Девочки-лунатики

Лада ужинала, уставившись в монитор планшетника, видимо, читала, а может, бродила во всемирной паутине. Увидев Карину, она виновато улыбнулась.

— Разбудила?

— Да ладно, — отмахнулась Карина и заглянула в кастрюльку, осталось ли еще на ее долю. — Все равно вставать. Ночью-то что делать буду?

— Как слетала?

— Нормально, — ответила Карина, но ее губы предательски растянулись, и Лада насторожилась.

— Нормально?

— Нормально.

— А чего скалишься?.. Ой, да ла-а-адно… Да ла-а-адно! Ну и кто он?

— Все-то тебе расскажи, — отмахнулась Карина и целую минуту терпела пронизывающий взгляд подруги и ее жалобный скулеж, а потом, не вытерпев, уселась напротив и все рассказала. Лада слушала, восхищенно качала головой и улыбалась.

— Знаешь, я тебе даже немного завидую, — призналась она.

— Чего это?

— Ну… Плодотворный рейс был. И мужика подцепила, и в ресторане посидела, и даже вон, опять подзагореть успела.

— Да чего я там успела: от машины до отеля, — возмутилась Карина, но Лада помотала головой.

— Нет, заметно, что ты подрумяненная. А я вот на своих разворотных рейсах что вижу? Дьюти-фри и аэропорт Шарля Де Голля. В Париже сейчас мерзко. Может, в центре, на улицах и хорошо, распродажи рождественские, елки наряженные, лампочки, люди веселые… А мы, как проклятые, мерсикаем, да сильвуплекаем пассажирам, а самих воротит уже от рож этих, от улыбок щеки болят. Я так мечтала, что хоть денечек похожу там по магазинам. Сейчас же самый кайф ходить… И опять облом. Одно греет, еще пара рейсов, и моя стажировка закончена.

— Я сегодня в кадрах была, — призналась Карина. — Сразу пошла по прилету.

— Ну? — подняла брови Лада. — И что? Контракт подписала?

Карина кивнула.

— Слушай, ну это же классно, — обрадовалась Лада. — Надо бы это дело отметить, вот только куртизанку нашу дождемся. Хотя, боюсь, ее эта новость не порадует.

— Почему?

— Да спалилась она по мелочи, и выговор получила, причем уже третий. Выгонят ее нафиг, или на внутренние рейсы переведут, куда-нибудь в Воркуту, к неприхотливым селянам.

Карина закатила глаза и шлепнула себя ладонью по коленке.

— Что она натворила опять?

— Обед подавала и касалетку на пол уронила. Пассажир потребовал, чтобы она ее выкинула. И ведь зараза, попался принципиальный, пошел смотреть, как она ее будет выкидывать. Ну, Сашка выкинула. Он вроде ушел, а ей что делать? На борту полная загрузка, значит, кому-то не достанется. Она касалетку из мусорки вытащила, обтерла, и еще сказала что-то вроде: с пола не захотел, с помойки пожрешь. Глаза подняла, а этот хрен рядом стоит.

— И что?

— И ничего. Пассажир жалобу написал, Сашку на разбор вызывали. Она вчера, бедная полдня носилась, даже к этому упырю Зуеву ездила, в ноги падала, ну и все такое…

— К Герману Борисовичу? — ахнула Карина. — Господи, как не противно ей? Ведь наверняка поимел?

— Конечно. А толку чуть. Сашка прилетела, злющая, как собака. В общем, Зуев ее, конечно, оттрахал, а потом сказал: извини, деточка, но больше тебе ничем помочь не могу. Ищи другого покровителя, я только вначале на путь истинный направить могу. Ну не козел ли? На какой путь? Тоже мне, мессия…

— Козел конечно, — вздохнула Карина, пожалев бедолагу Сашку. — И что она делать думает?

— Фиг его знает, — сказала Лада и пожала анемичными плечиками. — Улетела сегодня в Египет, а что и как, не знаю. Вроде бы хочет попросить, чтоб ее на поруки кто-нибудь взял. Глупо, конечно, такое хорошее место терять из-за ерунды, но тут мы ей не поможем.

— Не поможем, — согласилась Карина, и стала нехотя есть жиденький супчик, в котором кроме бульона гонялись друг за другом несколько вермишелин, обжаренный лучок и морковка.

Не еда, а насмешка. Даже если фигуру надо беречь. Наверняка Лада готовила, она вообще никогда есть не хочет.

Поставив чайник, Карина собрала нуждающиеся в стирке вещи и унесла в ванную.

— Если тебе надо что-нибудь постирать, тащи, — крикнула она.

— У тебя телефон звонит, — заорала Лада в ответ. В этом сталинском доме, сделанном под коммуналки пленными немцами, все время приходилось орать, потому что межкомнатные перегородки были в два кирпича.

Телефон, действительно, надрывался. Карина взяла его в руки и вспыхнула.

На экранчике высветилась надпись: «Вызывает Игорь».

Москва медленно, но верно катилась к новогодней истерии, однако для Карины это не значило ровным счетом ничего. Разве что пассажиры на рейсах Москва-Бангкок становились более нетерпеливыми, требовательными, и положенные девять с лишним часов полета им явно не сиделось на месте. Они возбужденно подпрыгивали, стоило там, за толстым стеклом иллюминатора, показаться окруженному буйной зеленью аэропорту Суварнабхуми, хватали багаж и бежали к выходу, едва открывали дверь. Но теперь их радостная суета трогала Карину мало. Роман с Савицким развивался настолько стремительно, что все остальное перестало ее интересовать.

«С чего они решили, что он бабник? — думала она. — Нормальный мужик. Впрочем, нормальный мужик как раз и должен быть бабником, должен нравиться и своей женщине, и другим.»

Ухаживал Игорь красиво, а ведь Карина совершенно не знала раньше, как это делает настоящий мужчина. Не принимать же всерьез поползновения на романтику от сопливого студентика, считавшего, что набросанные в ванну лепестки роз, и понатыканные всюду свечи, потрескивающие под льющийся из колонок хрипловатый голос Шаде — это романтика. Подобные действа были бы хороши для слезливой мелодрамы по телевизору. Савицкий же, таскаясь с ней по вечерней Москве, то и дело хватал Карину за руки, беспокоясь, не замерзла ли она, не проголодалась ли, а она хохотала, отбиваясь от его чрезмерной заботы.

Цветы, конечно, он тоже таскал. Охапками, при каждой встрече, пока Карина не попросила его перестать. Ходить по Москве с букетом было глупо, нежные растения не выдерживали холодов, оттого дома, в вазах, сразу чернели и опадали. Приглашать Игоря в квартиру, которую делила с Ладой и Сашкой, Карина не хотела. К себе Савицкий тоже почти не звал. После развода он сам жил на съемной квартире вместе с тремя товарищами. Карина приходила к нему лишь однажды, когда оба квартиранта были в рейсе.

— Ну, хорошо, — сказал Игорь. — Не буду больше цветы покупать. А что тогда дарить? Духи? Я не знаю твоих пристрастий. Шоколад? А вдруг ты сладкого не ешь?