решила зайти в дамскую комнату, чтобы поправить волосы — очень не хотелось выглядеть растрепанной, в особенности учитывая соседство с принцессой Турандот. Я уже планировала выходить, все еще поправляя прическу, как дверь отворилась, и я едва успела скрыть удивление на лице — ко мне приближалась Марта.

Она остановилась рядом, и меня будто отбросило в прошлое, в "Никки", к тому нашему разговору, после которого я взорвалась "Черным Лебедем".

— Не скрою, я видела, что вы вышли, и искала разговора с вами, — начала она с главного.

— Зачем? — держала я лицо.

Нет, я ее не боялась. Уже давно прошел тот период, когда при виде фотографий Марты я натягивалась, как струна на скрипке: моя картина работала — она впитала в себя всю боль. — Я хотела вам кое что сказать, — ее голос звучал спокойно, и в ее фигуре я не чувствовала напряжения. Если бы я была прежней, мне бы, наверное, было больно, потому что именно это спокойствие давало уверенность, что у Марты все в порядке с Барреттом.

— Говорите, — пожала я плечами, отмечая, что она будто оттягивает этот разговор.

— Я бы хотела попросить у вас прощения, — наконец произнесла она, будто выдохнула.

Это был неожиданный поворот. Я внимательно всматривалась в ее лицо и пыталась понять — играла она, преследуя какие-то цели, или хотела исповедоваться? Так и не найдя ответа в этих идеальных чертах, я грустно улыбнулась — по большому счету это было уже неважно.

— Вам незачем просить прощения, — спокойно произнесла я.

— За тот разговор в беседке, на празднике, — между тем продолжила она, будто не слыша.

Я чувствовала и видела, что ей эти слова давались с трудом, словно она сама себя заставляла выпить горькое лекарство.

"Значит все таки исповедь", — машинально отметила я. Сейчас во мне не было никаких эмоций по отношению к ней — картина забрала мою боль, но один вопрос не давал покоя, и я все же задала его, понимая, что другого случая у меня не будет:

— Почему вы меня тогда не добили в том споре? У вас были аргументы.

Она некоторое время молча изучала мое лицо, принимая решение, и наконец произнесла:

— Потому что, настроив вас против Барретта, я бы навсегда потеряла возможность вернуться к нему.

Это было… откровенно. Марта была умна. Если бы мой разрыв с Ричардом произошел по ее вине, у нее бы, вероятно, не осталось ни единого шанса. Тогда, в стычке со мной, она проиграла сражение, но выиграла бой. И если бы я не передала свою боль картине, мне бы было сейчас очень плохо.

— Какая информация могла послужить поводом для моего разрыва с Ричардом? — машинально продолжила я.

— Это уже не имеет значения, — равнодушно пожала она плечами.

Что ж — и здесь она была права. Теперь, когда она находилась рядом с Ричардом, ей незачем было травить меня. Будь она не уверена в своих позициях, она продолжала бы нападать, как тогда в Никки и на празднике у Чоенгов.

В воздухе повисла тишина. Мы молча смотрели друг на друга и сейчас я понимала — наши роли поменялись. Судьба, как обычно, сделала рокировку в свою пользу, а затем удалила с шахматной доски ненужные фигуры.

— Я желаю вам с Ричардом счастья, — тихо произнесла я.

Эти слова жгли горло, но они были верными — прозвучав, они стали чем-то материальным, неким символом того, что я приняла выбор Ричарда, смирилась с этим и отпустила их вместе.

Марта никак не отреагировала на мои слова, а я, более ничего не сказав, вышла в фойе и закрыла за собой дверь, оставляя Марту позади — мне хотелось верить, что я закрыла дверь в свое прошлое.

— Все в порядке? — тихо спросила Эльза, с тревогой всматриваясь в мое лицо.

Вероятно не обнаружив Марту в ложе, она поняла, что у нас с немкой состоялся разговор, и я была благодарна, что миссис Хоуп не мешала нам.

— Да, все в порядке, — улыбнулась я и в знак подтверждения сжала ее ладонь.

— Руки совсем ледяные, — тихо прошептала она, накрывая мои пальцы своей теплой ладонью.

— Это пройдет, — грустно улыбнулась я и, чувствуя ее заботу, вновь сжала ее руку.

— Сейчас будет "Nessun dorma", — прошептала она, а я, желая отключиться от всего, закрыла глаза и полностью погрузилась в другую реальность.

Прозвучали последние аккорды, зал взорвался в овациях, и я бросила мимолетный взгляд на Марту.

Она с упоением аплодировала тенору стоя, а я в очередной раз грустно улыбнулась — любая женщина, даже самая холодная и неприступная, мечтала о любви, о простом женском счастье. Марта была тому прямым подтверждением — она рискнула многим, чтобы вернуться в настоящее Ричарда.

Домой из театра я приехала поздно.

Опасаясь, что Джулия уже спит, я тихо открыла дверь, но подруга не спала — из ее комнаты пробивался неяркий свет торшера, и, как только она услышала мой шум, вышла в зал.

— Почему не спишь? — улыбнулась я.

— Не спится, — пожала она плечами. — Как опера?

— Опера… — устала села я на диван. — У меня сегодня было двойное представление.

— Ты говоришь загадками, — произнесла она, ставя чайник.

— Марта была в Опере. У нас были соседние ложи.

— Ого! — воскликнула Джулия и подсела ко мне.

— Она на тебя наезжала?

— Да в том то и дело, что нет.

— Что-то хотела?

— Тоже нет, — устало закрыла я глаза. — Была со своим секретарем.